Воспоминания о службе

Должен сказать, что представляло собой сторожевое охранение в коннице. Обычно это была застава силою в один взвод. Если учесть, что у взвода часть людей оставалась коноводами, то для отражения противника на заставе в лучшем случае было 15–16 винтовок. Таким образом, сторожевое охранение особой устойчивости не имело. Оно было скорее величиной морального порядка, нежели существенным огневым барьером. Однако через такое охранение не могли пробиться ни австрийские, ни немецкие разъезды. Объясняется это тоже чисто психологически. Если конный разъезд встречали ружейным огнем, то начальник разъезда в большинстве случаев решал, что он натолкнулся на пехоту, которая сильна огнем, и атаковать ее в конном строю немыслимо. Так на это смотрели в коннице русской, австрийской и немецкой. Приходилось и с этим бороться и проталкивать свои разъезды вперед. С утра 13 августа я пробрал явившегося начальника офицерского разъезда за доклад на основании слухов от местных жителей о появлении пехотной дивизии у Илжи. Как стало известно, на 13 августа там сосредоточились одна кавалерийская и полторы пехотные дивизии. Офицера этого я с ноября 1914 года больше не встречал. Теперь бы я самым искренним образом извинился перед ним за свой разнос и пожал ему с чувством уважения руку. Слухи опережали темпы продвижения немецких и австрийских войск. Вот почему всяким слухам я не верил. Выброшенная на запад разведка от конной сотни пограничников в Радоме вошла в соприкосновение с немецкими конными разъездами. О продвижении последних на восток говорили оперативные сводки и офицеры 5-й кавалерийской дивизии, причем приводилось много различных номеров полков. Высланная разведка на Вежбицу данных еще не давала. Начальник офицерского разъезда от казачьего полка, выехавший 4 августа из Ожарува, прибыл через Ивангород в 13-ю кавалерийскую дивизию. Докладывая о положении на правом берегу Вислы, он сообщил, что был очевидцем боя под Красником и отхода не только 13-й кавалерийской дивизии, но и 14-го корпуса на Люблин. Складывалась новая обстановка. Выяснилось, что 14-я дивизия поступила правильно, когда 12 августа отошла на север, а не преследовала австрийцев на юге, как значилось в задаче 4-й армии. Разведывательная сотня казаков, оставленная у Тарнува, доносила, что австрийская пехота снова наступает от Лясоцина к реке Каменна и теснит сотню, которая вынуждена отойти на северный берег реки. Противник снова строит мост против Юзефува. Из Ивангорода прибыло сообщение, что на левом берегу Вислы, в районе Ивангорода, расположена подвезенная сюда по железной дороге из Кишинева 8-я кавалерийская дивизия, разъезды которой выдвигаются на Радом. Сторожевое охранение в Казануве, ввиду близости Вежбины, было усилено и состояло из двух эскадронов улан, роты 72-го Тульского полка и двух пулеметов от 14-й дивизии (Казанув был узлом лучших в этом районе дорог). Весь день 13 августа телефонный провод штаба дивизии с Радомом работал, но к вечеру был поврежден. Около двух часов ночи на 14 августа дежурный по штабу дивизии офицер разбудил меня и доложил, что один из двух мотоциклистов, приданных конной сотне пограничников в Радоме, привез плохие вести. Я приказал ввести ко мне этого мотоциклиста. Вошел гусар без фуражки, без пояса и без оружия и сразу начал горячо говорить: «Что там было! Ох, что там было! Что там было!» Наконец эта болтовня мне надоела, и я, строго прикрикнув на него, приказал рассказать, как он удрал из Радома. Гусар сразу пришел в себя и рассказал, что батальон 72-го пехотного Тульского полка убежал в панике в Ивангород, а пограничники остались в Радоме. На вопрос, почему он в таком растрепанном виде, мотоциклист доложил, что он, бросив в темноте мотоцикл, прискакал на верховой лошади. Выругав его за то, что он бросил свою машину и второго мотоциклиста, я встал и пошел доложить о случившемся, направив на автомобиле офицера, чтобы выяснить там обстановку. Вернувшись на следующее утро, офицер, со слов командира сотни пограничников, доложил следующее. Разъезды пограничников весь день 13 августа к западу от Радома вступали в схватки с немецкими разъездами и отбрасывали их. В городе еще находился губернатор и вся полиция, но уже ползли слухи о скором приближении немцев, и это тревожило население. Командир батальона 72-го пехотного Тульского полка решил вывести батальон из города и к востоку от него занять позицию, а пограничникам приказал оставаться к западу от города. Узнав о движении батальона, губернатор покинул город, а за ним двинулась на подводах и полиция, оказавшись впереди колонны батальона. Когда полицейские с наступлением темноты въехали в лес, они встретили идущие по сторонам дороги к Рад ому с востока конные разъезды. Приняв их за немцев, полицейские открыли стрельбу и с криком «Немцы!» бросились бежать на восток. Их выстрелы и крики передались и батальону, который подвергся панике и также обратился в бегство в сторону Ивангорода. Пограничники же остались в Радоме, на его западной окраине.

