Воспоминания советского посла. Книга 2

Вплоть до 1932 г. обе державы аккуратно вносили причитавшиеся с них ежегодные суммы, которые в большей своей части покрывались репарациями, получаемыми Англией и Францией с Германии. Таким образом, английские и французские долги американцам в основном платили немцы. Когда, однако, в 1930 г. Германия, воспользовавшись наступившим мировым кризисом прекратила выплату репараций, Англия и Франция оказались перед необходимостью покрывать долги из собственных ресурсов. Это вызвало в обеих странах серьезные внутренние осложнения, и правительства Англии и Франции потребовали от правительства США моратория. Американские империалисты не хотели идти ни на какие уступки. Между сторонами назревал острый конфликт. Чтобы несколько разрядить атмосферу, правительство Макдональда в конце 4932 г. сделало «символический» взнос по долгам, заплатив США 10 млн. долларов вместо полагавшихся 75. Французское же правительство, во главе которого в то время стоял Эррио, не сделало даже этого: оно но уплатило ни копейки. При подготовке лондонской конференции Англия и Франция настаивали на внесении в повестку дня вопроса о межсоюзнических долгах, доказывая, что без его урегулирования невозможно вести эффективную борьбу против кризиса. США категорически возражали. Они даже грозили не участвовать в конференции. В конце концов был достигнут компромисс: вопрос о долгах был снят с повестки дня, и США на этом условии согласились принять участие в конференции.

Далее. Франция незадолго до лондонской конференции произвела очередное повышение своих таможенных пошлин, что прежде всего было направлено против США и Англии.

Германия за три дня до открытия конференции объявила о моратории трансфера по уплате своих различных (нерепарационных) обязательств в отношении других держав; в первую очередь это касалось США, Англии и Франции.

Наконец, Япония накануне конференции выступила с решительными протестами против английских мероприятий в Индии и некоторых других британских владениях, мероприятий, имевших целью противодействовать японскому демпингу на Дальнем и Среднем Востоке. Так как правительство Макдональда осталось глухим к этим протестам, то 13 июня, на другой день после открытия лондонской конференции, организации японских текстильных фабрикантов начали бойкот индийского хлопка. Обо стороны усиленно готовились к проведению экономической войны.

Если ко всему вышесказанному прибавить, что к июню 1933 г. женевская конференция по разоружению бесплодно наседала уже почти полтора года и была близка к полному краху и что подписанный в марте 1933 г. антисоветский пакт четырех (Англия, Франция, Германия, Италия) в силу глубоких противоречий между его участниками никак не мог дойти до стадии ратификации (он так и не был ратифицирован), то картина положения в капиталистическом мире к моменту открытия лондонской конференции станет совершенно ясной. Общий кризис капитализма, усугубленный мировым экономическим кризисом 1929-1933 гг., делал свое разрушительное, дело и заранее минировал почву под ногами конференции.

Ход конференции

12 июня 1933 г. Мировая экономическая конференция открылась в большом, красивом зале Геологического музея в Кенгсингтоне. Английские хозяева позаботились о том, чтобы эта процедура была обставлена с большой помпой и торжественностью. Было много знатных гостей, много юпитеров, много фотографов, много художников, много приветствий и пожеланий успеха. Несмотря на все усилия Макдональда, атмосферы приподнятости создать но удалось, однако справедливость требует сказать, что в первый день участники конференции испытывали несомненный интерес и любопытство: что-то из этого выйдет?

На конференции присутствовало около 1500 делегатов от 66 стран. В противоположность женевской конференции в Лондон приехали официальные представители правительств. «Общественность» была исключена: в 1933 г. мировой буржуазии было не до либерализма. И каждое правительство послало на конференцию наиболее крупных деятелей. Так, в составе английской делегации были министр финансов Невиль Чемберлен (глава делегации), Саймон, Ренсимен, Томас, лорд Хейлшем, Канлиф-Листер; в составе американской делегации — министр иностранных дел Хэлл (глава делегации), Мортентау, Питман; в составе французской делегации — премьер-министр Даладье (глава делегации) и Эррио; в составе германской делегации — министр иностранных дел Нейрат (глава делегации), Шахт, Гугенберг. Итальянскую делегацию возглавлял министр финансов Юнг, японскую — виконт Исии, турецкую — министр иностранных дел Арас, шведскую — министр иностранных дел Сандлер, румынскую — министр иностранных дел Титулеску, чехословацкую — министр иностранных дел Бенеш, австрийскую — премьер-министр Дольфус. От британских доминионов присутствовали Брюс (Австралия), Беннет (Канада), генерал Сматс (Южная Африка), Де Валера (Ирландия). Лигу Наций представлял ее Генеральный секретарь Авеноль. Председательствовал на конференции Макдональд. Под сводами зала Геологического музея собрался весь «цвет буржуазной мысли и действия». Естественно, что все присутствовавшие на конференции и многие миллионы людей за стенами конференции с нетерпением ожидали, как же этот высокий ареопаг разрешит вопросы мирового порядка.

