Воскресший гарнизон

— А теперь слушайте меня внимательно, лейтенант. В плен к нам вы не попадали. Ну, не повезло вам попасться нам в руки — и все тут. Притворились убитым, отсиделись в плавнях, потом перебрались в лес и благополучно ушли из опасной зоны тем же путем, каким пришли в нее. Причем самое любопытное, что в лесу вам встретился какой-то странный солдат, бежавший из плена. Понятно, что русский, но какой-то сильно контуженный или от рождения полусумасшедший.

— Это и будет зомби?

— Зомби-диверсант. Он же зомби-каратель, зомби-палач, зомби-минер и специалист по пыткам. Да, и по пыткам тоже. Физически очень сильный, соответственно подготовленный, со множеством, как вы уже понимаете, специальных навыков. В лесу вас обоих «случайно» подберут польские подпольщики, которые, заполучив вас и зомби, тоже создают партизанский отряд. Люди, которые вас подберут, связаны с нами, но о том, что вы наш агент, будет знать только командир.

— Значит, здесь у вас не останется ни протокола допроса, ни каких-либо документов, по которым можно было бы определить, что я все же находился в плену? — с надеждой поинтересовался Корнеев.

— Разве вас здесь кто-либо допрашивал? — возмутился Шту-бер. — Вы что, в самом деле воспринимали наши задушевные беседы двух диверсантов как допрос?! Зебольд, вы слышали когда-либо нечто подобное?

— Редкая наглость, — мгновенно включился в спектакль фельдфебель. Он всегда считал Штубера мастером подобных спектаклей, в которых очень охотно подыгрывал. — Позвольте, я тут же пристрелю его, хотя это будет слишком великодушно.

— Однако документальные свидетельства вашей вербовки все же останутся, — хитровато ухмыльнулся Штубер, не позволяя лейтенанту опомниться. Иное дело, что знать о них будем только я и Вечный Фельдфебель Зебольд. Большая часть участников акции в плавнях о вашем аресте не знает. Для тех, кто был свидетелем пленения, мы завтра же на рассвете расстреляем вас. Поэтому уйдете из этих подземелий чистым, яко агнец небесный.

— Причем заметьте, — вновь подключился Зебольд, — что вы окажетесь единственным в истории «Регенвурмлагеря», кто действительно уйдет отсюда небесно незамаранным.

«Ах, как же талантливо он подыгрывает! — мысленно умилился Штубер. — А ведь поначалу там, в Подольске, когда нам приходилось разыгрывать спектакли с участием местных партизан, он выглядел слишком простовато. Подтягиваю понемногу, подтягиваю. Это пока что русские кичатся своей «системой Станиславского», вскоре они, да что там, вся театральная Европа заговорит о театральной «системе Штубера». О диверсионно-театральной, если уж быть предельно точным».

— Но если вы попытаетесь предать наше доверие, лейтенант...

— Он не посмеет, господин штурмбанфюрер! — неожиданно заверил барона Зебольд, изобразив при этом на своем лице невообразимый испуг. — Я почему-то поверил этому парню. Не знаю, правда, почему. Но этот не предаст, совесть не позволит.

— Вы невнимательны, мой фельдфебель, — возмутился Шту-бер. — Я всего лишь предположил: если он вдруг попытается...

— Ну, если действительно попытается... — беспомощно развел руками Зебольд. — Тогда уж он сам решит свою судьбу. В том же ангельском виде мы сдадим его агентам СМЕРШа и даже не помолимся за упокой души. Через нашего же офицера СМЕРШа, агента СД Лютого, и сдадим. Уж он проследит и постарается...

Такого агента не существовало, тем не менее, для верности, Штубер потребовал от Зебольда, чтобы он попридержал язык.

Они стояли по разные стороны от Корнеева и тот, лежа на животе, натужно поворачивал голову то в одну, то в другую сторону. Порой ему тоже казалось, что эсэсовцы разыгрывают спектакль, однако убедить себя в этом не решался: слишком уж естественной выглядела их перепалка. А главное, лейтенант не мог допустить, что эти двое станут разыгрывать спектакль уже после того, когда он согласился на вербовку.