14 августа наши разъезды натолкнулись на сторожевое охранение немцев к востоку от Вежбицы. Таким образом, 14 августа на фронте Волянув (11 км западнее Радома), Вежбица разведка дивизии установила подход конницы и пехоты Войрша.

Из Ивангорода были получены донесения о переходе 8-й кавалерийской дивизии в район Зволеня, куда она и прибыла около трех часов дня.

Штаб дивизии в этот день с утра находился на командном пункте в лесу юго-западнее Сыцына, а бригады — к северу и югу от этого пункта в готовности поддержать сторожевое охранение. Около двух часов дня к лесу, где находился штаб дивизии, подъехала подвода, на которой кроме возчика-крестьянина сидели офицер и унтер-офицер. Я вышел на опушку леса и спросил офицера, кто он такой. «Я офицер 8-го гусарского Лубенского полка… это все, что осталось от моего разъезда», — с мрачным видом ответил мне приехавший офицер. Когда я его расспросил, где же это случилось, он рассказал, что, подходя вечером 13 августа к Радому и остановившись в лесу, он оказался окруженным пехотой и весь разъезд его уничтожен. Поняв, что разъезд был причиной паники нашего батальона, я посоветовал ему ехать в Зволень, где он найдет и свой полк и, по всей видимости, свой разъезд.

К вечеру 14 августа начальник дивизии с начальником штаба были вызваны к начальнику 8-й кавалерийской дивизии генералу Зандеру в Зволень, как старшему по званию. Вечером от коменданта крепости Ивангород, бывшего командира 2-й бригады 78-й пехотной дивизии, в которую входил 72-й пехотный Тульский полк, была получена телеграмма, извещавшая, что в крепость начинают прибывать «ваши беглецы из Радома», разумея под этим батальон 72-го полка. Спрашивали, куда их девать. Начальника дивизии с начальником штаба не было, и я за своей подписью дерзко ответил генералу телеграммой, что беглецы это не «наши», а «ваши» (как командира бригады тульцев), и просил его собрать их и направить в Зволень. К вечеру 15 августа батальон был уже в Зволене и после хорошего внушения направлен в Цепелюв на присоединение к полку.

К ночи вернулись из Зволеня в штаб начальник дивизии и Дрейер. Они сообщили некоторые новости. По указанию Юго-Западного фронта в Ивангороде должен разгружаться 3-й Кавказский корпус генерала Ирманова, которому подчиняются 8-я и 14-я кавалерийские дивизии. Этот усиленный корпус должен наступать к западу и юго-западу от Радома. Впредь же до прибытия генерала Ирманова начальник 8-й кавалерийской дивизии, как старший по званию, вступает в командование обеими кавалерийскими дивизиями. Когда-то Зандер командовал 5-й кавалерийской дивизией, командиром бригады в которой был Новиков. Привыкнув считать Зандера своим командиром, Новиков ничего не имел против, чтобы передать в руки Зандера управление. Иначе на это смотрел Дрейер, который, обрисовав Зандера и его начальника штаба полковника Одноглазкова, довольно резко говорил об их неспособности командовать. Познакомившись через несколько дней с обоими, я должен был признать, что Дрейер прав. Как Зандер, так и его начальник штаба были мало активны и в тактике конницы разбирались слабо. Они, конечно, не смогли самостоятельно справиться с решением задач на левом берегу Вислы. Пешего боя конницы они боялись и все выжидали момента, когда можно будет атаковать в конном строю, а так как такового не наступало, то предпочитали бездействовать, отыгрываясь на артиллерийском огне.

День 15 августа прошел в ожидании подхода войск Войрша и ведении разведки. Число конных немецких разъездов увеличилось, но нигде они не могли проникнуть за линию сторожевого охранения дивизии. Разведывательная сотня на юге, с реки Каменна, доносила о переправе австрийцев у Юзефува на правый берег и о продвижении передовых пехотных частей на левый берег Вислы до линии Глина, Павловице. Что делалось на правом берегу Вислы в районе Люблина, было неясно.

