Воссияет день безгрешен

К началу школьного периода Настя сдалась, заговорила. Но к этому времени она уже очень обиделась на мир, который не захотел её принимать такой, какая она есть. Она придумала себе шутовскую маску, злорадно нацепила на лицо и в обществе никогда не снимала. К своему совершеннолетию она почти срослась с этой маской, которая начала отдираться с трудом, почти с кровью, когда девушка оставалась наедине с собой.

Раз уж так получилось и пришлось идти на уступки обществу, Настя решила не бежать от трудностей, а пройти своё жизненное испытание в полной мере: она выбрала профессию, основанную на Слове и связанную с постоянным общением. Она решила стать журналистом. Это был вызов. Прежде всего, самой себе.

Сняв маску, Настя вздохнула. В последние годы становится всё больше и больше людей, которые хотят использовать её в своих целях. И всё меньше тех, кто искренне её любит…

Она решила начать сбор электронной информации. Сведений в интернете было мало, но, тем не менее, они имелись. Отзывы касались в основном отца Киприана. Причём характер они носили очень противоречивый: от восторженно-положительных до ругательно-оскорбительных. Нейтральных почти и не было. Писали по большей части прихожане, но также были отклики на форумах от бывших армейских сослуживцев, от бывших сокурсников по духовной семинарии. Статьи в средствах массовой информации этого периода о батюшке, которые собрала мать в отдельную папку в виде вырезок, были явно заказными: или открыто отрицательными, или скрыто глумливыми, с эдакой ироничной поддёвкой. Образ складывался неоднозначный.

О Грошевиче, кроме нескольких упоминаний в тех же статьях, что и об отце Киприане, ничего не находилось. И песен его никто не выкладывал. У Веры сохранилось несколько старых аудиокассет, парочка видео. Настя в прошлом году всё оцифровала. Хотела выложить в Сети, но времени как-то не было, а потом и желание пропало.

С Грошевичем вообще всё было как-то загадочно. Пару лет назад в Москву из Израиля прилетала его мать, Роза Натановна. Она заходила поговорить с Верой, и Настя в этот день также была дома и присутствовала при их разговоре. Странная это была встреча.

Мать почему-то нервничала, хотя более спокойного и выдержанного человека вряд ли отыщешь. Роза Натановна выглядела вполне респектабельной и миловидной пожилой дамой. Но было в ней что-то неуловимое, что напрягло Настю.

Роза Натановна пробыла у них недолго. Она поведала, что после внезапной и необъяснимой смерти единственного сына тяжело заболел и вскоре умер её муж. Оставшись одна, она затосковала и чуть не сошла с ума от горя. Но потом к ней пришла надежда, что Лёка не сделала аборт и родила девочку или мальчика – родную кровиночку. Роза Натановна полетела в Россию, наняла частного детектива. Тот долго не мог отыскать следов возлюбленной Лёвика, но в конце концов детектив таки нашёл её адрес и установил, что Лёка родила сына. Однако общаться с Розой Натановной женщина наотрез отказалась. Роза Натановна пыталась связаться с внуком, но тот был ещё мал и так же категоричен, как и мать.

По прошествии стольких лет Роза Натановна надеялась на прощение с их стороны. Но Лёка по-прежнему её не принимала и сказала, что сын уехал учиться в Москву, запретив его искать. Приходится ей возвращаться домой ни солоно хлебавши.

Настя помнила, как мать уточнила имя Лёкиного сына. Того звали Станиславом. Настя забыла детали разговора, однако помнила ощущение, которое он оставил. Некое несоответствие, едва уловимую, ускользающую фальшь. Но в чём выражалась эта фальшь – она понять не могла, и от того её ещё долго мучило воспоминание об этой встрече.

На всякий случай Настя всё-таки решила забить в поисковике: «Лёва Грошик песни». Выскочило пару строк с одной и той же песней на разных сайтах. Ничего не поменялось, она видела несколько лет назад ссылки на эту песню, которую кто-то закинул на просторы интернета: «В рваной голове…». Ничего нового. Но ведь эту-то песню кто-то выложил. Интересно, кто же это мог быть? В Насте проснулся охотничий азарт.

***

Вера подошла к мужу, который лежал на диване в гостиной с включённым телевизором. Игорь дремал. Вера присела рядом с ним и поцеловала в макушку. Черты лица Игоря сразу смягчились, не открывая глаз, он нежно обнял жену и притянул к себе.

Вера всё сомневалась: рассказать сейчас или повременить? С одной стороны – он и так в состоянии стресса. С другой стороны – именно в таком состоянии он сможет более адекватно воспринять ту странную (выражаясь точнее – сказочную) историю, которую она собиралась ему поведать.

Вера ласково гладила мужа по голове и размышляла. У них сейчас установились очень душевные взаимоотношения, даже в юности, пожалуй, таких не было. Хотя ещё совсем недавно подумывали о разводе. Во всяком случае, идиллией в семье и близко не пахло.

Постепенно Вера погрузилась в свои воспоминания о том, как они познакомились с Игорем, как развивались их отношения. Одновременно она думала и о Лёвике Грошевиче, она ведь обещала рассказать о нём завтра дочери. Странно, как всё иногда сходится в какой-то точке Вселенной. Не поехала бы она тогда на «Лезвие» – и жизнь была бы совсем иной, и Настеньки в её жизни не было бы…

«ЛЕЗВИЕ»

1994 год, лето

Зона отдыха в лесу на берегу озера рядом с небольшим российским городком

Фестиваль акустического рока «На лезвии струны»,

в просторечии – «Лезвие»

Вера

Пятница. 1-й день и 1-я ночь

И здесь, за ширмой суетливых будней,

Клубится и кипит наш творческий котёл.

Автор

Инга, моя любимая подруга ещё с институтских времён, подбила меня на великую авантюру. Позвала на фестиваль акустического рока и неформальной поэзии, один из множества, что организуются стихийно по разным городам и весям неохватной земли нашей русской. Творческие струны глашатаев новой эпохи требуют зримого воплощения и благодарных слушателей. Инга – из числа глашатаев, я – из числа благодарных слушателей.

После института я уехала в родной городок, устроилась на работу в ведомственную библиотеку и забросила музыкальное творчество. А Инга решила получить второе высшее образование в Питере, где она, собственно, и проживала с родителями. В процессе обучения познакомилась с какими-то ребятами, у которых была своя группа, и они взяли её в эту группу солисткой. У Инги каникулы в вузе, и она разъезжает по разным музыкальным тусовкам. Я только что вернулась из Крыма, где отдыхала с родителями, и, не успев даже передохнуть – в новое путешествие.

В поезде не одна я добираюсь на фестиваль. Это понятно по бренчанию гитар и спевкам в различных частях вагона, в котором я еду. Думаю, и в других вагонах дело обстоит примерно так же. Всё это сопровождается беготнёй из вагона в вагон, шумными попойками, спорами и философствованиями, причём громкость звучания напрямую зависит от градуса и объёма выпитого спиртного. Проводники давно махнули рукой на всё это безобразие, к тому же у них есть дела поважнее – на каждой станции капусту огребать, летом ведь количество путешествующих множится в разы.