Воскресенье - пришел лесник и...

— Вы чрезвычайно догадливы, капитан.

— А цель жизни у тебя — летать, так? Летать при любых обстоятельствах, я ничего не перепутал?

— Вы совершенно правы, капитан... Но как Вы догадались?

— По твоей марке, зануда!

— Я не совсем понял Вас, капитан!

— На Земле в музее космической техники один твой собрат уже навел шороху, сперва разругавшись с залезшим в него мальчишкой, а затем залив пол-музея своим сэкономленным топливом.

— Значит, "Альтаиру" уже не взлететь? — грустно спросил кибермозг.

— Двести лет... — холодно отрезал Максим. — Значится, так: спорить с тобой на темы смысла жизни я не буду, я хоть и Макс, но совсем не тот юный осел, что забрался ночью в музей на Земле. Это тот Максим искал собственное превосходство, а потом долго объяснял патрулям, при чем он или ни при чем! Я — деловой человек. Ты хочешь летать. А я хочу удалиться с этой планеты, и чем дальше — тем лучше! Ты не можешь взлететь без капитана. Я не могу взлететь без тебя. Ну так вперед, готовься к старту! Хоть до Плутона дотяни, а там уж как-нибудь дозаправим тебя... Даже проще — за Плутоном Немезида околачивается. Пришвартуешься к ней — получишь техобслуживание по высшему разряду, там таких, как ты, просто обожают! Но учти две вещи. Во-первых, мы сейчас на оцепленной территории, так что вполне есть шанс, что при взлете по тебе откроют огонь. Так что будь готов к уклоняющим маневрам. Все ясно?

— Ясно, капитан. Готовлюсь к старту. Но — какая же вторая вещь?

— Если ты хоть раз спросишь меня, кто задал нам цель — "Жить", как это в свое время сделал "Альтаир" — я выключу тебя без сожаления, как бы ни нуждался в твоей помощи! Ясно?

— Ты не любишь философию?

— Я не люблю богословские споры! — отрезал Максим. — Они или дракой всегда кончаются, или глобальной ссорой! А мне с тобой еще до самой Земли переть!

— Вы разумно рассудили, капитан!

Кабина вздрогнула и плавно развернулась, задрав нос кверху. Гулкий удар пробежал по корпусу, и с ревом колонна мезонатора устремилась в небо. В нее никто не стрелял: видимо, просто растерялись.

Мезонатор вылетел за пределы здешней звездной системы перпендикулярно эклиптике. И — лег на свой "стандартный" курс. Спустя трое суток он сообщил своему юному капитану:

— Курс стабилен. Бортсистемы в норме. Рекомендую Вам занять место в анабиозной ванне, капитан.

— Что-то ты рьяно желаешь от меня избавиться, — хмыкнул Максим.

— Отнюдь. Более того — мне будет скучно в полете без собеседника. Но не думаю, что у тебя есть желание десять лет торчать тут со мною наедине.

— Десять лет?! — ошалел мальчишка.

— Десять. И еще два дня сверх того. В конце-концов, я не новомодный гиперкорабль, я Ворота Прыжка создавать не умею. Поэтому буду идти на пределе ресурсов, но быстрее у меня и в лучшие времена не получалось... Так что рекомендую анабиоз.

— На фиг анабиоз! — рыкнул Макс. — Ты, главное, подальше уберись от этой долбаной планетки и ее Искажающих Полей! А там я смогу телепортировать на Землю.

— А я?

— А что ты? Ты уже взлетел. Получил приказ курса! Долетишь...

— Я не могу без капитана... — вздохнул кибермозг.

— А я не могу мариноваться тут десять лет! — рыкнул Максим.

Спустя еще три дня Макс перебрасывал на соседнее кресло очередную чашку. На этот раз она не свернулась топологическими узелками, а упала на кожезаменитель цела-целехонька. Ура!!!

Макс не хотел признаваться даже самому себе, но ему стало до жутиков жаль свой корабль... Он упрямо сидел в кресле, не решаясь на последний прыжок.

"Ну, сейчас! Главное — добраться до Ингвальда и поднять тревогу на Земле! А там я смогу вернуться сюда! Корабль и заскучать не успеет!"

И все же Макс медлил. Он вдруг отчетливо представил, как погаснут огни в ставших уже родными коридорах, как угаснет шум кондиционеров... И только будет ритмично биться мезонное сердце исполина. А затем оно всхлипнет и умолкнет. Как у Чудища, обнявшего Аленький Цветочек. Бредовое сравнение, но почему-то представилось именно так. Видимо — от этого "я вернусь к сроку...", не иначе... Но если не перенестись на Землю — то тут погибнут запертые в неволе друзья и сотоварищи. Да и сам этот мир — мир Риадана...

Макс все же решился. Потянулся всеми жилочками к своему родному миру, к Земле. Ощутил тонкие межпространственные ниточки, заскользил вдоль них...

Тяжесть в ногах мешала полету. Передохнуть бы! Но останавливаться посреди космоса — удовольствие не из лучших... Не смертельно, но до жутиков неприятно!

Совсем выбившись из сил, Макс вывалился в привычный мир. Приготовился ко встрече с жутким холодом и вакуумом. И удивился. Вокруг него был теплый воздух. Под ним было знакомое кресло. А за окном-иллюминатором...

До тусклой металлической поверхности Немезиды оставались считанные сотни метров. Солнечная система. Дом!

— Корабль!

— Да, капитан!

— Мы... перенеслись вместе.

— Спасибо, капитан!

— Готовься к посадке... И еще — один вопрос. Слушай, мы столько дней уже общаемся, а я все не знаю, как тебя зовут!

— "Терра", капитан...

Глава 25

Женька и не собирался идти вместе с Максимом. Он слишком хорошо помнил старую-старую легенду, рассказываемую ему бабушкой...

...В самые недра Ледяной Башни Печали замуровали поверженного Князя Тьмы, дабы не мог он сотворить новых злодеяний в поднебесном мире, и запечатали двери сияющим заклинанием на древнем языке. И с тех пор томится он в комнатушке, пока не найдется злодей, что сотрет заклинание и вынесет богатырским ударом тяжелые двери. И тогда Зло вернется в мир, и вновь потекут реки крови и слез. Но на страже поставлен Ледяной Страж, дабы не пустить злодеев к заветной двери, и обратит он в стеклянное крошево любого, кто приблизится к той комнате.

Что поделаешь — кровь льется уже сейчас, и это не от Князя Тьмы. Может ли быть хуже? Или стоит все же отказаться от безумной затеи, повернуть назад? Но Дверь так близка! И руны сияют на ней первозданной белизной! Что делать? Ведь когда сочинялась легенда, то не знал никто ни о Земле, ни о бедах, принесенных ею! Кто знает — не в Князе ли спасение? Да, он злой. Да — убивал! Но вдруг именно он своим злом сумеет остановить зло землян? Убьет сперва своего освободителя? Пусть! Зато спасет планету... Ведь ему не надо для этого творить добро! Пусть сотворит зло, но против творящих зло миру, и это уже — спасение!