Воспламеняющая взглядом

– Придется надеть эту, малышка. Сегодня попозже мы тебе что-нибудь достанем.

– Ну, а с едой так долго ждать не придется?

– Сядем на попутку и остановимся у первого же кафе.

– Папочка, когда я пошла в школу, ты не разрешил мне ездить с посторонними. – Она была в трусиках и зеленой блузке. Вопросительно смотрела на него.

Энди встал с постели, подошел к ней, обнял за плечи.

– Незнакомый черт порой лучше знакомого, – сказал он. – Понимаешь, что это значит, детка?

Она задумалась. Знакомый черт – это люди из Конторы, сообразила она. Те, что позавчера гнались за ними по нью-йоркской улице. Незнакомый черт...

– Это значит, что не все люди в машинах работают на эту Контору, – сказала она.

Он ответил улыбкой:

– Правильно, а то, что я говорил раньше, тоже верно, запомни, Чарли: когда попадешь в переплет, иногда приходится делать то, чего не сделаешь в обычных условиях. Улыбка Чарли увяла. Лицо ее стало серьезным, настороженным.

– Заставлять деньги сыпаться из телефонов?

– Да, – сказал он.

– Это не было плохим поступком?

– Нет. В тех обстоятельствах не было.

– Потому что, попав в переплет, делаешь то, что нужно, чтобы выбраться.

– Да. За некоторыми исключениями.

– Какими исключениями, папочка?

Он взъерошил ей волосы:

– Сейчас неважно, Чарли. Взбодрись. Но она не смогла взбодриться.

– Я не хотела поджигать того парня! Я не нарочно...

– Разумеется, не нарочно.

Она расцвела в улыбке, так похожей на улыбку Вики.

– Как сегодня голова, папочка?

– Гораздо лучше, спасибо.

– Хорошо. – Она смотрела на него внимательно. – Глаз у тебя смешной.

– Какой глаз?

Указала на левый:

– Вот этот.

– Да? – Он пошел в туалет и протер кружок на запотевшем зеркале.

Он изучал свой глаз, и его добродушное настроение таяло. Правый глаз обычный, серо-зеленый – цвет океана в облачный весенний день. Левый тоже серо-зеленый, но белок покрыт кровяными прожилками, а зрачок кажетс меньше правого. Веко сильно нависало, чего раньше он не замечал.

Внезапно в голове раздался голос Вики. Он звучал так ясно, словно она стояла рядом. ЭТИ ГОЛОВНЫЕ БОЛИ, ОНИ ПУГАЮТ МЕНЯ ЭНДИ. С ТОБОЙ ТОЖЕ ЧТО-ТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА ТЫ ДАЕШЬ МЫСЛЕННЫЙ ПОСЫЛ ИЛИ КАК ТЫ ТАМ ЕГО НАЗЫВАЕШЬ.

За этой мыслью возник образ воздушного шара, взлетающего все выше... и выше... и выше... и – бах – шар взорвался.

Он стал тщательно исследовать левую половину лица, ощупывая ее кончиками пальцев правой руки, как мужчина из телерекламной заставки, изумленный тем, как гладко он выбрился; обнаружил три совсем нечувствительные точки – одну под левым глазом, одну на левой щеке и одну как раз под левым виском. Страх, подобно утреннему туману, медленно расползался по его телу, страх не столько за себя, сколько за Чарли: что случится, если она останется одна...

Она возникла в зеркале, словно по его зову.

– Папочка? – Голос звучал немного испуганно. – Как ты?

– В порядке, – спокойно сказал он. Без волнения, но и не очень уверенно. – Вот думаю, не надо ли мне побриться.

Она прикрыла рот рукой,хихикнула:

– Колючий, как посудный ерш. У-ух. Колючка.

Он загнал ее в спальню и потерся колючей щекой об ее гладкую щечку. Чарли хихикала и отталкивала его.

***

Пока Энди щекотал дочку отросшей щетиной, Орвид Джеймисон, он же О'Джей, он же Живчик, вместе с другим агентом Конторы Брюсом Куком вылезал из светло-голубого «шевроле» около закусочной «Гастингс дайнер».

