Восьмая горизонталь

видно, только кроны далёких деревьев. Мои чувства обостряются, даже слышу бегущих

внизу муравьёв. Носом втягиваю воздух, надеюсь вовремя распознать опасность.

Странное ощущение, никогда такого со мной не было, действительно ощущаю множество

запахов. Я кошусь на идущего рядом Семёна, он напряжён, глаза вовсе потемнели и

больше по цвету напоминают даже не свинец, а что-то более гремучее, может ртуть. Он

судорожно сжимает осколок обсидиана. Я даже боюсь, распорет ладонь.

– Идём чуть левее,- подаёт он голос,- вижу просветы в траве.

Мы поворачиваем и сразу вываливаемся на тропу. Это так неожиданно, что мигом

отпрянули.

– Звериная?- присаживается на корточки Семён.

Опускаюсь рядом, чутьё подсказывает, догадка компаньона неверная. Втягиваю

воздух в легкие, не ощущаю даже присутствия запаха зверья. Но запах есть, тлетворный, мёртвый. Мне становится неприятно, на душе неуютно.

– Здесь звери не ходили.

– Здорово, значит люди?- восклицает Семён.

– Не знаю,- холодный пот выступает на лице, предчувствие надвигающейся беды

захлёстывает целиком моё существо.

Тропа ведёт между густо обросших холмов, по мере движения они, то надвигаются

почти вплотную, и становилось темно от нависших стеблей, то раздвигаются в разные

стороны. Кое-где зелёная стена прорвана с боков местным зверьём, стебли лежат

потоптанные, пожеванные, но к удивлению, животные не пересекали дорогу, а

возвращаются обратно. Не хотят её переходить, и это меня ещё больше тревожит, но мы

идём, и пока ничего необычного не происходит.

Вскоре чувствуется приближение леса. Пахнуло сыростью, грибами, свиристят птицы, шумит ветер в ветвях, трава поредела, и мы незаметно оказываемся в лесу и утыкаемся в

круглую пещеру. Из пещеры несёт гнилью и падалью, нити грязной паутины,

вперемешку с серым мхом, в изобилии скопились на стенах.

– Не нравится мне это,- Семён в страхе лязгнул зубами,- на паучий ход похож.

Внезапно в пещере слышится противный скрежет, липкие нити дрогнули, но мы уже в

ужасе несёмся прочь от кошмарного места. Благоразумно сворачиваем с тропы и

углубляемся в лес. Переходим на шаг. Бредём как зомби, не менее часа, затем

спохватываемся и останавливаемся, растерянно смотрим друг на друга. Мы оказались в

непролазной чаще, вокруг возвышаются древесные гиганты, стволы каждого не мене

десяти метров в обхвате. Тихо в лесу, сумрачно, куда не посмотришь: сплошь тёмные

колонны из исполинских деревьев, мощные папоротники, гибкие лохматые лианы, шапки

мха на тёмных валунах и ни одного лучика света, готового разрядить суровую картину.

– Похоже, заблудились,- угрюмо говорю я.

– Из огня да в полымя,- бурчит Семён. Его взгляд растерян, жирок на боках колышется от

бурного дыхания.

– Подожди,- во мне вспыхивает надежда, присаживаюсь на корточки. На мху, чётко

виднеются наши отпечатки ног, - дорогу назад найдём.

– Если нас кто раньше не оприходует,- с пессимизмом замечает Семён, указывает на

виднеющиеся чуть в отдалении следы зверя с ярко выраженными отпечатками когтей.

– Значит, надо сделать то, ради чего мы здесь, оружие. Думаю, нам жизненно необходимы

тяжёлые копья и хорошие дубинки.

С энтузиазмом, близким к лихорадочности, прочёсываем ближайшие кусты и

поросль молодых деревьев. Изнурительный труд вознаграждает нас. Менее, чем через час

набирается достаточно заготовок для крепких копий и хороших дубин. Обсидиановыми

лезвиями вырубаем прочные и гибкие ветви из тиса, будет из чего делать луки. Теперь мы

были более-менее вооружены. Единственно смущает факт, за свою жизнь, самым

крупным животным, с которым я смог справиться, был наш кот, который выпрыгнул в

окно, с целью обрести своё дикое, природное начало. Я поймал его в соседнем дворе.

Несмотря на то, что он изодрал и искусал руки, не отпустил жирную тварь. В результате

этой битвы я даже угодил в больницу. У меня до сих пор сохранились шрамы от кошачьей

любви к свободной жизни. Затем котика кастрировали и он, судя по всему, остался этим, доволен, по крайней мере, уже не убегал и мурлыкал, когда брал его на руки. Но, держа в

руке тяжёлое копьё, я ощущаю такую уверенность, даже дрожь появляется в руках от

возбуждения. Сила приходит ко мне, я чувствую это. Наверное, возникает то

нереализованное при безмятежной цивилизованной жизни. Я ощущаю запахи, много

запахов, обостряется слух, да и мощь в мышцах чувствую непривычную, упругую и

приятную. Может это выброс тестостерона? Я различаю запах, исходящий от наших

следов, терпкий аромат от следов зверя. Знаю, тот прошёл несколько часов назад. И, самое

главное, понял, я хищник, по крайней мере, исходя из того, что на этот момент имею

копьё и ... хочу есть. Ветер доносит запах травоядного, я поворачиваюсь в ту сторону, мышцы напружинились, но отдёргиваю себя. Я, цивилизованный человек, нельзя идти у

природы на поводу. Хотя, почему нельзя? Резонно задаю себе философский вопрос. Есть

ведь хочется.

– Нам туда,- указываю направление, противоположное тому, откуда ведут наши следы.

– Никита Васильевич, вы ошибаетесь, нам туда,- Семён смотрит на меня честным

свинцовым взглядом.

– Вот, что, мой молодой друг. Бери копьё крепче в руки. Попробуем их в деле. Чувствуешь

запах? Похоже олень. Ветер от него, попробуем реализовать этот шанс. Мы завалим его.

– Я кроме запаха мха и дождевых червей ничего не слышу,- пискнул увалень.

– Это не главное, важно желание.

– Может в другой раз?- осторожно изрекает Семён. Я с сожалением смотрю на него. Как

бы ни обделался со страху, видя, как трясутся небритые щёки, тревожусь я.