Воспитанник Шао.Том 2.Книга судьбы

Основная часть народа уже забыла, с какой целью собиралась и двигалась к площади. Азарт победы увел их в сторону. Полицейские на другой стороне площади выстроились перед парадным входом в мэрию в новые плотные шеренги, снова выставив перед собой щиты. Задняя шеренга была неполной. Весь кордон настороженно стоял, стараясь не услышать нового приказа к движению. Они видели жестокую схватку, видели как воспряли демонстранты, какие потери понесли наемники. С такими возбужденными массами, почувствующими запах крови, было опасно сближаться.

Коу Кусин в бинокль внимательно осматривал соседние улицы, близлежащие дома, подворотни. Ван следил за общей суматохой на площади. У стен домов находилось немало праздного люда. На улицах, выходящих к площади, их скопилось еще больше.

Среди них находился Рус вместе с Хуаном, Хосе и двумя маленькими девчушками. По имеющему опыту, монах знал, чем заканчиваются подобные шествия. И как умело и хитро полиция, карабинеры разгоняют разгоряченный народ. Как проверенное эффективное средство для разрушения строя солдат он принес в коробочках тысячи маленьких капроновых шариков. По две небольшие коробочки мальчишкам и девочкам.

Сам имел небольшой ящичек, доверху наполненный этими коварными шариками. Но, похоже, сегодня шарики в дело не пойдут. Он прекрасно видел Сен Ю, профессионально упражнявшегося с боевым шестом. Немного поодаль, скрывавшегося в общей массе сухого Мина, который быстро появлялся то в одном, то в другом месте; более молодых братьев-монахов, холодно и слишком неестественно отрешенно для общей горячки побоища разящих горлопанящую толпу наемников. Похоже, китайцев не интересовал исход боя: они просто делали дело. Сами участники демонстрации опережали теперь монахов и борзо преследовали боевиков, призывая друг друга к праведному мщению. Но сами монахи не ускоряли шаг: они держал свой строй, одновременно следили за всем ходом событий, давали людям возможность полностью излить свою злость и обиду на незваных обидчиков. Боевики, хоть и терпели поражение, все же старались отступать дружно, по возможности сохранить свой строй и людей. Но их становилось все меньше и меньше.

Рус быстро размышлял, с какой целью здесь оказался Сен Ю, Мин, другие взрослые монахи, которых ни настоятель, ни Коу Кусин никогда не отпускали за пределы Китая. Это было настолько странно и ново, что Рус снова искал в толпе знакомые лица, удостоверяясь, что он не ошибся. В первых рядах было много китайцев, которых Рус не знал: но по их неловкости, неумению вести поединки, догадывался, что это местные эмигранты.

Глухой, чеканный шаг марширующего строя карабинеров монах услышал не сразу. Но, когда обернулся и посмотрел, понял, что затихающая потасовка через несколько минут обретет новое звучание и совсем иное продолжение. Батальон маршировал, как на параде. Штыки примкнуты к винтовкам. Грозно блестели. Сами винтовки пока еще на плечах. Зеваки поспешно расступались и строгое каре при полном параде внушительно подходило к площади.

Рус взял за плечи мальчишек. Они заранее знали, что делать: Побежав вперед перед солдатами, как бы ненароком оступившись, падали на землю, а с ними и коробочки из которых высыпалось великое множество шариков. Они раскатились по асфальту. Выждав немного, пока ребята перебегут улицу и скроются в толпе, монах подтолкнул девчушек. Те, с веселым визгом побежали следом. Они не знали, что делать с коробочками. Но к каждой коробочке была привязана нитка, концы которых находились у Руса. Когда дети добежали до середины улицы, Рус дернул нитки. Коробочки выпали из рук девочек и новая партия маленьких шариков раскатились по ровной мостовой.

Строй солдат, прямо державших головы по курсу, вошел в зону рассыпанных шариков. Первым достиг опасного места капитан. Первым он и загремел неожиданно и неловко под общий хохот истеричной праздной толпы. Следом заскользили и начали падать карабинеры. Некоторым, правда, удавалось удержаться на ногах после довольно сложной и смешной эквилибристики. Офицер пробовал резко вскочить, но новые шарики попадались под ноги, и он беспомощно скользил, махая руками. Фуражка его покатилась по асфальту. Он на корточках быстро пополз, поднял ее, поднялся сам и медленно пошел к малышкам. Сгоняя свою злость и неловкость, откинул их ногой с дороги. Толпа, хоть и была праздной, обывательской, но подобное отношение к детям ей не понравилось и она гневно понесла многоэтажную матерщину на голову командира; и в резких тонах потребовала, чтобы он с солдатней не касался беспомощных малюток. Но разбрыкавшемуся капитану было до фени от уязвленной неблагодарностью толпы. Он продолжал кричать на солдат, требуя чтобы они держали строй и шли дальше. К детям подбежал Рус. Он был в мягких войлочных тапочках и скользящее действие шариков не оказывало на него опасного воздействия. Подхватил на руки детей. В этот момент снова подскочил офицер, замахнулся ногой, чтобы оттолкнуть монаха. Но…

Незадачливый командир сам далеко отлетел от более умелого удара ногой его противника. Следом полетел и разбился о дорогу ящичек с шариками.

