Восстать из Холодных Углей

— Единственная причина, по которой я все еще здесь, — вежливость по отношению к вам, — сказал Железный легион. Он взмахнул рукой, и я обнаружила, что кинемантическая хватка подняла меня с земляного стула и поставила вертикально перед этим человеком. На протяжении всего этого времени Джинн молча и терпеливо ждал поблизости, просто желая увидеть исход нашего конфликта.

— Я признаю, — продолжил Железный легион, — что заставил вас пройти через некоторые трудности. Это было необходимо. Видите ли, мне нужно было поместить вас в подходящую среду. Нужен был катализатор, который запустил бы изменения, которые я внес, и позволил бы вам выполнить Авгурии. Я понимаю, что это было не очень приятно для вас.

— Приятно? — Слово вырвалось у меня вместе с недоверчивым смехом.

— Тихо, ребенок! — прошипел Железный легион, и я обнаружила, что мои челюсти сами по себе крепко сжимаются.

Беспомощность таит в себе ужас. Страх, который превосходит все, что когда-либо показывал мне Сссеракис. Та же самая беспомощность, которую вселил в меня древний ужас, когда мы впервые встретились в глубочайшей тьме. Та же беспомощность, которую Приг навязал мне там, в Яме. Я ненавижу чувствовать себя беспомощной. Даже если я знаю, что не смогу победить, я буду упиваться борьбой, потому что шанс будет всегда. Но Железный легион раздавил меня своей невидимой хваткой, держал так крепко, что я не могла говорить, не могла двигаться, не могла дышать. И я с отрезвляющей уверенностью поняла, что ничего не смогу сделать, если он решит покончить с нами. Никто из нас ничего не мог сделать. Мы были, блядь, разбиты! Даже Аэролис, Джинн, бог, казался бессильным в сравнении с Лораном Орраном.

— Я не лишен милосердия, — сказал Железный легион. — Но мое терпение имеет пределы. Я пытаюсь исправить ошибки, совершенные в этом мире другими. Конечно, я понимаю, что это всегда будет неблагодарной задачей. Большинство не увидит необходимости возвращать их обратно...

Признаюсь, я перестала слушать. Это было не из-за отсутствия интереса, а из-за страха и паники. Я не могла пошевелить головой, но мой взгляд скользнул в сторону, туда, где держали Хардта, заключенного в голема, сделанного из затвердевшего песка. Он не мог освободиться от этого, не мог ни видеть, ни дышать. Есть предел тому, как долго можно прожить без воздуха, а земляне известны тем, что они хуже всех на Оваэрисе задерживают дыхание. И все же я не могла ему помочь. Я никому не могла помочь. Я не могла их спасти. Я ничего не могла сделать. Я перевела взгляд туда, где ждал Аэролис, с мольбой. Я ненавижу умолять, молить о помощи там, где я не могу помочь сама. Еще хуже, когда эти мольбы попадают в мертвые уши… или, как в данном случае, в глаза.

— Вы вообще слушаете, Хелсене? Я пытаюсь объяснить, почему ваши трудности были необходимы, чтобы вы поняли, на какие жертвы мне пришлось пойти.

Железная хватка на моей челюсти ослабла, и я сделала глубокий вдох. «Просто уйди!» — закричала я на человека, который когда-то был моим героем. В детстве мы многое игнорируем, или, возможно, просто смотрим на вещи по-другому. Когда-то я видела Железного легиона сильным и величественным, излучающим мощь и красивым до такой степени, что даже не понимала этого в то время. В глазах моего юного я он был героем, всем, кем я стремилась стать. Если бы только я видела его тогда так, как вижу сейчас, глазами взрослого человека. Я знаю, что не могла ничего изменить, не могла его остановить. Но Железный легион не заслуживал моего обожания, и, если бы я могла повернуть время вспять и забрать его, я бы это сделала. Возможно, это мелкая победа, но это, безусловно, одна из моих черт.

Краем глаза я заметила, как свободная рука Хардта опустилась и безвольно повисла вдоль тела, он перестал сопротивляться.

— Мне все равно, почему ты это сделал. — Ложь легко слетела с моих губ. Губы всегда так поступают, когда речь заходит о Хардте. — Ты победил. Просто оставь нас в покое. Отвали!

Железный легион фыркнул и покачал головой:

— Упущенная возможность. Я надеялся, что вы пойдете со мной. Добровольно. Может быть, вы и не избранная, но я все еще могу вас использовать. Йенхельм...

— Уходи! — закричала я. Что угодно, лишь бы он перестал говорить. Что угодно, лишь бы ослабить его хватку.

Он снова покачал головой.