Джей остановился на минутку окинуть взглядом Мэйн-стрит с ее пологой площадкой для парковки машин, магазином электротоваров, двум бензоколонками, аптекой, деревянным зданием муниципалитета с прибитой на нем памятной доской в знак какогото исторического события, на которое все плевать хотели. Мэйнстрит одновременно являлась отрезком Дороги 40, где, не более чем в четырех милях от О'Джея и Брюса Кука, находились Макги.

– Взгляни на этот городишко, – с отвращением сказал О'Джей. – Я вырос неподалеку, в Лоувилле. Слышал когда-нибудь о Лоувилле, штат Нью-Йорк?

Брюс Кук покачал головой.

– Это рядом с Ютикой. Там варят пиво «Ютика клаб». День отъезда из Лоувилла был счастливейшим в моей жизни. – О'Джей подлез под куртку, поправил «пушку» в кобуре.

– А вот и Том со Стивом, – сказал Брюс. Напротив, через дорогу, светло-коричневый «пейсер» заехал на площадку для парковки в освободившееся от фермерского грузовичка место. Из «пейсера» вылезли двое в темных костюмах, похожие на банкиров. Дальше по улице, рядом с мигалкой, еще двое из Конторы подошли к какой-то старой карге, которая осеняла перстом школьников, высыпавших на переменку. Они показали ей фотографию, та покачала головой. В Гастингс Глене собралось десять агентов Конторы, поддерживающих связь с Норвилом Бэйтсом, который находился в Олбани в ожидании личного представителя Кэпа – Эла Стейнвица.

– Да, Лоувилл, – вздохнул О'Джей. – Надеюсь, к полудню-то захватим этих двух паразитов. Надеюсь, следующее задание будет в Карачи. Или в Исландии. В любом месте, но не на севере штата Нью-Йорк. Слишком близко к Лоувиллу, тошнить начинает.

– Думаешь, к полудню захватим? – спросил Брюс. О'Джей пожал плечами:

– До захода солнца. Можешь не сомневаться. Они зашли в закусочную, сели у стойки, заказали кофе. Принесла его молоденькая изящная официантка.

– Давно на работе, сестренка? – спросил ее О'Джей.

– Мне жаль вашу сестренку, – ответила официантка, – если она хоть чуток похожа на вас.

– Не надо так, сестренка, – сказал О'Джей, протянув ей свое удостоверение. Она долго изучала его. За ее спиной какой-то выросший малолетний правонарушитель в мотоциклетной куртке давил на кнопки автомата-проигрывателя «Сиберг».

– С семи часов, – сказала она. – Каждое утро. Может, хотите поговорить с Майком? Он – хозяин. – Она было двинулась, но О'Джей мертвой хваткой схватил ее за руку. Он не любил женщин, насмехавшихся над его внешностью. Почти все женщины – шлюхи, так говорила его мамаша и была права, даже если она и ошибалась во многих других вопросах. Уж, конечно, мамаша точно знала бы, что сказать об этой грудастой стерве.

– Разве я сказал, что хочу говорить с хозяином, сестричка? Она забеспокоилась, а именно это требовалось О'Джею.

– Н-нет.

– Ну и хорошо. Я ведь хочу говорить с тобой, а не с парнем из кухни, где он все утро делает яичницы и рубит котлеты. – О'Джей вынул из кармана фотографию Энди и Чарли, показал, не выпуская из руки ее запястье. – Узнаешь, сестричка? Может, подавала им завтрак сегодня?

– Пустите. Мне больно. – С лица ее сошла вся краска, кроме вульгарной помады, которой она намазалась. Возможно, она из тех, кто подавал команду к овациям во время спортивных состязаний в средней школе, из того сорта девок, которые поднимали Орвила Джеймисона на смех, когда он приглашал их погулять, потому что он возглавлял шахматный клуб, а не играл полузащитником в футбольной команде. Куча дешевых лоувиллских шлюх. Боже, как он ненавидел штат Нью-Йорк. Даже от самого города его воротило.