Воспоминания о службе

27 августа части 14-й кавалерийской дивизии начали с утра подтягиваться к линии сторожевого охранения. Пограничники, выбивая противника, быстро овладели Андрушковице и продолжали наступление на Строхцице. 1-я бригада 14-й кавалерийской дивизии, заняв Мильчаны, вела наступление на Кобериши, но наступление велось пока медленно. 2-я бригада мало подвинулась вперед по совершенно открытой местности с фронта высоты 215,9, фольварк Судолы. На всем участке 14-й дивизии действовало только шесть конных орудий 23-й батареи.

5-я кавалерийская дивизия, получившая приказание из штаба 9-й армии действовать во взаимодействии с Новиковым, но не подчиненная последнему, ограничилась ведением артиллерийского боя против линии Макошин, Голембице, а на ночь опять, не оставив сторожевого охранения на достигнутом днем рубеже, ушла на ночлег за реку Опатувка. Несмотря на указание штаба 14-й дивизии об обнажении ее фланга, 5-я кавалерийская дивизия оставалась верной себе. Пришлось растянутым частям 14-й дивизии самим занять Хвалки.

Даже с подходом 8-й кавалерийской дивизии Новиков имел в своем распоряжении не более двух батальонов спешенной конницы при 18-ти орудиях (5-я кавалерийская дивизия, на что трудно было рассчитывать, могла бы дать еще один батальон и 12 орудий). Противник же в Сандомире имел более полка пехоты с несколькими батареями, расположенными в заранее вырытых окопах с козырьками и проволочным заграждением не менее чем в три кола. Для атаки такой позиции противника нужна была пехота.

К счастью, наша пехота снова возвращалась. Вечером 27 августа было получено донесение от командира 72-го пехотного полка, который сообщал Новикову, что его полк поступает в распоряжение 14-й кавалерийской дивизии, и просил указаний. Ответ был отослан быстро (по телеграфу и по летучей почте): идти к Сандомиру.

Не приходится скрывать, что тульцев ждали в штабе 14-й дивизии с большим нетерпением и знали, что старые боевые товарищи помогут не так, как это делала 5-я кавалерийская дивизия Морица. Ожидать два дня подхода тульцев, которым предстояло пройти около 60 километров и не попытаться форсировать Вислу где-нибудь вверх по течению от Сандомира, штаб 14-й дивизии считал недопустимым. Поэтому Дрейер и я, обсудив положение, предложили Новикову 28 августа, оставив перед Сандомиром с запада 8-ю кавалерийскую дивизию и пограничников, отправить 14-ю кавалерийскую дивизию в составе двух бригад и 23-й конной батареи на запад в район Осек, чтобы здесь попытаться или найти броды, или на подручных средствах и собранных у местных жителей лодках переправиться через Вислу. Новиков согласился с этим, и 14-я кавалерийская дивизия под командованием полковника Сенчи двинулась на запад, передав свой участок генералу Зандеру. К вечеру 28 августа дивизия заночевала в Климантуве.

Под Сандомиром в ожидании прибытия 72-го пехотного полка наступило сравнительное затишье: с обеих сторон велась артиллерийская перестрелка, причем с нашей стороны огонь был направлен уже и по центру города, где, по-видимому, располагались резервы противника. 5-я кавалерийская дивизия по-прежнему ходила взад и вперед от реки Опатувка — днем и за реку Опатувка на ночь. Так протекли дни 28 и 29 августа.

Однако надежды на переправу 14-й кавалерийской дивизии в районе Осек не оправдались: бродов не было, не оказалось и лодок у местных жителей. Переправа же вплавь отдельных бойцов на правый берег Вислы встречалась ружейным огнем заметно усилившегося здесь противника.

