Восьмая горизонталь

лифта. Кстати, подумай, как собрать паутину, из неё можно изготовить сверхпрочную

одежду, щиты, верёвки ...

– Паутина является собственностью моего народа,- жёстко замечает жрица.

– Это мой трофей,- мягко урезониваю её я.- Но, в принципе мы обсудим эту тему.

Жрица смолчала, но весь вид выражает недовольство. Она берёт за руки детей и

смешно разговаривает, вызывая этим, бурный смех у малышни, ведёт к выходу. Я

догадываюсь, она сознательно подыгрывает им, уловив, что их так веселит. В сознание

детей не лезет, осторожничает, боится нарушить какие-то скрытые механизмы детской

психики.

Следуем за ними. У двери она прислушивается к внешним звукам, затем подзывает

Семёна и требует, что бы он осторожно приоткрыл дверь.

Из образовавшейся щели потянуло свежестью и сыростью. Я весь напрягся,

втягиваю в ноздри воздух, запах зверья ощутил, но слабо, они разбрелись кто куда и

находятся на большом расстоянии.

– Можно выходить.

– Пусть он идёт первым,- распоряжается жрица.

– А у нас принято первой пропускать женщину, а так же, предлагать ей сесть, и снимают с

неё одежду,- язвлю я.

– Я тебя не понимаю,- искренне говорит, она и простодушно добавляет,- если его не

съедят, можно выходить и нам.

Семён хмыкает, глаза весело блестят. Он снимает с плеча бластер и проворно

выскальзывает наружу, в тот же час раздаётся рычание, это Семён решает пошутить.

– Дурак,- равнодушно заявляет жрица, закидывая автомат на плечо, но что-то мне

подсказывает, приглянулся ей этот мужчина.

Мы выходим наружу. Почти стемнело. Над рекой раздаются резкие крики

птеродактилей, из корней чахлых деревьев выползают жирные личинки и зажигают

смертоносные огни, гигантские стрекозы нагло шныряют над головами, со стороны реки

слышатся неясные крики рептилий.

– Весело у вас,- вздрагиваю я.

– Да уж лучше, чем наверху.

– А ты была на поверхности?

– Ещё чего! Мне ещё жить хочется. Там от вашего Солнца мясо с костей сходит, а твари

такие, нечета нашим зверюшкам.

– Мне кажется ты, что-то путаешь, это у вас тут игра на выживание.

– Как скажешь, Великий князь,- язвит жрица.

– Не сердись, у каждого своя, правда.

– Делать мне нечего, на глупости обижаться.

– Поговорили.

– Не сердись, у каждого своя правда,- повторяет мою мысль жрица.

В недоумении смотрю на неё. Она глянула на меня и неожиданно весело хохочет.

Семён косится на нас, его свинцовый взгляд больше, чем нужно цепляется за выпуклые

формы подземной жительницы, я усмехаюсь, мой друг попал под влияние неземной

красоты.

Жрица повела огненным взором, она чувствует внимание к своей особе, это её

забавляет и ей приятно, но она хмурит лоб и поджимает пухлые губы, весь вид показывает

неприступность и равнодушие, но разгоревшийся интерес к мужчине с поверхности, от

меня не скрыть, её глаза пылают огнём, даже нефритовая кожа порозовела.

Светочка идёт рядом с ней, что-то воркует под нос, Игорь старается шагать так же

крупно как его приёмный отец Семён, получается не очень, роста не хватает. Я, с

бластером наизготовку, иду первым. Жрица этим весьма недовольна, пытается вперёд

послать Семёна, считает мне нельзя рисковать, но я посылаю её ... не получится из меня

полководца-стратега, который следует за своей армией, умело прячась за их спинами. По

жизни я всегда стараюсь быть первым. В детстве, да и в зрелом возрасте, первым бросался

в драку в прямом и переносном смысле, защищая товарищей, или свои интересы, первым

получал по морде, но и первому, в случае победы, доставались лавры победителя.

Темнеет быстро, словно на небо накатывается грозовая туча. Невольно обращаю

взор наверх, в вышине, загадочно мерцают сталагмиты, совсем как звёзды. Чудно!

Сырость реки заставляет съеживаться, вечерние звуки, доносящиеся из

прибрежных зарослей, вызывают опасения, мысли рисуют кошмарных рептилий,

копошащихся на отмелях, встречаться с ними, ох как не хочется. Невольно замедляю шаг, жрица упирается в мою спину, вопросительно смотрит, я стыжусь, трусости и поспешно

двигаюсь дальше.

Чавканье и кваканье разносится с разных сторон, грузные тела плещутся в воде,

кто-то выбрался на берег и галопом ломится в заросли. Туша, пропахшая тиной и

прелыми водорослями, проносится в опасной близости. Мы затаились у мшистых кочек, пот струится по лицам. Страшно. Молю бога, что бы наши дети сидели как мышки. Они

молодцы, нас слушаются и не суетятся.

– Пора,- мысль жрицы шёпотом вливается в моё сознание,- катер чуть правее этих

каменных блоков.

Поспешно покидаем укрытие, бегом направляемся к реке. Запах всевозможного

зверья стегает по обонянию. У катера плавают исполинские животные, они фыркают, их

рёв вгоняет сознание в ступор. Приехали, мелькает паническая мысль, внезапно

шевелится на башне катера пушка, с шипением вырвался снаряд, шваркнуло так, что

челюсть едва не выпадает из суставов. Столб воды поднимается в скоплениях водяных

монстров. С амплитудой в секунду звучит ещё один выстрел, затем ещё с десяток. Словно

война началась. Водяные столбы смерчами вздымаются вверх, грохот разрывов

смешивается с рёвом рептилий, кровавые ошмётки тел, разлетаются далеко в разные

стороны. Мощно взревел двигатель, катер ползёт сквозь кровавую кашу, утыкается в

отмель близко от нас.

– Бегом!- кричит жрица. Хватает под мышки Светочку, прыгает на борт, затем принимает

от Семёна Игоря. Следом вваливаюсь на палубу, и я с Семёном. Катер резко отваливает от

берега, от неожиданности едва не вываливаемся за борт.