Воспитанник Шао.Том 1

В русло реки китаец не соглашался вести сампан. Он ловко маневрировал в среде мелких парусников, выбирая наиболее глухое место среди скопища лодок, где они впритык стояли друг к другу но протяжении многих десятков ли.

Вечерние сумерки начали плотно окутывать дрожащую атмосферу земли, когда лодка наконец сумела причалить к берегу. Рус, не отсчитывая, сунул пухлую пачку юаней в руки ошарашенного и растроганного лодочника. Не дав ему отблагодарить себя, быстро растворился в густеющей темени.

Единственное, что, по расчетам Руса, могло привлечь внимание наблюдателей, так это то, что несмотря на море, шумно волновавшееся после короткого шторма, небольшая утлая лодчонка, зарываясь в шипящих волнах, настойчиво шла к югу, не опасаясь угрозы внезапного опрокидывания.

После Гонконга и Цэюлуна Рус вообще предпочитал, по возможности, избегать людных мест. Казалось, каждый прохожий всматривается, стараясь опознать в нем черты монаха или какого-нибудь зачухленного иностранца. Город незнакомый, и, чтобы не особо плутать по его грязным закоулкам, Рус живо семенил берегом по вязкому песку к недалекой пристани, смутно видневшейся сливающимися очертаниями и тусклыми огнями немногочисленных лампочек.

Через несколько минут, шагая по еще не опустевшему пирсу, он мельком взглянул на огромное табло-расписание. Последний транспорт ушел. По схеме-плакату высчитал, что до следующей станции не более пятнадцати миль.

Торопливо прошел берегом селение, искоса наблюдая по сторонам. Особенно вглядывался в темные рыбацкие улочки. Все отходило ко сну. Берег пустел, и Рус полностью сливался в своем темном одеянии с окутавшей землю ночью.

С милю прошел он от городка и, притаившись в колючем кустарнике, долго всматривался, выжидал, пытаясь засечь ожидаемого преследователя. Но было тихо, пустынно. По-ночному безмолвно и устрашающе от предчувствия опасности и неизвестности. Снова вышел на дорогу и размеренным бегом двинулся дальше.

Часа через два увидел сонные огни небольшой пристани. Полное ночное спокойствие царило на набережной и в близлежащих селениях. Рус не стал скрупулезно выбирать себе ночлег. На берегу, на лодках ютилось немало различного люда, опоздавшего на последний пароход. Мерный храп и стоны спящих оживляли сонм застывшего кочевого роя пассажиров и путников. Монах забрался на небольшой баркас, вытянутый на берег для ремонта. Расположился на носу судна так, чтобы можно было дремать и просматривать всю территорию пристани с селениями.

Рано утром берег вмиг зашумел, засуетился, заскрипел на лад спешащих и вечно опаздывающих граждан. Пошатывающиеся от недосыпания, они бегали и толкались у касс и пристани, на перекидном мостике. Мрачные, невыспавшиеся контролеры формально проверяли билеты, но поднимая голов, не обращая внимания на возрастающий гвалт бодреющей в лучах утреннего солнца толпы. Это, однако, не мешало им властной рукой отталкивать безбилетников от входного трапа.

Напялив плотнее конусную шляпу, Рус смешался с толпой, купил билет и через несколько минут устроился на пароходе на корме за бухтой каната. Исподлобья просматривал проходивших — ничего настораживающего не наблюдалось.

Пароходик был старенький, ужасно скрипучий. Пассажиры на нем располагались кто где горазд: скученно, шумно. В очередной раз протяжно скрипнув, транспорт медленно отошел от причала. Даже в последтою секунду никто не прыгал на ходу, не требовал трапа.

Рус неторопливо жевал черствую корку вчерашней лепешки. Лениво, как бы нехотя посматривал на всех, кто расположился на верхней палубе. Толпа успокоилась. Все прикорнули у своих узлов и корзин: сладко дремали, не обращая внимания на свежую красоту разгорающегося утра.

Рус успел запомнить всех из команды парохода, кто шнырял вверх-вниз по палубам. Пищали дети. Мамаши совали им фрукты. Вскоре из всех шумов рокот мотора был превалирующим.

Набирая скорость, пароходик работяще пробирался вверх по реке. Поворот — исчезла шумная речная гавань. Рус успокоился.

Неусыпные мысли вновь возвращали его в волны близ Гонконга. Как и прежде, предупредил лодочника, что иногда будет плыть за ним под водой две-три мили. Рус вскоре заметил, как вдали несколько юрких катеров подплывали то к одной лодке, то к другой, отчаливали и снова устремлялись к следующей. Так на водах, в значительном удалении oт берегов могли искать только его. Но кто? Это его уже не столь интересовало. И он по веревке, заблаговременно привязанной к носу судна, кульнулся за борт. Сначала, еще держась за петлю, наблюдал, сколько можно, за поверхностью воды, но когда с другой стороны борта услыхал шум мощного мотора, зажал в зубах камышовую трубку и ушел под воду.

Отчетливо было слышно причаливание судна, столкновение бортов, спрыгивание двух пар тяжелых ног, топот по дну, переворачивание вещей, ругань и такое же спешное удаление катера.

Через минуту Рус осмелился вынырнуть. Осмотрел поверхность моря. Волнило. Временами приподнимало так, что было видно далеко и хорошо. Катера остались позади. Он ловко подтянулся, ввалился внутрь сампана. Старик удивился, но промолчал. Рус снова осмотрелся. В отдалении увидел небольшую изящную яхту в сопровождении трех больших катеров. Немного полюбовавшись редкими очертаниями по-восточному отделанного судна, Рус показал лодочнику, чтобы тот увеличил скорость хода. Таинственность происшедшего не долго занимала ум монаха.

…Солнце парило уже высоко в небе. Рейсовое судно прошло три станции, ничто не привлекало внимания. В Цзянмыне образовалась такая давка на сходнях, что несколько нерасторопных пассажиров были сброшены в воду движущейся толпой. Случай позабавил многих. Русу это позволило более пристально присмотреться к тем, кого менее интересовал веселый эпизод.

— Рус, поклон тебе от монахов Шао и отцов твоих. Глухой, затаенный шепот, услышанный Русом, был неожидан. Он вздрогнул, раскрыл глаза. Недоверчиво обвел сидящих взглядом. Они были увлечены личными делами.

— Не крутись. Я разговариваю с другого места. Ты слышишь голос через бортовые полости в корме. Отцы передают, чтобы ты был осторожен и не вступал в конфликт с представителями соперничающих профессиональных школ и монастьтей. Держи путь, подсказанный Ваном. Пат ждет тебя, передает слова сохранения силы духа и воли. В трюме, в углу между ящиками, пистолет, До скорой встречи. Тебя встретят. Все.

Русу хотелось еще послушать. За четыре года первый родной голос. — Но было тихо. По телу пробежала теплая дрожь. Она заполнила его, и он, вспоминая о далеком прошлом, перебирал сказанное невидимым другом.

Пистолет — хорошо. Патроны — тоже. Но все это в трюме. Замкнутое пространство с одним выходом. Туда Рус не пойдет. Остро пробрала неприятная дрожь — похоже на ловушку. Трюм — это большой ящик с одной крышкой. Задраил люк, открыл кингстоны и, прощай…

Он остался сидеть. Настороженные колкие глаза теперь каждого пронизывали испытующим взглядом. Мысли одна за другой, как морские волны, накатывались и разбегались после критического анализа. Но на палубе ничего не менялось.

«Вероятно, я не знаю в лицо говорившего. Нового ничего не сказано — школы уже были. И при мне есть пистолет, но только шесть патронов».