Восхождение

3/4 Дмитрий Сергеевич, помоги мне, а? Я сам не смогу, 3/4 канючит Максим.

Конечно, я помогу этому несчастному. Куда я денусь? Максим уже получил свое по самому высокому счету. Не дай Бог единого дня такого прожить, каких за его спиной 3/4 сотни и сотни… О другом сейчас я думаю.

Тот молодой парень, который лежит на холодной земле в луже собственной крови… И сам при этом чувствует, как жизнь по капле неотвратимо истекает из его тела... И сам холодеет, как ночная земля, остывающая от дневного тепла. Вот он лежит, еще совсем молодой 3/4 ему жить бы долгие годы, а он умирает. Это, наверное, ужасно страшно вот так внезапно и медленно умирать, вцепившись в теплую руку последнего человека, которого видишь при жизни…

И этот человек 3/4 твой убийца. По глупости, по злобе, по внезапному ослеплению гордым самолюбием 3/4 не важно!.. 3/4 но он тебя убил. Какой же подвиг совершил этот паренек, найдя в себе силы умолять Бога простить своего убийцу. Нет, человек… сам человек своими силами не способен на такое. Этот парень не просто был верующим, понимая, что «где-то там что-то вроде бы есть»… Нет, к такому великому прощению человек может прийти, когда все его сердце наполнено Христом, Который Сам прощал Своих убийц, когда из Его безгрешного пресвятого тела также истекала жизнь, а холод от израненных рук и ног все ближе подбирался к сердцу…

Тогда понятно и поведение матери убитого парня. Она сумела передать сыну свою любовь к Богу. И она, сердцем чувствуя убийцу, прозревая все его будущие муки, абсолютно уверенная в том, что ее сын… убитый сын!.. уже сумел простить убийцу. И она молила Господа, которым наполнено ее материнское сердце, не мстить убийце, но простить его…

Только человек верующий знает истину: не ревнивец убил парня. Он стал лишь слепым орудием в руках сатаны 3/4 подлинного убийцы. С кем сердце твое 3/4 тому и ты служишь в этой жизни. Чем наполнено сердце, туда ты и отойдешь в жизни вечной: во адское мучение к сатане или в Небесное блаженство ко Господу, где уже нет зла, нет смерти... Жажда

Утром просыпаюсь свежим и полным сил. Наспех пролистываю молитвенное правило. В каждое слово лезет наступающая со всех сторон суета, но внимания на это не обращаю 3/4 некогда!

Меня прямо-таки распирает бьющая изнутри энергия. Кажется, нет ничего, что остановило бы меня на пути к успеху. За завтраком жадно поедаю громадное количество яиц и колбасы, чуть ли ни батон хлеба. Все это проваливается внутрь, не сообщая сытости. Выпиваю одну за другой две большие чашки крепкого кофе. В голове сами собой складываются удивительные по красоте комбинации строительных конструкций и предстоящих поступков. Знаю точно, что сегодня мой день, и надо из него выжать все возможное. Вперед!

Легкий и порывистый, выбегаю на улицу. Люди вокруг также спешат на работу. Ох, лучше бы сейчас никому на моем пути не попадаться 3/4 смету, сомну, раскатаю! Удовлетво­ренно наблюдаю, как пешеходы отскакивают от меня в стороны, предчув­ствуя разрушительные последствия столкновения со мной. Правильно, ребята. Сегодня мой день. Я сегодня в форме!

Последним заскакиваю в автобус, чтобы выйти первым. Ну, что там, водила, почему не едем? Оказывается, следом за мной чьи-то сердобольные руки подсаживают старушку. Она зажата между мной и закрытой дверью. Упираюсь руками в верхнюю панель, что над дверными створками, отжимаю навалившийся на меня сзади пасса­жи­ро­поток. Сзади кто-то крякает, кто-то пищит, но зато между мной и дверью появляется пространство, в котором уже свободно располагается старушка. Вот она даже сумела поднять ко мне сморщенное личико и благодарно кивнуть.

Про себя думаю, что же тебе, старая, в самый «час пик» дома не сидится. Что такое может у тебя случиться, чтобы висеть на подножке. Сидела бы дома, переждала бы, пока трудящиеся на вахту заступят, а уж потом топала бы по своим делишкам. Эх, ты, глупая, старая калоша…

На повороте меня бросает и крепко впечатывает в дверь. Лбом чуть не выдавливаю стекло. А где же бабка? А-а-а тут она 3/4 присела пониже и улыбается… На остановке бабушка как ни в чем не бывало спокойно сходит, а мне чуть ноги не переламывают, едва удерживаюсь за поручень, а то опрокинули бы и затоптали, как стадо бизонов.