Еще многие тысячи их раскатились по улице. Солдаты почти все поголовно находились на четвереньках, и по-черепашьи перебирались к краю дороги.

Осторожно поднимались и медленно, опасливо, словно по льду, передвигались вперед. Полный праведного гнева за честь мундира, капитан резко вскакивал, тут же скользил и падал, нанося себе болезненные шишки от впивавшихся в тело при падении, шариков. Но солдаты были далеко не простофили. Они быстро смекнули, кто расстроил их тренированные ряды и нарушил все отработанные планы вытеснения демонстрантов. Лейтенанты группировали свои взвода и роты, помогли подняться капитану, объяснили ему в чем дело. Последовала команда и солдаты взяли винтовки наперевес и пошли на Руса, как на бастион. Рус с детьми осторожно семенил к краю улицы. Реже, но карабинеры еще продолжали падать, нарушая строй и сдерживая движение всей колонны. Но держать строй было трудно: каждый умудрялся против своей воли ступить на шарик и чертыхаясь скользить в сторону. Их всех разбрасывало в стороны и они, как скоморохи, картинно размахивая руками и винтовками, комично выплясывали на мостовой.

Некоторое число карабинеров, не смотря на ушибы и трудности сумело с двух сторон приблизиться к монаху. Первым подступил сержант, наставил карабин: заорал как в карауле, чтобы он остановился и не шевелился. Кистевым движением, незаметным со стороны, Рус метнул в него самодельную звездочку. Тот выронил оружие, схватился за лицо.

Приблизились еще несколько солдат. Монах умело удаляясь от них, продолжал метать сёрикены. Со стороны не было заметно, отчего солдаты опрокидывались назад и крутились, взвыв от боли, вокруг своей оси.

Сквозь пальцы рук у них обильно проступала кровь. На руках у монаха были дети. Они испуганно оглядывались по сторонам: подозревая, что зеваки у домов могли метать в них что-то острое. Но под лихую матерщину капитана, суматошно и сутуло, отделения строились во взводы, прижимались к домам, оттесняя любопытный люд в подворотни. Оттуда продолжала нестись колкая острота на любые действия капитана. Группы карабинеров настойчиво наседали на Руса, сужая ему простор для маневрирования. Один немолодой лейтенант стоял немного в стороне и в отличие от капитана толково руководил подчиненными. И хотя они продолжали скользить на шариках, все же паники и замешательства в их рядах не было. Эти секунды позволили монаху выскочить на тротуар, где не было шариков, опустить детей на землю и сразу же дать отпор догнавшему его солдату. Тот был остановлен жестким ударом ногой в колено. Монах подхватил карабин из ослабевших рук и, как его братья по духу, также молниеносно и мощно начал обрабатывать подбегающих солдат.

Капитан поднял угрожающе руку с револьвером, произвел предупредительный выстрел. Но какая-то, весьма не к месту дубинка, вылетела из толпы зевак и совсем уже не мягко опустилась на голову ошалевшего командира. Офицер снова упал, болезненно скривился. На помощь одинокому Русу бросилась большая часть совестливых граждан проклиная громко солдат, бессердечно пинающих детей, разгоряченные виденным, возбужденные донельзя мужики устроили беспорядочную потасовку с солдатами. Краем глаза Рус заметил, как в этой же толпе быстро орудовали металлическими трубами Син и Ши. Карабинеры спешно отступили. Под громогласные команды хладнокровного лейтенанта солдаты снова строились в шеренги. Взяли оружие наперевес. Но Рус уже исчез с детьми в подворотне. Секундами позже пропали молодые монахи. Следом разбежались удовлетворенные мужики.

Все это видели Ван и Коу. Они сначала отдали указание Мину приготовить слезоточивый газ и дымовые шашки против карабинеров. Но, когда в поле зрения неожиданно появился Рус, а потом и Син с Ши, передали, чтобы он быстро нашел Хан Хуа, Руса. Начать отход группе Сен Ю.

Монахи свое дело сделали. Наступала кульминационная минута. Роты карабинеров снова сгруппировались, выстроились, вышли на площадь с карабинами наперевес. Соединились с полицейскими и под маршевый бой барабанов грозно пошли на демонстрантов. Сзади подбегали отставшие, пристраивались. Офицеры все вынули пистолеты. Прогремели предупредительные залпы в воздух. Впереди снова появился капитан, но уже с перевязанной головой.