Восход Луны

Да, Луна... Искренность - одна из тех черт, за которые я ее полюбил.

– Лайри, ты смотришь на меня так, что я уже не знаю, куда деваться. Может, мне уйти, пока ты меня не съел, или еще чего?

– А что я Селестии скажу? «Извините, замечтался и сожрал вашу сестру вместо завтрака», так?
– Со смехом потрепал взволнованную Луну по голове.
– Я действительно думал о тебе, и о моем к тебе отношении.

– Оно что, изменилось?
– Коняшка выглянула из-под ладони.

– Да, в лучшую сторону.

– Хорошо. Я подумала, как ответить на твой вопрос. Суть в том, что у пегасов и аликорнов самые чувствительные места как раз на загривке и меж крыльев. Когда ты чешешь мне лопатки, я начинаю возбуждаться. Это проявляется в непроизвольном поднятии крыльев, так называемый «крылатый стояк», свойственный особям обоих полов. Должно быть, ты уже заметил. И, подобно ухожеванию, чесание спины является интимной лаской для крылатых пони.

Я рассмеялся. Моя крылатая пони вопросительно склонила голову чуть боком.

– Теперь понял. Когда я ласкаю тебе спину - ты невольно ожидаешь продолжения в виде секса?

– Вообще-то, да… Ты меня и сейчас возбудил так, что я крылья сложить не могу.

– Ну, ты ж попросила почесать, вот я и почесал. Если тебе претят такие ласки - скажи, чесать не буду.

– Вот, даже не знаю, что тебе сказать.
– Аликорн потрясла крыльями, пытаясь расслабить их.
– За такой почес незнакомый пони рискует получить от пегаса по зубам. От ласк грифона лучше поберечься, ибо нешуточные когти, и после рискуешь ходить с исполосованной спиной. Но ты… и твои ласки мне безумно нравятся.
– Взяв руку, Луна прижалась щекой к ладони.
– Так что я разрешаю чесать мне спину и крылья, как ты умеешь, но прошу не заходить дальше этого. Хорошо? Не обижай свою «особенную» пони.

– Да.
– Я поцеловал ее нос, глядя в отражения Вселенной в глазах Луны. Подвинувшись ближе, обнял Луну, и она склонила голову мне на плечо. Наши сердца бились в унисон, слившиеся единым потоком Любви.

Часы бесстрастно напоминали о ходе времени, но для меня каждый миг был вечностью, преисполненной счастья… Что мог знать о нирване убогий кварцевый хронометр?

– Лайри, ты на Луну улетел или куда?
– Луна уткнулась носом к носу, из ее рта пахло апельсином.
– Возвращайся обратно.

– Как угодно Вашему Величеству.
– Ознаменовал возвращение, лизнув нос Луны. Она тихо охнула.

– Ну ты…

– Да, я.
– Нагло улыбнулся во весь рот, как чеширский кот.

– Ты неотразим, и я даже знаю почему. Пойдем есть.

– А ты уже поела.
– Отметил, увидев аккуратную кучку оранжевых корок на столе.

– И еще поем. После таких насыщенных сновидений у меня лошадиный аппетит. Что предложишь?

– Для тебя тут обычный набор, можешь выбирать сама. А для меня ничего особо нет. Еду надо готовить. И я предлагаю помочь мне с этим.

– Помочь с готовкой? Как именно?

Поставив кипятиться воду, принес с балкона пакет картошки, достал нож, миску, уселся на полу кухни и вытряхнул содержимое пакета между вытянутых ног.

– Вот эти клубни надо почистить и сварить, затем их можно будет съесть. А чтоб было интереснее, давай посоревнуемся, кто быстрее очистит всю эту кучу.

Сев напротив, Луна взяла передними копытами картофелину покрупнее.

– Как их чистить?

– Попробуй зубами тонко сгрызать. Обычно я выкидываю кожуру, но если для тебя она съедобна, можешь съесть.

Вращая картофелину в копытах, пони сняла кожуру длинной полоской.

– Едимо, но не вкусно.

– Значит, выплевывай. Приступаем?

– Давай.

Мы приступили. Через несколько секунд первая очищенная картошка от Луны упала в миску, за ней последовала моя. Подхватив новый клубень, я вспомнил старую, забытую лагерную песню. И вернул ее к жизни:

Здравствуй, милая картошка-тошка-тошка,

Низко бьем тебе челом-лом-лом.

Даже дальняя дорожка-рожка-рожка

Нам с тобою нипочем-чем-чем!

Весело помахивая ушками, аликорн очищала клубень за клубнем. Когда картошки осталось совсем мало, я чуть сбавил темп, позволив принцессе забрать последние и ощутить себя победительницей в этом новом для нее соревновании.

– Ф-фух, я быстрее.
– Ликующе рассмеялась Луна.

– Отлично, прелесть моя, справилась. Теперь пойдем мыть руки-ноги.

Положив доску поперек ванны, сел и принялся мыть руки над раковиной. Луна присела на задних ногах, сунула передние под кран.

– Дай мне это?..
– Попросила Луна.

– Мыло?

Дал. Держа кусок между копыт, пони обнюхала его и хотела было лизнуть.

– Эй, нет, мыло не едят.
– Впрочем, не стал отбирать у нее, позволяя решать самой, как поступать.

Переложив мыло на правое копыто, Луна попыталась натереть левую ногу. Это ей вполне удалось, и она с удовольствием омыла ногу под краном. Однако, попытавшись затем намылить правую ногу, не удержала кусок, и выскользнувшее из копыт мыло упало под унитаз. Я изловчился ногой выпнуть кусок из-под сливной трубы.

– Ап!
– Аликорн прижала мыло к полу задним копытом. И, стоило ей пошевелиться - добыча ускользнула от нее под ванну. Переглянувшись со мной, Луна недоумевающе пожала плечами.

Посредством веника я выгнал мыло из-под ванны, там же нашел затерявшуюся когда-то бритву. Совместными усилиями мы с Луной таки домыли копыта, затем я размотал бинт на правой ее ноге, желая проверить рану.

– Почти зажила. Возможно, останется шрам на память об этом приключении в мире людей.
– Провел пальцем по глянцево блестящей бледно-синей коже. Посмотрел Луне в глаза.
– Главное, чтоб зажили раны в твоей душе, ведь они могут быть намного больнее.

– Я надеюсь, рядом с тобой заживут и они. Мы прекрасно смотримся вместе, верно?
– Приобняв меня, Луна глянула в зеркало.
– Ты такой эпичный и суровый. Даже не верится, что ты столь нежен и ласков.
– Провела влажным копытом по моим усам и бороде, поцеловала в щеку и вышла.

Убрал мыло на полку, поправил душ, думая, как мне ухитриться подменить «шаблоны о грифонах» в сознании аликорна на что-то более нейтральное и близкое моей сущности гепарда.

– Луна?
– Оглянулся. Нет, ее не было в ванной. Но мне показалось, что на миг я заметил в зеркале темное отражение Луны. Правда, какое-то слишком темное.