Восьмое Небо

Под ними, быстро уменьшаясь в размерах, плыл Эребус. Но он больше не был островом. Он окутался клубами земляной пыли, сделавшись из веретенообразного бесформенным, какая-то сила сотрясала его так, что слышались глухие хлопки – это где-то в его недрах лопались, как обычные галеты, огромные литосферные плиты. Дядюшка Крунч видел, как по всей длине острова вскрываются трещины, огромные и глубокие, как раны от абордажного тесака. Как лопаются, выворачиваясь, земляные пузыри, как в Марево летят сотни и тысячи фунтов земли и песка. Даже рыбы бросились врассыпную, спасаясь от гнева неизвестной стихии.

– Селедка под майонезом!
– Алая Шельма не сдержалась, она тоже заворожено смотрела вниз, в бурлящую и рассыпающуюся клоаку, бывшую когда-то небесной твердью, - Никогда не видела ничего подобного… Кто-нибудь видит этого мерзавца?

Капитанессе не потребовалось уточнять, кого она имеет в виду.

– От Эребуса не отходил ни один корабль, - пропыхтел Дядюшка Крунч, наблюдая за тем, как складывается внутрь себя резиденция «Восьмого Неба», похожая с высоты на изувеченный игрушечный домик, - Ему крышка. Роза мне свидетель, по сравнению с ним даже ядовитая медуза покажется сущим агнцем, только не пожелал бы я ему такой смерти…

– Он мог уцелеть в завале, - неуверенно предположила Алая Шельма, пристально вглядываясь вниз, - Чем отвратительнее рыба, тем она живучее…

«Малефакс» осторожно кашлянул. Его голос все еще был слаб, но быстро обретал привычные интонации, в которых чуткому уху Дядюшки Крунча всегда чудился сарказм.

– Едва ли это ему поможет, прелестная капитанесса. Если верить колебаниям воздуха, остров находится на той стадии разрушения, когда процесс становится необратимым. Вибрации раскололи его изнутри, высвободив содержащиеся в породе чары, так что теперь он не более чем груда мусора на высоте в четыре тысячи футов. Не знаю, как Тренч это сделал, но испытываю искреннее восхищение.

– Тренч?

– О да. Он швырнул что-то из своей сумки. Ну, знаете, той, что вечно таскает с собой.

– В таком случае у него еще меньше причин попадаться каледонийским властям, чем у нас, - пробормотал Габерон, опасливо потирая шею, - Если мне не изменяет память, во всем пространстве Унии за разрушение острова полагается петля.

– Не изменяет, - Алая Шельма придержала треуголку, чтоб ее не снесло порывом ветра, - И я сомневаюсь, что веревка палача в Ройал-Оук окажется нежнее веревки его коллеги из Шарнхорста.

– Пожалуй, нам стоит побыстрее убираться из воздушного пространства Каледонии, капитанесса, сэр. Здешние адмиралы, конечно, слепы как камбалы, но исчезновение целого острова могут и заметить…

– Убираемся прочь, - согласилась Алая Шельма, - Эй, на борту! Вытягивайте нас и разводите поры! «Вобла» возвращается в свободное небо!

– Придется немного подождать, - хмыкнул «Малефакс», - Подъем займет несколько минут. Я еще не вполне оправился, а Тренч и Корди неважно управляются с брашпилем…

Дядюшка Крунч хотел было поторопить его, но смолчал. К чему теперь спешка? Он зачарованно наблюдал за тем, как тем, как гибнет остров. Это зрелище могло заворожить даже абордажного голема – было в нем что-то жуткое и величественное одновременно, даже по спине проходил холодок, словно сама Роза небрежно дунула в затылок…

– Извини, Ринриетта, - только и сказал он.

– За что? – спокойно спросила она, зачарованно наблюдая за тем, как Эребус превращается в пыль.

– Клад твоего деда. Едва ли мы найдем его теперь.

Алая Шельма усмехнулась, пытаясь прикрыть ладонью лицо от ветра.

– Пожалуй, что так. Если кто-то во всем небесном океане и знал, где находится «Аргест», так это мистер Роузберри. Но он, кажется, уже получил выходное пособие. Иного следа у нас нет.

