Восхождение Макара
Шрифт:
Остаток дня Макар потратил на то, чтобы спуститься вниз, забрать рюкзак и вернуться обратно, разбить лагерь. Привязал палатку, долго искал удобное место, где можно спрятать керосинку от ветра и подогреть ужин. Он несколько раз обходил свой лагерь в поисках свидетельств о том, что Пашка тут был. Он обследовал каждую трещинку в полу, каждый закуток и дырочку в стене – бесполезно, ничто не выдавало былого присутствия. Либо Пашка сюда не долез, либо все просто сдуло ветром.
С последними заходящими лучами солнца он сдался и стал готовить ужин. Неровное пламя керосинки подогрело ему воду для лапши, вскипятило чай и успокоило своим маленьким мерцающим пламенем. Макар поел и полез в палатку. Любоваться звездами на таком ветродуе ему не хотелось. Плотно застегнув
Макар открыл глаза и не сразу понял, где находится. Стены вокруг ходили ходуном. А судя по звукам снаружи, он находился в терпящем крушение поезде, такой лязг и скрежет стояли, что уши закладывало. Потом он сообразил, что уже утро, он находится в палатке, а снаружи разбушевалась сильная гроза. Чувствовал Макар себя совершенно разбитым. Скорее не от общей усталости – за ночь он совсем не отдохнул, а от морального разочарования. Где-то в глубине души он надеялся, что проснется в другом мире, мире, где есть Пашка.
Кушать Макару совсем не хотелось, поэтому он согрел воды, залпом ее выпил. Вокруг бушевала гроза. Ветер сносил с ног, ливень был такой силы, что дальше вытянутой руки было ничего не видно. С одной стороны стены капли дождя ветром задувало на площадку. Макар разделся догола, встал под импровизированный душ. Даже как-то легче стало. Как будто с водой смывались все тревоги предыдущих дней. Покрутившись разными сторонами тела, смыв с себя грязь и запекшуюся кровь с коленок, Макар вернулся в палатку.
Одеваться в сухое ему не хотелось. Так он и лежал голышом, задрав голову и уставившись в потолок, ни о чем не думая. Снова стали подкрадываться сомнения. А не зря ли он все это затеял. Что за безумная идея. У него остается все меньше сил идти вверх, а ведь надо еще и спуститься обратно. Связи нет, еды и воды почти не осталось. Никто вообще не знает, что он сюда пошел. Макар машинально дотронулся до бусины, висевшей у него на шее. Это придало ему немного уверенности.
День клонился к вечеру, гроза стихла, ветер превратился из ураганного в легкий бриз. Макар оделся и вылез наружу. Чувствовал он себя гораздо лучше. Он сел на край и стал любоваться небом. Гроза уходила. Отголоски ее еще слышно было где-то вдалеке, но такими тихими, такими приятными слуху нежными раскатами грома. Барабанные перепонки уже не взрывали звуки гигантских барабанов. Небо постепенно очищалось, высыпали звезды, образовывая очертания знакомых созвездий на небе.
Макар вдыхал свежий воздух полной грудью. Захотелось кричать. А собственно, чего он теряет? Кто его услышит, кто осудит? Он встал на ноги, раскинул руки, набрал полную грудь воздуха и крикнул. Получилось тихо и неуверенно. Макар рассмеялся, задрал голову к небу и заорал. Он вспомнил все свои обиды, все свое раздражение и злость. Весь пережитый адреналин выплескивался наружу. Крик перешел в рык, рык в рыдания. Слезы сами лились из глаз, Макар их не сдерживал, он рыдал навзрыд, как маленький, когда мальчикам еще можно было оплакивать свои разбитые коленки или поломавшиеся любимые машинки.
Наконец и слезы высохли. Макар поднялся, заварил чай, достал пирожок. Осталось немного. Два с яйцом и один с ветчиной. С ветчиной должен испортиться в первую очередь, поэтому он выбрал его. Пирожок был, как всегда, свеж и вкусен. Макар закрыл глаза. Что за химию бабуля туда добавила? Какой такой консервант не дает портиться пирожкам на такой жаре?
Стало совсем свежо. Макар залез в палатку, завернулся в теплый плед, поворочался еще какое-то время и заснул.
6
Еще не открыв глаза, Макар услышал пение птиц. Рядом шумела река. Проснулся он в палатке. Но это была не его палатка. Эта, была явно больше – двухместная. В ней лежали вещи, которые подсказывали, что тут живут двое, причем не первый день. Макар огляделся. Второй спальник был поменьше, в углу лежал приоткрытый рюкзак, откуда кокетливо торчал женский кружевной лифчик.
