Восхождение
Шрифт:
Николай перешел за свой обычный столик и пододвинул ближе пишущую машинку, потом вставил свежий лист. Придется еще некоторое время насиловать пальцы. Так, сколько у него осталось времени? Минус сегодня, итого восемь дней. Ого, пять авторских листов за такой короткий срок это круто! Но сам напросился. Серия должна быть закончена вовремя. Хорошо хоть весь сюжет уже в уме, осталось его «озвучить» и покрасочней расписать. На душе было на редкость мирно. Хотя не сказать, что последние месяцы прошли для него так просто. Вернее, ох как непросто! Недоброжелатели, завистники, заурядные дураки, прямые и бескомпромиссные враги. Ну у настоящего мужчины
Но именно эти шквалы ледяных ветров показали сколько у него здесь настоящих друзей и товарищей. А этого дорогого стоит! И любимая всегда рядом! Наверное, ради такого он обязан прожить и эту жизнь ярко и красиво. Иначе зачем они здесь? Просто существовать? Заново испытывать судьбу на прочность? Внезапно в его голове сам собой начал созревать новый сюжет. Более глобальный чем все, что он до этого писал. Старый дурак! Ты пропагандируешь и несешь свет в такой узкой среде, когда перед тобой мощнейший маяк просвещения! Эти журналы издаются миллионными тиражами. Нужна новая серия. Из коротких рассказов и повестей. Надо потихоньку вкладывать в умы читателей самые передовые идеи современности, как бы подталкивая их к дальнейшим действиям. Да не верит Николай, что нет в стране хороших молодых людей и девушек, что встанут грудью за новое общество. Не так они воспитаны. Это потом их заметут под ковер истории, заставят смириться с быдловатой действительностью. Пальцы сами застучали по клавишам. Все еще впереди!
Глава 34 21 декабря 1976 года. Алтайский край. Шебалино
«Газик» остановился около, крепких по-алтайски, деревянных ворот. Из автомобиля на снег вышел сухощавый мужчина, крепче запахнул полушубок и только после этого заметил тропку, ведущую к дому мимо ворот. На днях в Горном Алтае прошла знатная метель, и не везде был убран свежий снежок. Мужчина прошел к большому дому и настойчиво застучал по двери. Сначала в окне показалась чье-то скуластое лицо, затем послышались шаги в сенях и, наконец, распахнулась дверь. Грубоватым голосом мужчина лет пятидесяти спросил:
— Вам кого?
— Извините за беспокойство, — гость отвечал совершенно спокойно, чуть нараспев. — Оказией вам посылку привез от Варвары. Вы же Николай Иванович?
На лице сурового на вид хозяина тут же расплылась улыбка. Впечатление, что будто на заледеневшем склоне разом зацвели подснежники.
— Да что вы говорите! Что же я, дурень старый держу вас в дверях. Проходите, пожалуйста! Мать, слышь, посылка от дочки!
Они прошли в большую светлую комнату, обставленную уже современно. Шкафы, сервант, раскладной стол. Здесь их встретила высокая женщина в теплом платке и валенках. Видимо, куда-то собиралась идти.
— Вот вам передала с оказией. Говорит, обязательно вручите из рук в руки
Гость осторожно поставил на стол коробку с гостинцами, хозяин с любопытством взглянул на неё и повернулся к жене.
— Мать, ставь чайник.
— Так это, — женщина растерялась, — в магазин надо бежать. Ни сахара, ни пряников в доме.
— Да ништо! — гость с любопытством оглядывался по сторонам. — У меня в машине есть кое-чего, сейчас принесу. В дорогу брал. Мало ли что по пути.
— Правильно. Наш человек! В дорогу запас завсегда нужон. Сами не из Москвы?
— Я, знаете ли, родом со Сросток, что под Бийском.
— Так почти земляки!
— Я счас мигом!
Хозяин с интересом изучал открытое лицо гостя.
Где его раньше случилось видеть? Хотя если почти земляк, то могли, где и пересечься по делу. Тоже ведь не молодой пацан, много где побывал за жизнь.— Извиняй, забыл представиться — Николай Иванович Шуншин. Жену Марфой Ивановной кличут.
Гость широко улыбнулся, улыбка у него была свойская, располагающая, прозрачные глаза смотрели на мир свежо, как у младенца. Доверчиво, но одновременно с некоторой врожденной осторожностью.
— Шукшин Василий Макарович.
— Батюшки святые! — всплеснула руками хозяйка. — То-то я думаю, где я вас недавно видала. Фильм тот про солдатиков у нас в клубе недавнось показывали.
Шуншин покрутил головой приговаривая:
— Ничего себе у Варвары знакомства в Москве появились.
— Да это через её жениха Костю Маслова на меня вышли. Общие у нас друзья нашлись. Много у нас обоих хороших товарищей оказались.
— Костя? Этот тот, что к нам после переселения душ попал? Видели его, как он? От Вари ведь ничего толком не дождешься. Себе на уме у нас, серьезная девушка.
— Так, Николай, можно вас таковски называть?
— Конечно. Свои же люди!
— Так вот, она же с Костей живет.
— Эх, ма! — удивленно оглянулся на жену Шуншин.
Шукшин внезапно понял, что дал маху и извиняюще развел руками:
— Дык серьезно все у них. Да и взрослые вроде уже люди. Вы гостинцы чего не открываете?
— Забыл! — отчаянно махнул Шуншин и поднял со стола тяжелый нож. — Мать, смотри, тебе новая шаль, да какая баская!
— Ой, и зачем, это же таких деньжищ она стоит. Но до чего кружева хороши. Знатная работа!
— Бери-бери, значит, заслужила. Чай в столице хоть и не сладко, но затовариться можно. Ох, ма, какой знатный фонарь и батарейки! Небось импортный. Да нет — "Сделано в СССР". Научились черти полосатые! Молодец дочка. Бывает зимой без огня и света никуда. Ну сладости могла бы и для себя приберечь. Монпансье! Вот сейчас и опробуем, столичную штучку. Марфочка, тащи малиновое варенье. Его Василий наверняка любит. Так, Василий Макарович? — Шуншин будто бы ненароком глянул в окно. — Пуржить чой-то начинает. Не ровен час, заметет дорогу-то. Или так спешишь куда? Оставался бы у нас до утра. С ранья трактор пойдет, и ты за ним следом обязательно выедешь. Люди на работу поедут, все веселее.
Шукшин посмотрел на часы, задумался, затем махнул рукой:
— Где наша не пропадала! Хоть с хорошими людьми пообщаюсь. Мне же ваша Варвара в свое время здорово помогла одного товарища вылечить. Здесь он у вас, под Горно-Алтайском лежит в санатории.
— Чего случилось?
— Русская болезнь. Душа захворает, вот и срывается человек.
— Вот оно что, — хозяин скосил глаз в сторону кухни. — Василий, ты как сам? У меня настойка на орешках. Своя. Все равно за руль сегодня не сядешь.
Шукшин улыбнулся. Ох уж это русское гостеприимство!
— Еще год назад сказал бы что нет, язва у меня. Но все один хитрый доктор вылечил. Чуть-чуть можно, застыл, понимаешь, в дороге.
— Много нам и не дадут. Марфа у меня насчет этого дела строгая.
— Так и дочка в неё.
— Да несу уже, несу, — хозяйка поставила на стол пузатую бутылку темного стекла, розетки с вареньем и тарелочку с сушками. — Извиняй, пирогов сегодня нет. Замело все, не подвезли выпечку, а самой печь недосуг. Что там Варенька, Василий Макарович? Хорошо ли живут молодые?