– Извини, - повторил он глухо, - Это моя вина. Я должен был…

– Нет, дядюшка. Если кто в этом и виноват, то только я. Я опять схватилась за первый попавшийся ветер. Кроме того… - Алая Шельма вдруг отвела взгляд, - Кроме того, я не думаю, что все кончилось так уж плохо.

– Разве ты…

– Наверно, мой дед поторопился с подарком. Такие подарки дарят только взрослым девочкам.

Некоторое время они молча парили над умирающим островом, наблюдая за тем, как он растворяется в небе, точно комок сливок в горячем чае.

– Сегодня ты стала взрослее, Ринриетта, - пробормотал Дядюшка Крунч, - Знаешь, я не думаю, что тебе нужен «Аргест» для того, чтоб стать грозой небесного океана, как твоему деду.

Ответить она не успела – где-то высоко над ними заскрежетал брашпиль, и Алую Шельму мягко потянуло вверх, к покачивающемуся среди облаков корпусу «Воблы». В считанные секунды она скрылась из виду, превратившись в барахтающийся на ветру алый лоскуток. Габерона и Шму вытащили еще раньше, теперь Дядюшка Крунч болтался в небесном океане в полном одиночестве. Это не тяготило его, он давно заметил, что на небо можно смотреть бесконечно, и неважно, в какой его точке ты при этом находишься. Полупрозрачные вуали облаков склеивались друг с другом или пролетали насквозь, иные разбухали на глазах, напитываясь влагой или, напротив, рассеивались без следа. Вечное движение, вечная жизнь, бесконечно чуждая и все же такая знакомая. Мудра эта жизнь или бессмысленна? Сурова или справедлива? Дядюшка Крунч не знал этого. Сейчас, оставшись с небом наедине, он жалел лишь о том, что совершенно лишен человеческого воображения, оттого бессилен разглядеть в причудливых контурах облаков фигуры животных и рыб. Захватывающее, должно быть, зрелище…

– Господин старший помощник…

– Чего тебе, «Малефакс»?

– Если у вас найдется время, не могли бы вы взглянуть вниз? – за нарочитой чопорностью гомункула Дядюшке Крунчу померещилось скрываемое напряжение, - Многие мои контуры еще немного барахлят, поэтому я не всегда уверен в том, что вижу.

– Чертов остров рассыпается на части. Будь уверен, я вижу это достаточно хорошо. Можешь уже вычеркнуть Эребус со всех своих навигационных карт.

– Я тоже регистрирую разрушение внешних слоев, но почему-то…

– Говори короче, - приказал Дядюшка Крунч, досадуя, что гомункул нарушает его умиротворенное состояние, - Что там?

– Возможно, это какое-то нарушение моих структур, но… Мне кажется, там внизу есть мощный источник магической энергии.

– Вот уж удивительно! Остров разлетелся в труху, так что все чары из него хлынули наружу, как вода из лопнувшей бутылки.

– Нехарактерный узор рассеивания, - «Малефакс» кашлянул, - Вместо того, чтоб рассредоточиваться в воздухе, чары Эребуса сгустились в одном месте. Очень нехарактерная картина. Кроме того, в узоре этих чар мне чудится что-то знакомое.

Неразборчиво ругаясь под нос, Дядюшка Крунч извернулся в петле так, чтоб смотреть себе под ноги. Умирающий Эребус походил на огромное пылевое облако оранжево-серого цвета, медленно оседающее вниз. Сперва он не увидел в его очертаниях ничего странного, точно такое же облако можно увидеть, если раздавить в руке ком высохшей глины. Спустя несколько минут от этого облака останутся лишь отдельные клубы пыли, а часом позже даже самой мощной подзорной трубы на свете будет недостаточно, чтоб определить, где находился Эребус. Дядюшка Крунч уже собирался было дать гомункулу строгую отповедь, но вдруг замер, выставив фокусировку линз на максимальное расстояние. Ему показалось, что среди клубов пыли он разглядел то, чего там точно не могло быть – блеск металла.