Воспоминания. Том 1

Головин ответил, что по точному смыслу закона законодательные учреждения призваны следить за закономерными действиями исполнительной власти и что законом не дано министрам права делать запросы Государственной Думе, почему Государственная Дума и не находит возможным сообщить, на каких основаниях Дума приняла совершенно правильное решение о приглашении в комиссии компетентных лиц.

29 марта Столыпин в свою очередь ответил, что так как участие этих лиц не предусмотрено законом и так как Председатель Думы отказывается с своей стороны принять какие-либо меры к недопущению их, то он отдает распоряжение заведующему охраной Таврического дворца не допускать в стены дворца никаких посторонних лиц, за исключением указанных в утвержденных 18 февраля с. г. правилах. Одновременно с сим в частном письме Столыпин написал Головину, что в Думе он не может допускать посторонних, так как это было бы нарушением Учреждения Государственной Думы, а вне Думы, конечно, могут происходить какие угодно совещания с приглашением посторонних. В конце концов после обоюдных уступок инцидент был улажен.

30 марта в Государственной Думе были очень резкие выпады по поводу привлечения к суду депутатов Кубстас, Кузнецова и Геруса, обвинявшихся по 126 и 127 статьям Уголовного уложения в принадлежности к преступному сообществу и в речах, направленных к ниспровержению существующего строя.

31 марта в Москве помощником градоначальника назначен был полковник Климович. До этого назначения Климович был начальником Московского охранного отделения. Климович представлял из себя выдающегося по уму администратора. Отлично знал секретно-агентурное и розыскное полицейское дело, это был честный человек и отличный семьянин, благодаря чему был человеком нравственным. В то же время это был большой ловкач, не без хитрости и себе на уме, карьерист, но не в ущерб делу. Как помощник градоначальника был вполне на месте, был головой выше своего начальника генерала Рейнбота, но умел себя так поставить, что это никому и в голову не приходило. Я лично очень ценил его способности и считал его выдающимся для полицейской службы человеком, поэтому в бытность мою товарищем министра выдвинул его в серьезную минуту на пост московского градоначальника, и не ошибся в нем.

9 апреля в Государственной Думе правыми депутатами был внесен на обсуждение Думы вопрос о порицании политических убийств, вызвавший весьма резкие дебаты. В результате большинством голосов порицание политическим убийствам было отклонено; этим самым те, которые голосовали против, оправдывали эти убийства. Таков был грустный результат голосования. Он придал только больше смелости террористам-революционерам, которые сделались наглее, и это, конечно, легло на совесть депутатов.

10 апреля в Москве состоялось чрезвычайное губернское земское собрание по поводу избрания гласных в землеустроительные комиссии. В этом заседании группа гласных, в числе 16-ти, во главе с Д. Н. Шиповым подала заявление с отказом от участия в этих выборах, мотивируя свой отказ тем, что они не хотят участвовать в решении аграрного вопроса, когда таковой разбирался в то время в Думе. Вообще во всех земских собраниях, где преобладали оппозиционные элементы, наблюдалась тенденция об отказе от участия в этих выборах, хотя цель землеустроительных комиссий вовсе не преследовала решение аграрного вопроса в его полном объеме и ничего не предрешала; землеустроительные комиссии являлись только органом содействия крестьянам в их острых земельных нуждах — восстановлении границ, уничтожении чересполосиц и содействии при покупке частных земель.

Оппозиционные группы в то время боялись всякого начинания правительства, клонившегося к улучшению быта крестьянского населения, так как начинания эти парализовали то враждебное настроение, которое оппозиционные элементы все время старались поддерживать в крестьянстве против правительства. За отказом 16 гласных в участии в выборах, выборы все же состоялись. Благодаря этой демонстрации землеустроительная комиссия только выиграла, так как оппозиционные элементы, тормозившие всякое, даже самое благое, намерение правительства, в нее не попали.

В Звенигородском уездном собрании протест против выборов в землеустроительную комиссию пошел еще дальше. Председатель земской управы князь А. В. Голицын произнес целую речь против этих комиссий, подговаривал гласных отказаться от участия в выборах, вследствие чего выборы и не состоялись вовсе. Усмотрев в деяниях председателя управы князя А. В. Голицына подговор гласных в официальном собрании к неисполнению закона, я передал это его деяние на рассмотрение губернского по земским и городским делам присутствия, которое нашло его виновным в подговоре и постановило представить министру внутренних дел на предмет удаления князя Голицына от должности.

15 апреля скончался Председатель Государственного Совета статс-секретарь Фриш, и на его место назначен был М. Г. Акимов — это было первый раз, что столь почетное назначение досталось человеку хотя безукоризненно честному и достойному всякого уважения, но не сановнику и не имевшему за собой большого государственного опыта, что не помешало ему в роли Председателя проявить много твердости и самостоятельности.

