Восход Красной Луны

– Лучше бы у этого гребаного города произошла интоксикация, – Она вновь чему-то рассмеялась. – Остались бы только ты, я и Зальцман.

Кто-то выхватил сигарету из пальцев и, кинув на землю, растоптал. Елена подняла взгляд и увидела Сальваторе.

– Да, мы знаем, - поспешила Кэтрин, поднимаясь. – Курить на территории школы запрещено. Мы можем идти?

– Курить вообще не желательно.

Елена поднялась и Деймону снова предстала столь непривлекательная внешность симпатичной девушки. Волосы были растрепаны и плохо промыты. Под глазами круги, что свидетельствовало о бессонной ночи. Сигаретный, едкий запах исходил от сестер. Кэт придерживала Елена за руку, которая мужественно терпела боль в животе и голове. Об одежде и речи даже идти не могло. Все те же черные цвета, растянутые либо застиранные вещи.

«И где же их мать?» - пронеслось в мыслях психолога.

– Я могу поговорить с Еленой?

– У нее месячные. Ей дерьмово, - без стеснения заявила Кэт. Однако и Деймон был из «бывалых» и к подобным выходкам уже привык.

– Это не займет много времени.

Елене пришлось пойти за ним. Уже в кабинете она осматривала каждый миллиметр стены, находя в этом что-то удивительное. Было тихо, но любой малейший звук резал слух. Скрип двери, часы, вода в кране – все, казалось настолько громким, что захотелось закрыть уши. Глаза слезились от яркого света настольной лампы. Елене казалось, что она улавливает запах парфюма Сальваторе и слышит скрежет его кровеносных систем, его сердцебиение. Глаза разъедало от яркого света, от подступающих слез. Внутри души было так, как в пустыне. Пусто. Будто там все в одночасье умерло. Деймон рассматривал бумаги и, казалось, что шелест листов сводит шатенку с ума. Время растянулось. Создалась иллюзия, что секунды стали длиться дольше.

– Еще долго?! – не выдержав, произнесла Елена и тут же осеклась. Громкость собственного голоса сыграла плохую шутку.

– Прошло всего две минуты, - удивленно произнес Деймон, откладывая бумаги.

– Я не могу больше сидеть, - произнесла Елена, закрывая лицо руками. Больше всего ей сейчас хотелось поспать или отдохнуть. А мысль о еде снова повлекла за собой неприятное, тошнотворное ощущение.

– Скажи мне, только честно….

Елена вперила в него взгляд безумных, пустых, измученных глаз.

– Кэтрин к чему-то тебя принуждает?

Деймон предполагал, что Елена подвержена дурному влиянию сестры. Поведение Кэтрин намного хуже, чем поведение Елены. Да и сама Елена учится лучше.

– Нет.

Она ответила спокойно, хоть и разозлилась. Вступать сейчас в дебаты, спорить и что-то доказывать хотелось меньше всего. Она сходила с ума от боли. Ко всей прочей боли прибавлялась боль, возникшая в деснах и на кончиках пальцев рук.

– Просто мне кажется, что ты слепо следуешь за ней и…

– Завишу от ее влияния? – собравшись с силами, произнесла Гилберт. Мгновенье она смотрела на психолога, а потом, усмехнувшись чему-то, опустила взгляд.

Повисло молчание. Никто о произошедшем вчера не знал. У Елены все же были некоторые вопросы, да и вчера он даже не заподозрил о мироустройстве сестер, а потому Гилберт решила.

– У меня на душе хреново… Я сомневаюсь, что она у меня вообще есть, но чувство, будто я гребанный Раскольников! Мучаюсь угрызениями совести!

– Это может быть связано с неудовлетворенностью жизни. Судя по твоему физическому и духовному состоянию, я думаю, что тебе надо посидеть несколько дней дома. Я все объясню директору.

Он почему-то проявлял симпатию к этой девушке. Именно ту родительскую симпатию, а не какое-то животное влечение. Ему хотелось вывести эту пациентку из этого духовного кризиса. Кэтрин? Она из тех, кто сам выбирает себе участь. Но от Елены следовало ждать более перспективного будущего. Может, со временем, ему удастся переубедить эту девочку поменять ее мировоззрение.

Елена тем временем раздражалась уже по иной причине. Жужжание мухи в кабинете выводило ее из себя.