К вечеру 29 августа подошел и 72-й пехотный полк с двумя полевыми батареями, расположившимися на ночлег в районе деревень Малице, Лоевице. Было ясно, что австрийцы отступают: 14-я кавалерийская дивизия доносила о движении обозов на запад, но где находился правый фланг русской 9-й армии, было неизвестно. Штаб 9-й армии упорно молчал и считал, по-видимому, нормальным, что три кавалерийские дивизии с 72-м пехотным полком, находясь у Сандомира, не переправляются через Вислу. Для штаба дивизии Новикова было понятно, что австрийцы постараются задержаться за рекой Сан, и поэтому переправа конницы у Сандомира на правый берег еще не теряла своего значения. Поэтому было предложено штабом в ночь на 31 августа 72-м пехотным полком и пограничниками атаковать Сандомир. С утра 30 августа я чувствовал себя плохо: появилась высокая температура, и с 12 часов дня я лежал в полузабытьи. Поэтому все распоряжения по ночному штурму делал сам Дрейер лично. Нанесение главного удара возлагалось на три батальона 72-го пехотного полка, который должен был овладеть католическим кладбищем и костелом около него, а затем совместно с пограничниками, двигавшимися от Андрушковице на Стараховице, ворваться в город и овладеть мостом. 8-я кавалерийская дивизия оставалась на занимаемых ею позициях от высоты 215,9 на фольварк Судолы и деревню Хвалки. Для развития успеха ночного штурма к 8 часам утра 31 августа, когда рассеивался туман, полевая батарея и одна из батарей 8-й кавалерийской дивизии должны были подойти к передовым линиям и своим огнем оказать содействие атакующим. Общего начальника штурмующих войск назначено не было, а начальник 8-й кавалерийской дивизии был поставлен в известность о предстоящей атаке письменным предписанием. Приближалась ночь. Штаб 14-й кавалерийской дивизии был в 8 километрах от тульцев, но связан с ними телефоном, который часто портился.

Пока делались все эти распоряжения, разведчики 72-го пехотного полка и пограничники весь день 30 августа изучали подступы к позиции противника и самую позицию. В первом часу ночи двинулись к исходным рубежам атаки как тульцы, так и пограничники. В ночной тишине 72-й пехотный полк развернул боевой порядок для атаки; охраняемые цепью дозоров в первой линии шли два батальона полка в строю поротно в две линии, из третьего батальона по две роты направились в резервы уступом за обоими флангами первой линии; роты всех батальонов находились в двух взводных колоннах.

Связь с пограничниками, установленная командиром 72-го пехотного полка, с началом движения стала все чаще прерываться. В пятом часу утра тульцы близко подошли к укрепленной позиции австрийцев, не подозревавших о готовящемся ударе. Настала решительная минута, и командир полка отдал приказание двинуться на штурм. Не открывая огня, в полной тишине тульцы бросились вперед. Разбивая прикладами, малыми топорами, лопатами и расталкивая руками проволочные заграждения противника, атакующие в мгновение были в первой линии окопов, уничтожая не успевших прийти в себя австрийцев. Сметая все на своем пути, в короткий промежуток времени тульцы решительным ударом овладели двумя линиями окопов и вели бой у костела, врываясь в самый город. Порыв атаки был настолько силен, что противник почти не оказывал сопротивления, падая под штыковыми атаками штурмующих тульцев. Выбив слабые охранения на Строхище, пограничники скоро оказались перед окопами австрийцев в предместье Краковка, где задержались, не имея связи с 72-м пехотным полком. Заполнив образовавшийся промежуток, две правофланговые роты 3-го батальона принуждены были выдвинуться в первую линию, а две резервные роты того же батальона, находившиеся за левым флангом, удлинили боевой порядок полка к северу. К 7 часам утра 31 августа у тульцев уже не было резерва, рассчитывать на какую-нибудь помощь, кроме артиллерийского огня, не приходилось. Сосед слева, части 8-й кавалерийской дивизии, вел обычную ружейную перестрелку с противником, а справа пограничники не подавались вперед. Оценивая создавшееся положение, раненый командир полка приказал закрепиться на захваченных позициях.

Ошеломленный первым ударом, противник уже начал приходить в себя. Подведя резервы, австрийцы остановили продвижение передовых частей тульцев в центр города, организуя в то же время контратаку из северо-западной части города против левого фланга полка. В восьмом часу утра в рассеивающемся тумане показались густые цепи австрийцев, решительно насту павшие против левого фланга полка. Отбиваясь ружейным и пулеметным огнем, 72-й пехотный полк тщетно ждал поддержки огнем своей артиллерии: полевая батарея в это время лишь подходила к Лоевице, а артиллерия 8-й кавалерийской дивизии не открывала огня, безучастно относилась к разгоравшемуся пехотному бою. Тяжелые минуты переживали тульцы, безнаказанный огонь артиллерии противника усиливался, число убитых солдат возрастало. Тщетно офицеры полка умоляли солдат продолжать держаться до открытия огня нашей артиллерии. Ослаб порыв атаки, погасла вера в помощь других и… тульцы начали отступать. Неся громадные потери, лишившись почти всех офицеров, оставляя раненых и убитых на поле боя, остатки 72-го пехотного полка в числе лишь 600 из 2200 человек, пошедших в атаку, к 9 часам утра 31 августа отошли в исходное положение, а затем и к Лоевице. Потеряв связь с тульцами, пограничники выбили противника из предместья Краковка, но дальше не продвинулись и к 9 часам утра также отошли к Андрушковице.

