Воспоминания советского посла. Книга 1
Шрифт:
Спустя мгновенье мы уже бежали по тихим улицам лондонского предместья, направляясь к дому, где жили Берзины. Когда мы, запыхавшись, ворвались в знакомую квартиру, хозяева собирались ложиться спать.
— В России революция! Царь отрекся от престола! Армия восстала! — в один голос выпалили мы в упор изумленным Берзиным.
Посыпался град вопросов, раздались шумные восклицания, гранки забегали из рук в руки, и вслед затем единогласно было решено: — Не спать!
На газовую плиту поставили чай, начали звонить по телефонам, созывая друзей и знакомых, туда, где не было телефона, разослали «курьеров».
Мне
— Смотри! Над Невой развевается красное знамя! Да здравствует революция!
Какая-то волна мальчишеской удали внезапно нахлынула на меня. Я вошел в станцию подземки. Это была «Велзайс Парк». У кассы стояли элегантная дама с не менее элегантным кавалером. Я приблизился к ним, и, взяв руку под козырек, радостно воскликнул:
— В России революция! Царя больше нет! Ура!
Прекрасная англичанка посмотрела на меня как на сумасшедшего и придвинулась ближе к своему спутнику.
В лифте во время спуска вниз я хлопнул по плечу стоявшего у рычага рабочего и дружески сообщил ему:
— В России революция! Теперь скоро конец войне!
— Конец войне? — засмеялся тот. — Это хорошо!.. А царь того?..
— Да, да, того! — тоже засмеялся я, вдруг ощутив прилив необыкновенной нежности к этому скромному представителю британского пролетариата.
В вагоне подземки я чувствовал себя победителем. С горделивым сознанием своего превосходства я смотрел на ряды молчаливых англичан, уткнувшихся в газеты, и мысленно обращался к ним с укором сожаления:
— Жалкие люди! Вот вы сидите, читаете, дышите, живете и не знаете самого важного и великого, что случилось в мире! Вы не знаете, что в России революция!
И я с молчаливым презрением оглядывал моих спутников по вагону.
Сойдя с подземки, я пустился почти бегом к дому, где жил П. В. Карпович, о котором я уже говорил на страницах этих воспоминаний. Я громко и решительно постучал во входную дверь. Заспанная горничная мне нехотя открыла.
— Мистер Карпович дома? — громко спросил я,
— Господи боже! — всплеснула руками горничная. — Да ведь уже час ночи! Он спит!
— Ничего, я его разбужу!
И к немалому ужасу горничной я помчался вверх по лестнице во второй этаж, где находилась комната Карповича.
— Петр Владимирович, вставайте! — кричал я, барабаня в запертую дверь комнаты.
— А? Что? Кто там? — раздался заспанный голос изнутри. Я назвал себя и забарабанил еще энергичнее. Наконец, щелкнул замок, и я очутился в комнате Карповича.
— Вставайте! Вставайте! — продолжал я восторженно, — в России революция! Царь свергнут! Армия восстала!
Карлович, полуодетый, вскочил с кровати и, сжав меня в своих железных объятиях (он был очень сильный человек) так, что у меня дыханье сперло, не то радостно, не то угрожающе прохрипел:
— Нет, вы не врете? Не мистифицируете меня? Это правда?
— Правда, конечно, правда! Вот, читайте!
И я сунул Карповичу несколько захваченных с собою гранок.
Он торопливо
пробежал их и схватился за голову.— Так это правда? — точно не доверяя своим глазам, в страшном волнении шептал Карпович. — Так это правда? Дожили-таки! Дождались! Ныне отпущаеши!..
— Идемте к Берзиным! — пригласил я его, — Я за вами приехал. Там все собираются.
— Сейчас! Сейчас!
Несколько минут спустя мы мчались на автомобиле по опустевшим улицам спящего Лондона…
У Берзиных собралось уже целое общество. Было человек двадцать, и подходили все новые и новые люди. Трещал звонок, хлопали двери, в тесных комнатах эмигрантской квартиры становилось все оживленней и шумнее.
O чем мы говорили в ту темно-туманную мартовскую ночь? Какие планы строили? Какие дали провидели? Какие желания высказывали? Какие клятвы давали?.. Я не берусь сейчас сказать. Знаю только, что в ту памятную мартовскую ночь мы все жили в каком-то особом мире, в котором человеку удается побывать лишь однажды в жизни. Это был мир революционного вдохновения, которое двигает людей на совершение невозможного.
Мы разошлись с первыми лучами солнца, приветствуя восходящее светило громкими возгласами:
— Да здравствует революция!
И крепко пожимая друг другу на прощание руки, все в один голос говорили:
В Россию!
Отклики в Англии
Весть о революции в Петрограде поставила на ноги не только нас, русских эмигрантов, прибитых волнами событий к берегам туманного Альбиона. Она упала, подобно сверкающему метеору, и в среду английского народа. И сразу же обнаружилось, что здесь на Британских островах, это великое историческое событие вызывает двойственную реакцию.
Господствующий класс встретил русскую революцию с весьма смешанными чувствами. С одной стороны, он был доволен, что от власти устранена романовская клика, которую он считал совершенно неспособной вести войну и которую он подозревал в желании заключить сепаратный мир с Германией. С другой стороны, он с большим беспокойством смотрел в перспективы будущего. Революция для каждого доброго английского буржуа — анафема. Революция же в разгар ожесточенной войны с могущественным врагом — анафема в квадрате. Две души боролись в груди британского господствующего класса и, пожалуй, чувство тревоги было сильнее, чем чувство удовлетворения. Все внимание руководящих кругов после февраля концентрировалось на вопросе: каково будет новое правительство? И как оно будет воевать: лучше или хуже старого? Ибо о таких вещах, как Октябрьская революция, в начале никто в этих кругах не думал, никто не считал возможным что-либо подобное.
Совсем иначе русскую революцию встретили левые круги в Англии, и прежде всего рабочие. Представьте себе человека, идущего в страшную бурю по длинной, убегающей в неизвестную даль дороге. Небо густо покрыто мрачно-свинцовыми тучами. Свищет пронзительный ветер, до земли пригибающий деревья. То гром гремит, то стремительно льются потоки дождя. И бедный путник, продрогший и промокший насквозь, собирая последние силы, с отчаянием в душе и с болью в окоченевшем теле, идет, шатаясь, вперед по бесконечной ленте дороги.