16 апреля состоялось закрытое заседание Государственной Думы по вопросу о контингенте новобранцев. Заседание это кончилось большим скандалом, когда депутат Зурабов позволил себе оскорбить армию, сказав, что [при] самодержавии русская армия способна сражаться с внутренним врагом, внешним же, на Западе и на Востоке, она была и будет бита. Поднялись крики, шум, депутаты правого крыла повскакали с мест. Головин — Председатель Думы — проявил большое малодушие, он не хотел согласиться, что Зурабов оскорбил армию, и даже вступил на защиту его, говоря, что его слова не так были поняты. Депутаты не могли успокоиться: крики, ругательства заставили сделать перерыв. Во время перерыва Головину доказали, что оскорбление было нанесено, и тогда по возобновлении заседания он заявил, что ознакомившись со стенограммой он видит в словах Зурабова оскорбительные по адресу армии выражения, поэтому объявляет ему замечание. Такое снисходительное отношение Председателя снова подняло шум и протесты — правые, умеренные, октябристы и беспартийные крестьяне оставили зал заседания в знак протеста, ушли также все представители Военного министерства. После вмешательства Столыпина и переговоров его с Головиным последний, очевидно, понял свое малодушное поведение как Председателя Думы и решил загладить свой промах. Он был лично у военного министра, чтоб выразить сожаление по поводу случившегося печального инцидента, и обещал на первом же заседании Думы особой манифестацией дать удовлетворение армии.

18 апреля в заседании Думы Ф. А. Головин сказал: "Вчера мы были свидетелями печального инцидента в Государственной Думе. По отношению к нашей доблестной армии было высказано здесь мнение, которое, конечно, должно быть признано для нее обидным. Я считаю, что наша армия всегда отличалась своей самоотверженностью в исполнении тяжелого долга, всегда отличалась высокой дисциплиной и непоколебимой преданностью Отечеству и своему верховному вождю. Такие достоинства армии признаны всеми и конечно заслуживают похвалы и уважения, и очевидно, Государственная Дума, без сомнения, протестует против тех выражений по отношению к русской армии, которые были высказаны здесь одним из членов Думы". После криков "Да здравствует доблестная русская армия! Ура!" конфликт, возникший было между Думой и военным министром как представителем армии, был улажен.

20 апреля закон о военно-полевых судах был отменен, и они перестали существовать.

Утром митрополитом Владимиром в Алексеевском храме Чудова монастыря была отслужена панихида по великом князе, после чего из Кремля двинулся крестный ход на Ходынское поле 7. Был чудный летний солнечный день. По прибытии крестного хода началось молебствие в присутствии генерал-губернатора С. К. Гершельмана, лиц бывшей свиты великого князя и представителей города и военных частей. В конце молебствия состоялась закладка: первый камень положил митрополит, затем генерал-губернатор и другие лица. По окончании закладки Гершельман обратился с краткой речью к войскам, выстроенным вокруг места закладки, провозгласив здравицу за верховного вождя, пропустил войска церемониальным маршем. Крестный ход тем временем двинулся обратно в Кремль.

В тот же день в деревне Третьяково Клинского уезда произошел пожар, истребивший 65 дворов; только несколько изб уцелело. Крестьяне этой деревни были трудолюбивый зажиточный народ, никогда никаких неприятностей в этой деревне не было, все лежавшие на них повинности крестьяне платили добросовестно и аккуратно, поэтому я особенно близко принял участие в постигшем их несчастии. Так как я ехал в Петербург, будучи назначен дежурным при Государе на 6 мая, то, конечно, не мог лично приехать на место пожарища, поэтому я командировал туда непременного члена губернского присутствия, чтобы произвести обследование пострадавших от пожара крестьян, выяснив нужду каждого, дабы по возвращении прийти к ним на помощь.

По приезде моем в Петербург я 6 мая утром выехал в Царское Село и, проехав прямо в Александровский дворец, вступил на дежурство при Государе. По случаю дня рождения его величества в этот день состоялся высочайший выход в церковь Большого Царскосельского дворца. Выход открывал обер-церемониймейстер граф Гендриков, затем шли первые чины двора: обер-егермейстеры Балашов, граф С. Д. Шереметев, Линдер и обер-гофмаршал князь Долгорукий, который предшествовал Государю.

Государь в мундире своих лейб-гусар шел с императрицей Марией Федоровной. За Государем следовали: министр императорского двора, генерал-адъютант барон Фредерике, дворцовый комендант Свиты генерал-майор Дедюлин и дежурство: генерал-адъютант Дубасов, Свиты генерал-майор князь Оболенский и я как дежурный флигель-адъютант.

Императрица Александра Федоровна шла с великим князем Михаилом Александровичем. Далее великий князь Владимир Александрович с великой княгиней Ольгой Александровной {За Государем, императрицей и великими княжнами следовали камер-пажи. (Примеч. В. Ф. Джунковского).} и прочие особы императорского дома. За высочайшими особами шли придворные дамы и фрейлины. По пути шествия стояли военные чины, государева Свита и др.

Церковь была наполнена высшими государственными сановниками, министрами, был и Председатель Государственной Думы Головин и члены Государственного Совета по выборам. После обедни и молебствия шествие в таком же порядке проследовало во внутренние покои, после чего состоялся высочайший парадный завтрак в Большом золотом зале и в двух смежных залах того же дворца. Были накрыты круглые столы, на 10 приборов каждый, в общем более чем на 400 человек. Все столы были убраны цветами, было очень торжественно и нарядно. Во время завтрака играл придворный симфонический оркестр. После завтрака я вернулся в дежурную комнату Александровского дворца, затем принимал просителей, явившихся с прошениями на имя Государя.