— Я надеюсь, ради вас, что у нас никогда больше не будет повода встретиться, Хелсене. Такой упущенный потенциал. — За спиной Железного легиона распахнулся портал, и я увидела темную комнату с парой зажженных свечей, освещающих письменный стол и книжную полку рядом. Джозеф стоял возле стола, на его лице была паника, как у ребенка, которого застукали со сладким пирожным перед ужином. — Я вернусь за молотом, Аэролис. Когда ты поймешь правду и будешь умолять меня помочь тебе. — С этими словами Железный легион шагнул в портал, и тот захлопнулся за ним. Сокрушительная хватка, удерживавшая меня, исчезла, и голем, поглотивший Хардта, рассыпался вокруг него. Тело Хардта упало на землю и больше не двигалось.

Глава 3

Паника! Как только Железный легион скрылся из виду, Джинн что-то сказал, но я, не обращая внимания на грохот арены, вскочила на ноги и, спотыкаясь, направилась к телу Хардта. Имико бросилась мне на помощь, но я ее оттолкнула. Мне не следовало этого делать, но я была полна решимости действовать самостоятельно, а у нее были дела поважнее.

— Проверь Тамуру, — прошипела я и заковыляла дальше. Тамура лежал рядом, скорчившись. Он выглядел таким маленьким, хрупким. Сломанным. Мы все были так или иначе сломаны, и я не могла проверить всех сразу. Кивнув, Имико поспешила прочь, возможно, единственная из нас, кто не пострадал. Нет, это неправильно. Имико, конечно, пострадала, но не физически. Мне не следовало позволять ей приходить в До'шан. Моя младшая сестра так и не стала прежней.

Иштар лежала неподвижно. Ее нога все еще была заключена в камень, а кровь из глубокой раны на лбу сочилась на шерсть. Проходя мимо, я окликнула ее, и она застонала. Я восприняла это как добрый знак и пообещала, что вернусь, как только проверю Хардта. Здоровяк все еще не двигался, а я отказывалась принимать то, что, как я уже знала, было правдой.

Хорралейн сидел на песке, обхватив голову руками, и раскачивался взад-вперед. Каким бы кошмаром Железный легион ни запер его сознание, открыть замок будет нелегко, и я не могла рисковать тем, что он может сделать с любым, кто попытается привести его в чувство. Люди в таком состоянии имеют привычку срываться с места, не замечая ничего вокруг, только ужас, который поражает их разум. Я чувствовала, как страх пульсирующими волнами исходит от него. От удовольствия у меня закружилась голова, и я чуть не остановилась. Желание прижаться к Хорралейну и впитать его страх было непреодолимым. И к тому же не моим. В то время мне было невероятно трудно отделить себя от Сссеракиса. Чем дольше мы были вместе, тем больше стирались границы между нами. Я думаю, что меня оторвал от Хорралейна только мой собственный страх за Хардта.

— Он жив, — крикнула Имико, склонившись над Тамурой. — Но не в лучшем состоянии. У него сломана рука, и он еще более сумасшедший, чем обычно.

Тамура был жив. Уже утешение. Чувство вины угрожало меня погубить. Все это произошло из-за меня. Тамура атаковал, чтобы отвлечь Железный легион, и остальные отреагировали. Так много людей пострадали, может быть, даже хуже, просто чтобы защитить меня и тот ужас, который я носила в себе.

Когда, наконец, я добралась до Хардта, я рухнула рядом с ним, моя левая нога кричала от боли. Я думаю, что, возможно, я ее подвернула, когда Железный легион освободил меня и я упала. Здоровяк лежал лицом вниз на небольшой горке рыхлого песка. Мне пришлось поднять его руку и прижаться к нему спиной, напрягаясь и толкая изо всех сил, на которые я была способна, чтобы перевернуть его на спину. Он не дышал.

— Ваши тела такие хрупкие, — сказал Джинн рядом. Я даже не заметила, как он подошел ближе.

— Ты можешь помочь? — Надежда — ужасная вещь. Она приводит только к еще большему отчаянию.

— Биомантия — царство Ранд, — сказал Джинн. — Ты всегда можешь поднять его как еще одного из своих призраков.

Я обратила разъяренный взгляд на Джинна. «Если ты не хочешь помочь, то УБИРАЙСЯ К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ!» Крики редко кому помогают, но время от времени приятно выплескивать свою ярость.

Сильва бы знала, что делать. Ее тело лежало неподалеку, окровавленное из-за раны, которую я ей нанесла. Безжизненное. Она ушла. Я отказывалась смотреть. Слишком много горя, слишком быстро. Слишком много людей, которых я любила, умерли. Я подавила рыдание. «Что мне делать? — Слова прозвучали как шепот боли. — ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ?» Затем раздался крик агонии.

Мои призраки столпились вокруг меня, так близко, что я почувствовала, как задыхаюсь. В эти дни они были целым роем, все они появлялись одновременно, пробуждаемые и притягиваемые силой, и я не знала, как ее контролировать. Некромантия была частью меня, впиталась в мою кровь. Дар и проклятие, результат пыток Железного легиона. Изен был первым среди моей жуткой свиты. Его лицо все еще было изуродовано, что стало результатом гнева и ревности Джозефа. И все же ему каким-то образом удавалось выглядеть печальным, когда он смотрел сверху вниз на своего старшего брата.