— Если бы мы сразу же перебросили вас через линию фронта, смершевцы вам не поверили бы, — и дальше излагал свой план операции Штубер. — Что значит: вся группа диверсантов погибла, а командир выжил и, как ни в чем не бывало, явился из-за линии фронта?! Понятно, что немцы схватили его раненым и завербовали. Правильно мыслю, господин все еще красный лейтенант?

— Очевидный факт

— Завтра же я познакомлю вас с унтер-офицером Клыком, по кличке Кровавый Зомби, — молвил Штубер. — Это человек немыслимой, как я уже сказал, физической силы, имеющий большой опыт партизанщины, арестов и побегов. Исходя из той легенды, которую я уже изложил, он как раз и станет вашим спасителем, случайно обнаружившим вас в лесу, вашим попутчиком и телохранителем. От вас же потребуется оставлять в условленных местах или же передавать через агентов-связников как можно подробные письменные отчеты о поведении этого человека.

— Письменные отчеты о его поведении?! И это все?

— Что вас смущает, лейтенант?

— От нас не потребуется вести разведку?

— Да какая уж тут разведка, когда русские плещутся в Висле, а западные союзники прозябают у западных границ Германии? И так все ясно. К тому же «учетчиков вагонов» в воинских эшелонах у нас хватает. И работают они с радистами. Нет-нет, вашу группу никто в действиях не ограничивает. Вы в свое удовольствие можете пускать под откос эшелоны, истреблять тыловые штабы, грабить начфинов, лишать чести генеральских жен и дочерей... Обо всем этом, господин вольный стрелок, я тоже готов читать в ваших донесениях. Однако по-настоящему меня будут интересовать только ваши отчеты о поведении Кровавого Зомби. Представьте себе, что вам поручили писать хронику рейда Кровавого Зомби. Вообразите себя этим вашим, как его, — нетерпеливо пощелкал пальцами.

— Нестором-летописцем, что ли?

— Вот видите, мы уже начинаем понимать друг друга. Хронист Кровавого Зомби и Нестор-летописец Второй мировой — вот что ждет вас в перспективе.

— То есть вы хотите приставить меня к вашему Кровавому Зомби в виде соглядатая и доносчика? — попытался приземлить его Корнеев.

Штубер это его стремление уловил. Его уже начинала раздражать мелочная щепетильность русского, тем не менее игру следовало доводить до конца.

— Здесь все сложнее. Мы хотим изучить особенности его поведения, чтобы потом корректировать процесс зомбирования и его самого, и остальных зомби-диверсантов. Собственно, речь пойдет о сугубо научном эксперименте.

— О научном эксперименте теперь, во время войны? Когда рейх находится на грани поражения?

Штубер задумчиво пожевал нижнюю губу и огорченно как-то взглянул на лейтенанта.

— Коль уж вы стали сотрудничать с нами, лейтенант, то должны понять, что никакие иные периоды существования человеческой цивилизации не бывают столь плодотворными в смысле научного прогресса, как войны. За какие-нибудь два-три года войны наука совершает такой рывок, для которого в мирное время иногда нужны десятилетия. И запомните: это империи рушатся, а наука обладает способностью процветать даже на имперских руинах. Я позабочусь о том, чтобы на ваш счет в одном из швейцарских банков поступило столько денег, сколько нужно, чтобы, вернувшись из рейда, вы чувствовали себя уверенно.

Лейтенант саркастически рассмеялся. Это был настоящий хохот, хотя и сдерживаемый приступами боли в ране.

— Понятно. Даже мысли не допускаете, что способны вернуться? Тогда вы просто не диверсант.

— Даже мысли не допускаю, что вы способны выполнить это обещание.

— Вы не верите слову барона фон Штубера?! — набычился Зе-больд, потянувшись до кобуры.

— Успокойтесь, мой фельдфебель. Лейтенант попросту не понимает, что мы создаем группу, действовать которой придется уже после войны.