Вздохнув, он откинул полог палатки и вылез наружу. Было
явно лето, под ногами хрустел песок, густо посыпанный еловыми иголками. Впереди журчала речка, на берегу небольшой очаг приютил котелок, в котором закипала вода.– Брось в воду чай, там вода, наверное, уже закипела! – послышалось откуда-то из глубины леса.
Голос казался знакомым, но Макар никак не мог понять, откуда знает голос девушки….
– Костя! Ну я же попросила!
Аля? Да ну нет! Ну быть такого не может, ну смешно…. Но голос был точно ее, а руки Костины – он вытянул их вперед, представил, как стоит, вцепившись этими руками в края раковины в туалете – да, это Костя, сомнений не осталось, и он пошел насыпать чай в котелок.
Из леса вышла Аля, такая хрупкая, такая маленькая на фоне этих огромных сосен. Она направилась к реке, зашла по колено, сполоснула руки, зачерпнула пригоршню воды и плеснула себе на лицо. Макар залюбовался ею. Солнце освещало точеную фигурку, которая изящным силуэтом просвечивала сквозь легкий белый сарафан. Аля зачерпнула еще воды и подкинула ее в воздух, чтобы она рассыпалась маленькими сверкающими капельками на солнце. Она засмеялась и вышла на берег.
– Ну как же тут хорошо, правда? Вокруг никого и только мы одни! – Аля обвила его шею и чмокнула в губы. – А теперь, завтрак! Сними котелок, а то чай уже варится как суп несколько минут! – она снова засмеялась.
Аля нырнула куда-то за палатку, вытащила оттуда сумку, достала тарелки, положила ломтики черного хлеба, сверху плюхнула по столовой ложке тушенки на каждый и прикрыла это все толстым кружком помидора. Они сидели рядом, пили горячий чай с ароматом костра и ели странные, но обалденно вкусные бутерброды. Макар вдруг подумал о том, что с Машей он никогда не сидел вот так на природе, вдвоем, и не ел бутерброды. Если они выезжали куда-то, то только компанией. А дома… Дома то телевизор, то телефон, всегда что-то было третьим между ними. Пожалуй, и правда, ни разу за три года они не были по-настоящему вдвоем. Ну, кроме постели, конечно.
Но это не то, совсем не то. Вот оно – настоящее – когда сидишь рядом, молча, просто ешь и чувствуешь, слышишь, дышишь, наслаждаешься, живешь. Макар чувствовал, как чувствовал Костя – он слышал шум воды, бегущей мимо них, он слышал ветер в кронах деревьев, он слышал птиц, которые щебечут где-то высоко, он слышал, как Аля громко прихлебывает чай. Ему нестерпимо захотелось ее обнять. Кому? Макару или Косте?
Она как будто что-то почувствовала и обернулась. Он смотрел в ее карие глаза, такие серьезные, такие по-детски наивные. Аля не выдержала и рассмеялась. Он обнял ее. И ничего в этом жесте не было странного или противоречивого. Она не удивилась, не отстранилась. Все же обнять ее хотел Костя. Но Макар не мог не чувствовать, как он млеет от этих прикосновений, как расслабляется, успокаивается. Ему не хочется ее отпускать – такую хрупкую, такую родную и близкую. Макар смутился немного. В прошлый раз все было слишком быстро, не понятно, он мог управлять чужим телом, но чувствовал так, как чувствовал сам. Чужих чувств он не слышал. Не то, что в этот раз.
Аля собрала тарелки, кружки и побежала к реке их сполоснуть. Сколько они уже тут? Макар поковырялся в голове – три дня, приехали на неделю. Хорошо. А сколько они вместе? Семь лет. Женаты пять. Удивительно. Неужели можно так чувствовать, спустя столько лет? Интересно, а дети у них есть? Снова ковыряние в файлах. Да, сыну четыре года, сейчас с бабушкой в городе. Она отпустила супругов побыть вдвоем, отдохнуть.
Макар поднял глаза и не увидел Алю. Он подошел к воде, потрогал ногой. Она была теплая, захотелось окунуться. Зайдя в воду по колено, он побрел вдоль берега и за поворотом увидел девушку. Там река была усыпана небольшими камнями, вдоль которых она ходила и что-то сосредоточенно собирала. Макар отошел в сторону и невольно залюбовался ей. Аля аккуратно ставила сначала одну ногу между камней, потом, балансируя руками, переставляла вторую ногу, искала твердую опору, наклонялась, что-то высматривала в воде, а не найдя нужного двигалась дальше.