– Можешь идти.

Не поблагодарив, шатенка поднялась и вышла из кабинета.

Вечером она закрылась в ванной, вопреки просьбам своей сестры. Елена набрала воды в ванную и, сняв одежду, уставилась на собственное отражение. Волосы лишены блеска, глаза уставшие, на плече две точки трансформировались в два красных пятна, и их диаметр увеличился на несколько миллиметров. Выругавшись, Елена села в ванную, наполненную холодной водой. Это успокаивало и приводило мысли в порядок.

Девушка выдохнула. Перед глазами мелькали картинки событий вчерашнего вечера. Она расслабилась, стараясь сконцентрироваться на чем-то отвлеченном. На чем-то, чтобы забрало ее из цепких лап действительности. Воспоминания о более-менее нормальном детстве с сестрой были отличным катализатором.

Гилберт вдохнула воздуха в легкие и, закрыв глаза, опустилась под гладь воды. Так она делала пару раз с сестрой и научилась надолго задерживать дыхание.

Секунда…

Вторая…

Расслабление накатывает волнами и в душе постепенно хаос исчезает.

Но что-то пошло не так.

Елена резко вынырнула, прогнув позвоночник. Она вцепилась руками в бортики ванной и попыталась закричать, но не услышала звук собственного голоса. Перед глазами картинки стали не расплываться, а наоборот, становиться более яркими и отчетливыми. Кончики пальцев покрылись кровью, и Елена чувствовала, что боль такая, будто затыкают иголки под ногти. Десны стали болеть еще сильнее. Гилберт снова резко прогнулась, чувствуя яркую, нестерпимую боль в позвоночнике. Она кричала, но потом убеждалась, что не может вымолвить и звука. В животе становилось нестерпимо и столь же безумно больно. Место укуса на плече Елена не чувствовала, но знала, что оно тоже как-то изменяется. Боли в этом месте не было. Было только ужасное, тянущее чувство.

Елена опустилась под воду, сделав глубокий вдох, и закрыла глаза. Странно, но боль немного отступила. Шатенка снова, вопреки своим желаниям, резко выгнулась, но в этот раз боли не было. Приятная истома растекалась по всему телу. В легкие проникал спасительный воздух. Гилберт открыла глаза и поняла, что свет больше не раздражает. Слух реагирует на все нормально. Однако страх все еще присутствовал в душе.

Шатенка, поднявшись, обмоталась полотенцем и села на край ванны. Она спустила воду в ванной и все еще пыталась перебороть себя. Гилберт мысленно говорила о том, что нужно перестать думать о произошедшем и вернуться в нормальную жизнь. Теперь ни от чего не избавиться, и остается делать то, что она делала всегда – мириться с этим.

– Ты в порядке? – беспокойно произнесла Кэтрин, тихо постучав в дверь.

– Да, - солгала Елена, поднимаясь и подходя к зеркалу.
– В порядке.

Она подошла ближе и уставилась в свое отражение. То, что увидела она, повергло ее в шок. Но внутри ее сознания стали появляться новые, яркие мысли, в душе больше не было тоски и ничего не болело. Шатенка лишь улыбнулась, осознавая только одну вещь – теперь ее жизнь изменится навсегда.

========== День 4. ==========

Любая школа – это некий механизм, в котором движение прекращается лишь под самый вечер. Здесь никогда не бывает тихо. Дети мешаются под ногами. Порой возникает чувство, что переходишь дорогу, а не идешь по школьным коридорам – настолько здесь безумно движение. Старшеклассники выясняют отношения, либо флиртуют друг с другом, обмениваясь пошлыми, глупыми фразами. Есть здесь и довольно-таки сообразительные ребята, но умных никогда не любили. Коридоры были пропитаны запахом дешевых парфюмерных средств, сигарет и даже алкоголя. Вечные крики учителей и возгласы детей, грубые басы парней-старшеклассников. Грязь здесь была такая же, как и на улицах, но тут присутствовали и другие элементы своеобразного пейзажа. Например, нецензурные слова написанные маркером на стенах туалетов, осыпанная краска какого-то блеклого, непонятного, болотного цвета, пожелтевшая штукатурка, сломанные шкафчики и прочее. Да, здесь было так же красиво, как и в других школах обычного провинциального городка.