Итак, противник (немцы) был лишь в одном переходе от сторожевого охранения дивизии у Казанува. Около часу дня 16 августа Новиков получил от начальника 8-й кавалерийской дивизии предписание: с 14-й кавалерийской дивизией и 72-м пехотным Тульским полком двинуться к реке Каменна, атаковать и отбросить к югу переправляющиеся части австрийцев на правый берег Вислы. Предстояло совершить 37-километровый переход на юг, а затем вести боевые действия, имея, как указано выше, в одном переходе не менее немецкой пехотной бригады. Возникал вопрос, кто же прикроет фланги и тыл дивизии во время операции на юге (1-я кавалерийская дивизия не брала на себя эту задачу). Было решено оставить сторожевое охранение от 14-й дивизии и 72-го пехотного полка на прежней линии — Янув, Казанув — и 16 августа дойти до района Домбрувка, Воля-Солецка, Катажницу, т. е. сделать переход для пехоты в 10, для конницы в 16 километров, а 17 августа атаковать противника.

В 3 часа дня части дивизии и 72-й пехотный полк двинулись на юг и заночевали в указанном выше районе. По данным разведки, противник занимал ту же позицию за рекой Каменна, что и 12 августа, выслав к северу лишь передовые пехотные части. Оставив тот же план действий, что и в первом бою под Тарнувом, штаб нашей дивизии к 10 часам вечера отдал все распоряжения для второго боя. В 6 часов утра 17 августа части двинулись: 2-я бригада с пограничниками и 23-й конной батареей через Лянско<? > на Слу<? >, 1-я бригада с 4-й полевой батареей — на Садковице и 72-й пехотный полк с 5-й батареей — на Колец и далее на Садковице, причем в авангарде шел батальон, убежавший из Радома (ему приказали кровью смыть свой позор).

Отбросив из Садковице пехотных разведчиков противника, 1-я бригада быстро заняла деревню Павловице и при огневой поддержке 4-й полевой батареи (8 орудий) спешенными частями повела наступление на деревню Павловска-Воля. 2-я бригада с пограничниками беспрепятственно сосредоточилась за высотой 202,0 и, выставив батарею к северу от высоты 174,3, направила спешенные части для атаки деревень Замбожны и Чекажевице, занятые сторожевым охранением противника. Сбить передовые части австрийцев и овладеть деревней Павловска-Воля оказалось не так легко, как в бою 12 августа. В одиннадцатом часу утра при поддержке артиллерийского огня противник сам перешел в контратаку, густые цепи его пехоты показались на высоте к западу от Павловска-Воли. Артиллерия противника по дальности стрельбы уступала нашей. Слабым спешенным частям 1-й бригады (около двух пехотных рот. — Б.Ш.) вместо наступления пришлось пока перейти к обороне и удерживаться на захваченных позициях до подхода тульцев. На помощь пришла 4-я полевая батарея 18-й бригады, неоднократно сметавшая своим метким огнем цепи австрийцев с высоты. Заняв деревни Чекажевице и Замбожин, части 2-й бригады вели огневой бой за переправы через реку Каменна, но противник упорно удерживался на опушке леса к югу от реки.

Около 12 часов дня к 23-й конной присоединилась 5-я полковая батарея, подошедшая с тульцами, которые начали развертываться к югу от деревни Павловице. Австрийская батарея, занимавшая позицию к югу от деревни Янув, решила перейти на новую позицию, поближе к пехотным частям. Замеченная во время переезда, эта батарея была накрыта огнем двадцати двух орудий, за какие-нибудь 15 минут от нее остались лишь покореженные орудия, перевернутые зарядные ящики; были видны разбегающиеся в разные стороны люди. Чтобы захватить орудия, штаб дивизии послал для этой цели последний свой конный резерв — две сотни казаков, направив их к западу от Чекажевице в тыл австрийцев. А три батальона тульцев вели решительную атаку от деревни Павловице на Павловска-Волю, которую с левого фланга начала охватывать 1-я бригада 14-й дивизии. Несмотря на сильный ружейный, пулеметный и артиллерийский огонь противника, наступающие быстро продвигались вперед. К 3 часам дня, взяв до 30 пленных, тульцы и 1-я бригада отбросили австрийскую пехоту, упорно оборонявшуюся за рекою Каменна. Чтобы задержать движение казаков на южном берегу реки Каменна, австрийцы вывели на поле боя свою конницу. Около двух часов дня на гребне высоты, к югу от Янува, показался развернутый кавалерийский полк, который, неся потери от артиллерийского огня, начал спускаться с высоты к разбитой батарее. Затем, не выдержав артиллерийского огня, австрийский кавалерийский полк, перестроившись в разомкнутый строй, скрылся в перелесках к северу от Тарнува. Маневр полка был непонятен, но появление его наводило на мысль, что здесь могли быть и другие конные части 7-й австрийской кавалерийской дивизии.

