Восьмая горизонталь

Привычные сталагмиты торчат на пути, словно злобные тролли, под сводами, с резкими

криками, носятся крылатые создания, пахнет сыростью, птичьим помётом и ... будущими

неприятностями.

Скользкая дорога с размаху упирается в стальные прутья. Они торчат из стены как

зубы кашалота. На петлях свисает обычный замок на заклёпках, а сквозь решётки

виднеется извилистый ход.

Грайя выуживает из ранца длинный ключ, замок ностальгически скрипит, дуги

расходятся:- Добро пожаловать в страну людоедов,- её губы недобро раздвигаются,- в

принципе для тревог нет причин, от их владений огородились решётками. Перепилить они

не в состоянии, тысячи лет пребывают в каменном веке и этим довольны, не хотят

развиваться,- с пренебрежением бросает жрица.

– А вдруг маскируются?- с опаской смотрю в темноту.

– Они слишком примитивны,- жрица фыркает, и смело входит в туннель.

Гулко звучат шаги, липкая влага забирается за шиворот, дети притихли, даже не

шепчутся, боятся страшных дикарей. Я наблюдаю за нашей проводницей, она напряжена, изящные пальцы цепко обхватывают автомат.

– Всё же ты чего-то не договариваешь,- в упор говорю ей.

– Какой ты проницательный,- некрасиво усмехается она.- Не людоедов боюсь, своих, они

для вас пострашнее будут.

– Весело.

– А то!

Туннель неожиданно быстро заканчивается, и мы оказываемся в тесном ущелье.

Кажется, нависающие скалы стремятся сомкнуться между собой, но почему-то на секунду

передумали и дают нам шанс быстрее убраться.

– Там владения дикарей?- указываю на поблёскивающие прутья решёток.

– Да.

– Мы увидим их?

– Вряд ли. Скоро дорога станет шире, если ничего не изменилось, за тем поворотом будет

стоять машина.

– На ходу?- удивляюсь я.

– На колёсах,- снисходительно замечает жрица.

Действительно, сразу за поворотом, у осколков обвалившихся глыб, в ожидании

застыл обычный вездеход - приплюснутая кабина и широкие гусеницы по бокам.

– А ты говорила на колёсах,- подкалываю Грайю, но она даже не реагирует на реплику.

Внутри, вездеход, достаточно уютный: сидения обтянуты кожей, подголовники с

подушками, место водителя оборудовано системой рычагов, без руля. Наверное,

управляется как танк, решаю я.

Малышня в восторге прыгает на мягких сидениях, я прикрикиваю на проказников,

но Грайя разрешает им проказничать.

Семён с удовольствием снимает с плеча боевой топор, с интересом осматривается.

– Меня эти пещеры не перестают восхищать, не удивлюсь, если и самолёты есть,- он

ёрзает на сидении, с трудом подавив в себе желание, запрыгать как дети.

– Это вряд ли,- неуверенно высказываюсь я.

– Пару штук есть,- высокомерно, взметнув роскошной гривой, заявляет жрица.

– У вас своды низкие!- кричу я.

– В главных городах, в высоту до километра - ехидно замечает она. Жрица вновь залазает

мне в мозги, словно себе домой, видит картинки роскошных лайнеров, грустнеет,- по

крайней мере, они у нас тоже летают,- а я понял не самолёты у них, нечто планеров. Но, всё же, для подземного мира это даже слишком.

Грайя уверено отжимает один из рычагов, двигатель довольно урчит и вездеход

резво срывается с места.

Томительно идёт время, вездеход скачет по камням, словно по лунной

поверхности. Пытаюсь расслабиться, но часто подлетаю к потолку, дети визжат в

восторге, им поездка нравится. Семён вцепился в подлокотник, но и его тушу, так же, швыряет в разные стороны. С ностальгией вспоминаю прошлую жизнь, вот так же ездил

по городским дорогам, маневрируя чтоб не влететь в очередную выбоину. Грустно

улыбаюсь, странно, но меня иногда тянет в ту жизнь. Хотя прошлая ли она? А вдруг эти

жизни идут параллельно?

Сильный удар по умной голове отрезвляет и заставляет "шарики" занять

правильное положение. Мысли принимают нужное положение и, с помощью "шариков", плавно поехали.

Вездеход резко тормозит. С беспокойством кручу шеей в разные стороны, вокруг

реальный мир. Грайя напугана, в руках автомат, Семён протискивается к ней, зачем-то

поднимает топор, Игорь и Светлана Аскольдовна присмирели, уже не смеются, смотрю

вперёд - дорогу преграждает скрученная, изломанная, стальная решётка, а сбоку ход в

черноту.

– Людоеды смогли её сломать,- я не спрашиваю, утверждаю.

– Ага. И проехать дальше не получится, всю дорогу перекрыла,- к жрице возвращается

самообладание.- Ничего, мы поедем через их страну! И пусть попробует, кто сунуться, кишки на гусеницы намотаю,- её глаза как раскалённые угли, потревоженные кочергой, разбрасывают яркие искры. А ведь не шутит, точно давить будет, дитя своего мира.

Она долго не сидит, решения принимает быстро, вездеход резко разворачивается и,

как в омут, ныряет во тьму. Ревёт двигатель, гусеницы скребут камень, напряжение

страшное, пальцы до боли сжимают бластеры. Пытаемся, что- либо разглядеть, но за

окнами чёрная пустота, как космос без звёзд, но Грайя видит всё, виртуозно управляет

машиной, ни разу не цепляется за стены. Ожидаю чего угодно в страшном туннеле, но бог

милует, вездеход с победным скрежетом вырывается из темноты и застывает у поля, густо

засаженного культурными злаками.

Даже очень светло, Грайя жмурится, злобно шипит, для неё свет слишком яркий.

В каменоломни ведут множество дорог и дорожек пересекают крутые склоны, а в пустых

нишах - открытые клетки, следов жизни не видно.

– В своё время, здесь, мы добывали гранит. За каменоломнями должна быть дорога, она

ведёт к другим воротам и от них у меня есть ключи,- Грайя вновь заводит вездеход. Он

медленно, как танк, ползёт по крутой дороге, вдоль выработок. Ревёт мотор, звук тонет в