Воспитанник Шао.Том 1

В зале уже никого не осталось. Пользуясь моментом, матрос в такой степени непозволительно овладевал телом женщины, что хозяин понял — их игра может затянуться до утра.

Он сделал знак официанту. Тот подошел к увлекшимся и учтиво попросил очистить помещение для уборки. На что услыхал ответ в стиле гневного боцманского рыка.

Морячок был изрядно пьян. Его отборная матерщина отпугнула слугу, и тот, отпрянув на почтительное расстояние назад, смиренно ожидал дальнейших указании трактирщика.

Почувствовав себя хозяином положения, любовник стал заваливать женщину на стул. Плотное декольте материала треснуло, и туда проворно сунулась хмельная рожа счастливчика. Его руки шустро рыскали там, где при посторонних дама никогда бы ему не позволила.

Гарсон, потупившись, но проявляя настойчивость, взывал их к достойному поведению в месте общественном и порядочном.

Хозяин швырнул окурок. Несмотря на то, что хотелось посмотреть на оголенные контуры соблазнительной дамы, само происходящее перестало ему нравиться: «Эти шельмы не уймутся, пока их не успокоить». Он нажал скрытую в полу кнопку, а работнику сказал, чтобы тот решительнее выводил загулявшихся.

Но робкие действия полового получили такой отпор, что он зашелся от боли в паху. Моряк был высок, достаточно широк в плечах, чтобы иметь возможность одновременно управляться и с дамой, и с официантом.

Но вот сверху по лестнице резво спустились двое суховатых парней. Охваченный своими утробными желаниями, моряк даже не счел нужным обращать на них внимания.

Один из вышибал ткнул гуляку кулаком в спину. Тот всхрипел от боли и неожиданности. Оставил в покое томящуюся в неге дамочку. С криком бросился на обидчиков. Но его пьяное, неуклюжее тело, всплеснув руками, забавно грохнулось на пол возле ног молодых парней. Далее последовали энергичные пинки по ребрам. Матросик вместе со сконфуженной тетей выдворялись на простор ночной нирваны.

Трактирщик ухмыльнулся, сплюнул. Потащился грузно на второй этаж в кабинет. Тяжело ступая по лестнице, с любопытством оборачивался, наблюдая не раз виденную сцену: когда одного вышвыривали за дверь, вторую вроде бы и выпроваживали, но с таким намекающим почтением и галантностью, граничащими с уличным невежеством, что дамочка плохо понимала: выгоняют ее или только просят на время оставить кабак. У самых дверей один из парней на прощание звонхо хлопнул по колыхающейся заднице. В пылу кокетства она хохотнула и спросила ближайшего, будет ли он ждать ее следующим вечером.

— В десять, но одну.

Сделав ручкой, тетя удалилась вслед блуждающему в потемках матросу.

«Ничего стервочка, — про себя заключил трактирщик. — Стоит прибрать к рукам. Охотливая».

Как уже отдаленное и, наверное, совсем ненужное мелькнуло в голове: — «Почему поздновато появилась? Да и раньше вроде бы не замечал».

— Непорядок, — молвил негромко, глядя на приоткрытую дверь одной на комнат второго этажа. — Перестали стыдиться. Все фильмы.

Хозяин неловко помотал головой, но тихенько вытянул шею в неширокую щель. От неожиданно увиденного резко отпрянул телом, но, еще раз крутнув головой и поморгав, снова сунулся.

Ему даже задышалось тяжело и сопло. Как мальчишка, то с замиранием, то с дикой жадностью, впивался в виденное.

— Чертовки! Что могут.

У трактирщика заныло в шее. Прикрыв бесшумно дверь, на цыпочках потопал дальше к своему кабинету.

— Не крутись и не требуй от меня большего. Получай столько, сколько заплатил, — послышалось из другой двери.

— Я ночь оплатил, — отвечал хриплый голос. Бармен снова замер у очередной двери. Сердце колотилось, как у молодого.

— Кровать оплатил, всего-то. И не лазь по мне. Обольщаешь и скупишься. Ничего не получишь, пока не добавишь.

От мелкой любопытной дрожи хозяин стукнулся головой о дверь. Испуганно отскочил, быстро посеменил к своему кабинету.

— Ай-я-яй, какие люди. Какие деньги. Как делают. Руки его дрожали, и он долго возился с замком, пока открыл.

С хитрым удовольствием вспомнил, как дама сумела все валявшиеся на столе купюры сгрести в кучу и сунуть за нижнее белье. Так что, скорее всего, она сейчас не с матросом. Стоило дать ей знать. Стоило.

Хозяин довольно, с идиотическим хихиканием потер руки. Толковые ребятки. Не канителятся с посетителями. Раз, и ноги отличившихся сами выносят их на воздух.

Икнув от удовольствия, открыл дверь. Ноздри почувствовали слишком свежий для закрытого помещения воздух. Быстро потянулся к выключателю. И… охнув, сел от жгучего удара по ребрам. Дыхание перехватило, перед глазами поплыли разноцветные круги.

В темноте кто-то со знанием дела ловко шарил по столам, шкафу. Дверца жестяного сейфа сиротливо качалась на одной петле и церковно поскрипывала. Шелестели осенними листьями казначейские билеты, перекатывались и прощально звенели монеты. Все почему-то тоскливо и по-родному напоминало уходящую за горизонт яхту.

Мучаясь от режущих спазм в кишках, хозяин все же дотянулся до кнопки у порога.

Через несколько секунд с шумом распахнулись двери, и в комнату влетели двое.

Неожиданность положения в темноте, слабо подсвеченной струйкой света от далекой лампы коридора, оказалась для вступившей стороны не последним отрицательным сальдо в грянувшей схватке. Трактирщик заметил, что теперь в комнате стало народу — не продохнуть. Послышались резкие щелкающие удары. Падение тел. Вскрики, вскакивание. Неприятный хруст костей, стульев.

Но самое печальное, что выручка нескольких дней продолжала интенсивно рассовываться по мешкам. Что, несмотря на отчаянную потасовку, двое профессионально скручивали мешочки веревками.

Драка была скоротечной, но тяжелой для обеих сторон. Кто-то в темноте пробежался по хозяину, и он снова жалостливо заохал. Но секунд через шесть другая, более бесчеловечная ступня уперлась пяткой в лицо и прокрутилась на месте. Трактирщик завыл от боли, а более от обиды. Трещала мебель, ломались ножки стульев и столов. Глухие удары то и дело вызывали вскрики или шум осыпавшейся штукатурки, битого стекла. Челюсти лязгали, как амбарные замки. Тяжелое дыхание бойцов словно воздух в узкой норе: порывистое, шумное.

Еще мгновение: вылетела рама окна. Звуки падающих мягких предметов. Дружный вопль нескольких человек. Поочередные и разовые, словно дробь барабана, удары. Чье-то тело рухнуло, покатившись, на бармене. Кто-то ужом крутился у стола.

Несколько теней мелькнуло в проеме окна. Смягченное топанье ног. Тишина. Обреченная явь.

— Пятеро, — со слезой на окровавленной морде, рассеянно и уже не чувствуя боли, пропищал хозяин. — Вся выручка. Что я скажу Верховному?..