Иду к конторе, чувствую, что от утренней бодрости во мне и следа не осталось. Даже покачивать стало из стороны в сторону. Вот ведь невезение! А я уж запланировал сегодня горы свернуть. Что-то разом сломалось. А все из-за тебя, старая!.. Как выругался мысленно 3/4 так сразу громко и неудержимо чихнул. Во время чихания, как известно, скорость потока воздуха, исходящего из носоглотки, почти равна скорости звука, вот этим ураганом, наверное, из меня выдувает все мое здоровье… вместе с мозгами. В диспетчерской сажусь на стул, прислушиваюсь к себе изнутри и делаю печальный вывод 3/4 заболел. Ни с того, ни с сего…

Автоматически делаю заявки раздражающе молодой диспетчерше, выслушиваю указания шефа (физиономия у него красная, здоровая, как у мужика выскочившего из бани; голос громкий, в силе; движения мощные, широкие…). Насилу дожидаюсь своего Васю. Вот он лихо разворачивается во дворе, подъезжает кабиной ближе к ступенькам, требовательно гудит. Кабина его «Камаза» сверкает чистым красным лаком. Выхожу, шаркаю по-старушечьи со ступеньки на ступеньку. Ругая конструктора, с трудом забираюсь на мелкую, до ужаса мелкую, высокую и неудобную подножку. Подтягиваясь и акробатически изгибаясь всем корпусом, всовываю свое грузное тело в кабину. Гляжу вниз, под колесо, от высоты кружится голова, рывком закрываю дверь. Вот это да… Вася что-то кричит, физиономия здоровая такая… Да чего ему не быть здоровым, он же ведь на воздухе…

По дороге на объект несколько раз засыпаю. Просыпаясь, долго не могу понять, где я и что здесь делаю. Вася своим веселым рассказом возвращает мне память. Но снова впадаю в забытье. На объекте к Васиному ужасу и великой радости бригадира отдаю ему машину, сам запираюсь в своей будке и падаю на лавку. Провал.

Просыпаюсь весь в поту, меня мутит и трясет. Сознание мое работает пунктирно: то оно есть, то выпадает. Как же сегодня до конца дня доработать? Хоть бы никто не пришел… Только подумал, как с шумом и грохотом врывается Александр Никитович. Физиономия здоровая, сытая, движения уверенные, голос громкий. Да чего ему, он тоже на воздухе… Я выражаю ему дряблое почтение, чувствуя, что работа с заказчиком у меня сегодня не получится. Понимает это и Никитович, здоровый как бык… Предлагает опохмелиться. Пробую ему пояснить, что я в этом не нуждаюсь, но он уже развивает идею, настроение у него приподнятое, а значит надо бы его еще приподнять до немыслимых и недостижимых разуму высот. Вызвал он кранового и послал за «белым». Тот понесся, лось здоровый, на всех парах к своей знакомой продавщице. Куда бы от них скрыться? Демонстративно ложусь на лавку и сказываюсь больным. Не тут-то было… то им стаканы нужны, то про закуску забыли, изуверы, здоровые, на воздухе, понимаешь, чего им будет, если на воздухе…

…Иду по знакомой улице, утопающей в громадных цветах. Их розовые, белые и пурпурные соцветия благоухают не так, как на юге, одурманивая и кружа голову, а изысканно тонко, нежно лаская своими ароматами обоняние. С необычно высокого бирюзового неба льется яркий, но опять же вовсе не ослепляющий солнечный свет, а рассеянный и вездесущий. Впрочем, солнечный ли? Наличие светила я только предполагаю, но не вижу: свет льется с неба, но как бы отовсюду, не создавая теней. Мягкое тепло нежит кожу… Ноги несут меня сами, как по воздуху. Перемещаюсь не шагами, а мысленными приближениями. Вокруг так же невесомо движутся люди. Они не задевают и вообще не мешают мне, наоборот, от них исходит какое-то незнакомое излучение любви и тепла. Деревья 3/4 одно удивительней другого 3/4 украшены золотистыми листьями и благоуханными наливными плодами. Их причудливые кроны слегка колышутся и шелестят замшево-перламутровыми листиками и коралловыми веточками. Ветерок приятно потягивает то с гор, величественно сияющих вдали, то с реки, плавно текущей по руслу уютной долины. Мне здесь до детских слез всё радостно знакомо, но никак не могу понять, где все это. И почему здесь так необычно красиво?

Когда дивная картина тает, возвращаюсь в мир моей болезни, моей суеты, шума, грязи и ругани. Меня наполняет горькое сожаление. Такое горькое, что даже во рту, во всем теле, в каждой клеточке чувствую желчную, едкую горечь…

Наконец, заказчик с крановым ушли. Бригадир уже вернулся и властно раздает подчиненным команды. Вася уехал, наверное, обедать. Заглядывает бригадир, веселый, обдает меня запахом здорового мужицкого пота и лихим весельем 3/4 видно не зря машину прогонял, с пользой… Сочувственно предлагает мне ехать домой 3/4 отлежаться. Уверяет, что все будет в порядке, он проследит. Пытаюсь ему объяснить, что у меня дела намечены, мне бы только малость отсидеться, а потом уж я… Бригадир машет рукой и объявляет, что машина подана, чтобы я отправлялся баеньки. С начальственным вздохом крайне озабоченного трудяги встаю. Кое-как забираюсь в кабину, еще раз поминая нелегким словом конструктора этой ужасной ного–выво–рачи–вающей подножки…