Воспоминания. Книга третья
Шрифт:
К несчастью, архив Мандельштама в таком виде после всего, что с нами произошло, что свидетельства немногих современников и все на свете «альбомы» являются основной базой для установления текстов.
Цикл «небесных» стихотворений, связанных с «Солдатом», имеет даты от 9 марта по 27 марта. Из «Солдата» вышли два цикла — «небесный» и «античный». Эти два цикла — или, может, точнее — две группы стихов — развивались параллельно, вместе, рядом… Записи шли вперемежку — то из «небесных», то из «античных». Вероятно, между ними существует внутренняя связь, но ее нужно еще найти.
Сохранился беловик моей рукой. Вариантов
«Тайная вечеря» — сохранилось в чистовике. Из вариантов помню: «провалилось в нее, отразилось…» И, кажется: «все изранено светом рубцов». (Погибшая работа художника — мысль о своем наследстве; очень редкая для О. М.).
Эти два стихотворения — прямая реакция на «Солдата» — надоели звезды. Я спрашивала у О. М., считать ли второе или первое [20] стихотворение вариантом. Он сказал, что их надо печатать рядом, потому что это разные стихи, несмотря на совпадение первых четырех строк. Из вариантов помню (есть в «альбомах») — «лучше сердце мое разорвите» и «отзвук неба». Первое стихотворение сохранилось в чистовике, второе только в «альбомах». [21]
20
Первое — четырехстрочный.
21
Второе — пятистрочный.
О. М. сказал: «Это моя архитектура». Сохранился чистовик — прижизненный. Харджиев почему-то разрезал его и уничтожил строчку: «словно гости с открытым челом». О. М. заставлял меня прочитывать почти каждое стихотворение вслух — он проверял их таким образом на слух. При этом он требовал, чтобы я читала их, не подчеркивая ритма, ровным голосом, без подъемов и спадов. Этот обычай был у нас с самого начала, но в тридцатых годах он окончательно укрепился.
Домашнее название этого стихотворения — «Звездочка». Оно упоминается в письмах из Воронежа ко мне. О. М. смущался, что это «постельные стихи», и придумывал, как Нарбут будет его дразнить: «Осип шепотом штопает звезды». Ему хотелось сократить одну строфу, чтобы Нарбут не задразнил его. Отсюда два трехстрофных варианта. Сохранился один трехстрофный вариант в машинописи и другой трехстрофный и четырехстрофный в «альбомах». Черновики — их было несколько, в частности четырехстрофный — я отдала Рудакову, а беловики — трех- и четырехстрофные — были с нами в Саматихе. О. М. хотел решить, в каком виде он сохранит это стихотворение. [22]
22
И в черновом автографе.
III
О, как же я хочу — Нечуемый никем — Лететь вослед лучу, Первые две строфы те же. Где нет меня совсем. А ты в кругу лучись — Другого счастья нет — И у звезды учись Тому, что значит свет. Он только тем и луч, И я тебе хочу Он только тем и свет, Сказать, что я шепчу, Что шепотом могуч Что шепотом лучу И лепетом согрет. Тебя, дитя, вручу.Была еще одна сразу отпавшая строфа:
Он только тем хорош, Он только тем и мил, Что будит к танцу дрожь — Румянец звездных сил.Пропавшие стихотворения
Среди этой группы стихов есть значительные потери, Пропало стихотворение о композиторах. Я помню отдельные строчки:
И маленький Рамо — кузнечик деревянный Чайковского боюсь — он Моцарт на бобах… И пламенный поляк — ревнивец фортепьянный…Второе пропавшее стихотворение — о смерти, вернее, о корабле смерти, странным образом совпадающее с ахматовским.
На этом корабле есть для меня каюта… Третье начиналось следующими строками: Но уже раскачали ворота молодые микенские львыТочнее, оно не начиналось так, а эти строки были в начале.
Не могу вспомнить, что О. М. называл «рельефом из Саккара» (3 и 4-ая) — см. в списке его рукой.
Наконец, стихи: «В Париже площадь есть — ее зовут Звезда… машин стада…»
Стихи вызваны посещением воронежского музея — мы часто ходили туда — в античный зал (черно-красный период) и к Рембрандту. Сохранился беловик. Клянутся или клевещут.
В последний наш приезд в Ленинград я нечаянно отдала единственный список этих стихов Рудакову. Хватилась в Саматихе. Мы пробовали вспомнить, но вспомнили неточно (в том виде, как оно сейчас записано). О. М. ленился припомнить поточнее, потому что верил, что Рудаков сохранит. Я знаю, что здесь не хватает двух строф, и кроме того оно не совсем такое, как было в записи. Первую и четвертую строфу вспомнила я, остальные О.М… Сейчас оно есть в «альбомах».
Было 12 строчек, но О. М. решил оставить эти четыре. Есть в беловиках.
Толчком к написанию этих стихов был, как я писала, арест воронежского флейтиста Шваба. Мы иногда заходили к нему с О. М. послушать соло на флейте. Он был хорошим музыкантом. Сохранился беловик. Харджиев почему-то уверил Сашу, что в этом стихотворении лишняя строфа и поэтому его нельзя печатать. Если в нем есть лишняя строфа, то она на совести Мандельштама. Запись прижизненная. И точная. Стихи о флейтисте вызвали мысль о скорой гибели.
Сохранился беловик окончательного текста — 8 строк. Именно вокруг этого стихотворения и вокруг «Флейты» располагались потерянные стихи. В ЦГАЛИ есть ранний вариант — стихи о Вийоне. Политическую окраску это стихотворение получило после ареста Шваба и сочинения «Флейты». Сокращая это стихотворение после «Флейты», О. М. записал не «государственный стыд», а «государственный строй». Потом как-то сказал, что оно не вышло — нет рифмы, но с удовольствием читал его без рифмы… (Записывали его шифром). Как оставить — строй или стыд?