Так как у командования 14-й кавалерийской дивизии в резерве никаких конных частей уже не было, двум сотням казаков было приказано вернуться с южного берега реки Каменна для обеспечения правого фланга дивизии, а до двух эскадронов было отведено из цепей с целью посадить их на коней.

К трем часам дня стало ясно, что противник оказывает упорное сопротивление, что силы его превышают численность одной пехотной бригады, поддерживаемой частями 7-й кавалерийской дивизии. Главная позиция противника была расположена на командных высотах. Бой мог затянуться, потому что начальник 14-й кавалерийской дивизии не имел достаточных сил для наращивания ударов. Надеяться на упорное сопротивление 8-й кавалерийской дивизии у Зволеня не приходилось, нужно было рассчитывать прежде всего на свои силы, чтобы перейти на правый берег Вислы. Пожары на правом берегу Вислы убедили штаб армии, что бой идет не под Красником, а под Люблином. В данной обстановке командование дивизии решило выйти из боя в свой район к югу от Зволеня. В соответствии с этим, приказав тульцам к пяти часам дня подобрать своих раненых и убитых и отойти к Воля-Солецкой, 14-я кавалерийская дивизия до 6 часов вечера прикрывала выход пехоты из боя, а затем сама двинулась на север в район Сыцына и около часу ночи 18 августа была на месте.

Беглый опрос пленных (до 30 человек) дал ценные сведения. Мы узнали о том, что под Юзефувом на правый берег Вислы переправляется около двух дивизий ландштурма группы Куммера (якобы 95-я и 106-я); 13,15 и 31-й полки этих дивизий 17 августа участвовали в бою под Тарнувом. В дивизиях старые пушки и новые гаубицы — всего по 12–16 орудий на дивизию. Здесь же находилась и 7-я австрийская кавалерийская дивизия.

Сторожевое охранение 14-й кавалерийской дивизии отражало попытки противника прорвать оборону конными разведывательными частями. Офицер связи штаба нашей дивизии, находившейся при 8-й кавалерийской дивизии, доложил, что с утра 17 августа 8-я кавалерийская дивизия одной колонной двинулась на Радом по шоссе от Зволеня, причем с окраины города передовые ее части были встречены ружейным огнем. Поддержав эти спешенные части двумя спешенными же эскадронами, начальник 8-й кавалерийской дивизии со всей дивизией и артиллерией простоял около Радома в бездействии, а затем во второй половине дня отошел опять в район Зволеня. Наконец сводки 5-й кавалерийской дивизии говорили, что документально установлено наступление 3-й дивизии ландвера от Петркува на Скерневице и Варшаву. 4-я же дивизия корпуса Войрша двигалась через Радомско, Коньске на Радом и Ивангород.

Никаких указаний начальник 14-й кавалерийской дивизии от Зандера не получил, а поэтому в ночь на 18 августа Дрейер выехал в Люблин, в штаб 4-й армии, чтобы ориентироваться в обстановке на левом берегу Вислы. К 12 часам дня 18 августа 72-й пехотный Тульский полк подошел к Цепелюву. Начальник 14-й кавалерийской дивизии получил приказание отправить пехотный полк на Зволень в распоряжение начальника 8-й кавалерийской дивизии. Тульцы к вечеру 18 августа заняли позиции к западу от Зволеня вместе с 8-й кавалерийской дивизией, готовясь к обороне. Какое участие должна была принять 14-я кавалерийская дивизия в этом оборонительном бою, генерал Зандер не указал. По правде сказать, не задумался над этим и штаб дивизии, полагая маневром сдержать пехоту Войрша. Между тем у Казанува сторожевое охранение 14-й дивизии 18 августа уже отбило атаку пехоты немцев. Разведка установила, что у Недарчува на ночлег расположилось до бригады пехоты противника с артиллерией.