Спокойно проснулся штаб 14-й кавалерийской дивизии, уверенный в успехе ночного штурма 72-го пехотного полка. Однако за ночь не поступило ни одного донесения от командира полка, поэтому я, не дожидаясь выезда штаба, отправил в Лоевице и далее к Сандомиру верхом офицера для связи. В девятом часу утра, когда Новиков со штабом верхом выехал на высоты к юго-западу от деревни Лепарчице, на поле сражения была полная тишина. 8-я кавалерийская дивизия оставалась на своих позициях. Вскоре в штаб 14-й кавалерийской дивизии явился и генерал Зандер. Около 10 часов утра на высоту, на которой стоял штаб 14-й дивизии, прибыл с сумрачным видом посланный мною в 72-й пехотный полк офицер связи и доложил о происшедшей катастрофе. Новиков, по обыкновению, тяжело вздыхал и отдувался, а Дрейер накинулся на Зандера, считая его виновником гибели полка, своевременно не поддержанного артиллерийским огнем. Между тем было ясно, что если тульцы были отбиты, то противник был достаточно силен, чтобы перейти в контратаку и против 8-й кавалерийской дивизии. Я вмешался в спор Дрейера с Зандером и, прежде всего, предложил 8-й кавалерийской дивизии закрепиться, подготовить артиллерию для встречи наступления австрийцев и вызвать к Сандомиру 14-ю кавалерийскую дивизию, ввиду ее безуспешных попыток переправиться через Вислу. Мои предложения были приняты, и я мог отдать соответствующие распоряжения. Прибывший от 5-й кавалерийской дивизии капитан Леонов сообщил, что река Сан форсирована у Чокая гвардейскими стрелками, наступающими далее на станцию Надбжезе, к югу от Сандомира. Отныне Сандомир как пункт переправы конницы для удара во фланг и тыл австрийской армии терял уже всякое значение.

Первая крупная неудача тяжело отозвалась в штабе дивизии. Новиков боялся, что его снимут с дивизии. Дрейер, мечтавший о лишней награде, ходил подавленный. Я пишу воспоминания, а не историческое исследование, но со всей правотой должен отметить, что или нужно было взять руководство ночным боем в свои руки, или возложить его на Зандера, а самое главное — необходимо было с вечера поставить артиллерию на позицию, чтобы она могла своевременно, даже ночью, оказать содействие.

Кошмарно проходил день 31 августа на фронте у Сандомира. Оправившиеся и приведенные в порядок остатки 72-го пехотного полка со случайно оставшимся живым адъютантом этого полка начали снова выдвигаться вперед для подбора раненых. За тульцами пошли пограничники и части 8-й кавалерийской дивизии. Около наших убитых и раненых уже рыскали австрийские мародеры, шаря в карманах офицеров и солдат. При приближении наших солдат австрийцы поспешно убегали в город. Невольно закралась мысль об отходе австрийцев ввиду перехода гвардейских стрелков реки Сан у Чокай. На плечах отступающего противника части 8-й кавалерийской дивизии и пограничники с запада, драгуны 5-й кавалерийской дивизии с севера ворвались в город и захватили мост, потушив горевший на противоположном берегу его пролет. Противник, боясь окружения в Сандомире, бросив орудия, оружие, запасы снарядов и патронов, склады продовольствия и другое имущество, спешно по мосту и двум бродам переправился на правый берег Вислы. В город были введены остатки 72-го пехотного полка, а 8-я кавалерийская дивизия и пограничники остались в занимаемых районах. 5-я кавалерийская дивизия по указанию штаба 9-й армии выступила на Сташув и Стопницу для разведки на левом берегу Вислы.