Воскресенье

Дружинницы – их трое —

Сидят к плечу плечом…» 4

– Ой, ну, что вы начинаете, Сухов, Сухов,– поморщился парень. – Давайте просто – Олег. Я вот, знаете, товарищ участковый, от всей души желаю, чтобы когда-нибудь, у нас в стране люди перестали называть друг друга по отчеству, да на вы. Ну, это же глупости. Формальности. Как было бы здорово встретить вас с утра в трамвае и просто сказать: «Привет Женя. Женечка». Правда, товарищ участковый?

4

Вера Ибнер, «Трамвай идет на фронт».

– Сухов, – Круглова двинулась к выходу, – еще раз опоздаете – сообщу вашему начальству о выговоре. Хорошего дня. Станьте уже достойным членом общества, Олег…

– Юрьевич, – подсказал парень, спрыгивая с подножки трамвая вслед за Женей, – не с того вы карьеру здесь начинаете, Евгения Марковна. Две недели как приехали, а все учите всех. Я вполне достойный член, как вы сказали, общества. Комсомолец, получаю образование, почти женат. Одеваюсь прилично, – хлопнул себя по брюкам, – а опоздания – это так. Временно. А куда это вы, товарищ участковый? Опорный пункт в другой стороне.

– Хочу к учительнице зайти, Ракицкой Елене Павловне.

– А что с ней?

– Да захворала, говорят, не видно давно. Зайду, посмотрю, может быть, надо чего.

– Так давайте я провожу. Мне как раз по пути.

– Строго до дома, и бегом на работу. Исключительно из-за совпадения маршрута.

– Есть, товарищ участковый! – Улыбнувшись, козырнул Сухов.

Смерив его презрительным взглядом, Женя усмехнулась и двинулась в путь.

***

– У нас народ вообще мирный здесь, – сообщил Сухов, когда они дошли до железного моста через реку. На другой стороне уже виднелись финские и карельские домики. – Так что, скучно придется, товарищ участковый.

– Ничего, переживем, – Круглова с интересом взглянула на финских рабочих на той стороне. Один из них приветливо помахал рукой и улыбнулся. Олег ответил тем же. Евгения укоризненно взглянула на парня.

– Товарищ участковый, вы же не думаете, что…

– Сухов! – Возмущенно воскликнула Женя. – С ума сошли?! И как часто вы туда ходите?!

– Да всю жизнь, – отмахнулся Олег, поправив волосы, – все ходят, вот вам крест.

– Сухов!

– Да, ну, что вы как ребенок, Евгения Марковна. Мы же не секреты им выдаем. Так, в баньке париться и пиво из хвойных пьем. Ну, и они к нам заходят.

– Сухов, остановитесь! – Сверкнув глазами, проговорила Женя. – Узнаю еще раз – посажу, честное пионерское.

– И чего добьетесь, товарищ участковый? – Пожал плечами молодой человек. – Это система, и вам ее не сломать. И да, при Ракицкой про лагеря лучше говорить.

– В смысле? – Нахмурилась Круглова.

– А вот и он, собственной персоной, – Олег указал на голубой дом с оранжевой крышей. «Улица имени партизанки Игнатовой», прочитала Женя. – Проще надо быть, Евгения Марковна, ближе к простому народу. Приходите сегодня на танцы, будет весело. Всего доброго, товарищ участковый, – он зашагал по проселочной тропинке.

– Сухов! – Крикнула Женя, – узнаю, что бегали за «колючку» – посажу, вы поняли меня?! – Парень лишь поднял руки вверх, не обернувшись.

***

Поправив пилотку, Женя подошла к аккуратно выкрашенному в голубой цвет деревянному забору. Ракицкая жила с дочерью одна, ее муж умер несколько лет назад от болезни легких. Учительница пения сама страдала закрытой формой туберкулеза много лет, но это не мешало ей работать в школе. Других работников в Береговой все равно не присылали, собственно, так на своем месте оказалась и Евгения Круглова. По решению начальства, в маленьком, спокойном городе не было нужды в двух участковых.

Несмотря на одиночество, Елена Павловна скрупулезно следила за небольшим огородом. Взгляд девушки упал на многочисленные кусты красных роз, радовавших глаз. Ровные, ухоженные грядки с луком и картошкой. Огород уходил вдаль, к самому курятнику. Солнечные лучи падали на выкрашенные в белый цвет ставни, выполненные в узорах русского зодчества. Памятник архитектуры, улыбнулась Женя. Поправив пилотку и открыв калитку, она вошла во двор.

– Здравствуйте, – поздоровалась Круглова с девочкой лет 15-ти, моющей крыльцо.

– Здравствуйте, Евгения Марковна, – та испуганно захлопала голубыми глазами и приподнялась, поправив темные шорты. Такой чистый взгляд цвета небесной лазури Женя видела только у финских девушек, во время рабочей поездки отца в Хельсинки. В далеком детстве.

– Яна, да?

– Да – да. Вы проходите, товарищ участковый, – девочка отложила тряпку и вытерла руки о белую футболку в красную полоску. – Мама приболела немного, простите, – сбросив тапочки, она взлетела на крыльцо и открыла дверь. – Проходите, я сейчас чайник поставлю.

***

Женя тихо вошла и аккуратно прикрыла за собой дверь. Ее встретила звенящая тишина – казалось, что в доме не работали даже часы, что уж говорить о холодильнике или телевизоре. Она сняла пилотку, пригладив волосы, взглянула в зеркало. Старинное, жемчужное колье на комоде, явно ручной работы, его аккуратно уложили в шкатулку из синего бархата. Вещь была заграничная – Круглова, часто бывавшая за рубежом в рабочих поездках отца, знала толк в подобного рода украшениях.

Раздался кашель, и, вздрогнув, Женя только в этот момент заметила лежащую на кровати женщину. В доме была только одна комната, в которой умещались видавшие виды диван, стол и маленький холодильник в углу. Лицо женщины было мертвенно бледным: его покрывали многочисленные морщины. Укрывшись одеялом в жару, Елена Павловна тряслась в страшном ознобе.

– Кто здесь…? – Прохрипела Ракицкая, задыхаясь от страшного кашля. – Яна! Йоханна!

– Иду, мамочка! – Девочка ворвалась в дом и склонилась над матерью. – Что? Воды? Вы простите, она совсем плохая, – виновато произнесла Яна, – который день мучается.

– Евгения Марковна, – облегченно улыбнулась Ракицкая, – Женечка. Я так рада, что вы здесь. Дочь, сходи в магазин, купи конфет. Моих любимых, родная. Беги, скорее. Нужно Женечку чаем угостить.

***

– Елена Павловна, почему вы скорую не вызвали? – Спросила Женя, когда девочка ушла из дома и присела на край дивана. – Вам помощь нужна.

– Нет, нет, – спокойно ответила Елена Павловна, – присядьте, Женя. Я так рада вас видеть. Хотела с вами поболтать. Поговорите со мной, Женя. Пожалуйста.

– Конечно, – девушка поправила подушку под больной, – Елена Павловна, вам нужно в больницу, срочно.

–Женя…, – выдохнула Ракицкая, – как вас сюда занесло? Такая молодая, красивая.

– Это случай, Елена Павловна, – Круглова посмотрела на совсем еще не старую женщину, с невероятно теплыми глазами. Морщины выдавали трагедию жизни, но в густых, каштановых локонах не было седины, а на лице стояла улыбка, снисходительная, добрая. Невзгоды не сломали Ракицкую – она понимала, что умирает, но ни о чем не жалела.