Делегации буржуазных правительств были очень многочисленны. С делегатами приехал большой обслуживающий штат — эксперты, советники, секретари, машинистки и т.д. Со многими делегатами были их жены и дети. В общей сложности набралось 7-8 тыс. человек, которые заполонили лучшие лондонские отели и стали предъявлять английским хозяевам самые разнообразные требования и претензии. Одни хотели увеселений, другие — осмотра лондонских достопримечательностей, третьи — экзотических товаров из отдаленных районов Британской империи. Но больше всего делегаты и их окружение стремились «себя показать и других посмотреть». Для этого они с успехом использовали мюзик-холлы, магазины, парки, музеи и картинные галереи, а главное — многочисленные приемы, которые устраивали в связи с конференцией британское правительство и крупнейшие английские аристократы и богачи. В день открытия конференции, 12 июня, Макдональд дал грандиозный обед для делегатов и их жен. Таких обедов на протяжении конференции было устроено еще несколько.

В противоположность делегациям капиталистических стран советская делегация состояла всего из четырех человек: М. М. Литвинова (глава делегации), В. И. Межлаука (заместитель главы делегации), посла СССР в Англии И. М. Майского и торгпреда СССР в Англии Л. В. Озерского. Советская делегация была самой малочисленной из делегаций, представленных на конференции, однако удельный вес ее был чрезвычайно велик. Этот вес определялся не числом делегатов, а значением и мощью той страны, которую они представляли. В зале Геологического музея происходило столкновение двух миров: капиталистического и социалистического. Формально соотношение сил было 4 против 1500. Однако за спиной этих 4 стояли великий народ, великая страна строившая социализм. Это придавало советской делегации совершенно исключительное значение, которое признавали даже враги, хотя они и не любили об этом говорить. Советская делегация была единственной, выступившей на конференции с ясной и практической программой действия, и пришла она к концу конференции далеко не с пустыми руками. Однако атмосфера вокруг советской делегации в ходе всей конференции была очень, напряженной: в ней смешивались вражда, любопытство и невольный респект. В то время большой близостью отличались советско-турецкие отношения, но и Арас не решался слишком открыто показывать свое доброе отношение к СССР. Все остальные делегаты отличались друг от друга лишь степенью откровенности в выражении своих антисоветских чувств. Особенно враждебно была настроена английская делегация: ведь как раз в этот период между Англией и СССР происходила торговая война в связи с делом «Метро-Виккерс». Враждебность англичан иногда находила совершенно карикатурное выражение. Помню такой случай.

Собирались гости на первый официальный обед, устроенный Макдональдом 12 июня. Народу было масса, и многие не знали в лицо друг друга. В общей сутолоке леди Хейлшем, жена английского военного министра, столкнулась с женой М. М. Литвинова. Айви Вальтеровна Литвинова знала, с кем говорит, но леди Хейлшем но догадывалась, кто ее собеседница. Родной язык А. В. Литвиновой — английский, и леди Хейлшем вообразила, что перед ней стоит англичанка или, может быть, приезжая из какой-нибудь части Британской империи. С несколько наигранным благодушием леди Хейлшем воскликнула:

— Здравствуйте! Приветствую вас в Лондоне… Мне так нравится ваше лицо! Мне так хочется, чтобы мы стали друзьями! Не важно, кто вы и кто я. Мы здесь на Мировой экономической конференции и делаем одно общее дело.

Айви Вальтеровна, улыбаясь, ответила:

— Очень хорошо, будем друзьями.

Затем в течение нескольких минут обе женщины оживленно разговаривали о событиях дня и о предстоящем обеде. Леди Хейлшем пригласила новую знакомую приехать на следующий день к себе домой. Под конец леди Хейлшем сказала:

— Давайте представимся друг другу. Я леди Хейлшем. Айви Вальтеровна ответила.

— А я мадам Литвинова.

Эффект был потрясающий. Леди Хейлшем окаменела, глаза ее расширились, затем, не говоря ни слова, она бросилась прочь от А. В. Литвиновой, точно от зачумленной.

Возвращаюсь, однако, к конференции. Вступительное слово на первом заседании произнес Макдональд. Речь его была выдержана в столь свойственном ему стиле церковной проповеди и состояла сплошь из общих, ничего не значивших слов. В частности, — и это было в высшей степени характерно — он совершенно не упомянул в связи с проблемой кризиса о вопросах труда. Зато, вопреки предварительному соглашению с американцами, Макдональд довольно подробно остановился на проблеме межсоюзных долгов, что крайне неприятно подействовало на делегацию США.

Никаких других «больших» выступлений в этот день не было. Заседание 12 июня носило по преимуществу формальный характер. 13 июня начались общие прения, продолжавшиеся три дня.

Первым выступил Даладье. Представляя страну, которая в момент конференции еще сохраняла золотую валюту, Даладье призвал конференцию положить конец валютной войне и повсюду вернуться к золотому стандарту. В качестве средства борьбы с кризисом французский премьер министр предложил заключить международное соглашение об общем сокращении производства и введении 40-часовой рабочей недели. В заключение Даладье воскликнул: «Если сотрудничество между нациями не будет достигнуто, все народы окажутся в пропасти!»