Восток лежит на Западе
Шрифт:
На следующий день Иван Петрович, закрыв плотно за собой дверь, сказал мне сухо и по-деловому, что со мной хочет побеседовать следователь, и заинтересован ли я в такой беседе? Боже, как я был ему благодарен! Доктор явно чувствовал, что беседы с милиционерами в наше время могут быть чреваты прежде всего для жертв, а не для бандитов. Мне же было ясно, что следствие скорее будет искать аргументы для покрытия убийц, чем для их разоблачения. Их и разоблачать-то нечего. Заявление Александра Яковлевича об установщиках есть. Вот и спрашивай у них, кто заказал установку на меня.
– Иван Петрович, дорогой, да ну их… Из-за них я здесь, по большому счёту. У меня эта, как
– Хорошо. Так я и напишу. Амнезия вследствие сильного шока.
Следователь прокуратуры Сапрыкин – малоприятный тип средних лет с белесыми скучными глазами и напрочь лишённый эмоций – всё-таки прорвался ко мне. На все его вопросы я отвечал, как пономарь. Поехал на дачу и очнулся в больнице. Три последующих дня полностью выпали из памяти. Хоть убей, ничего не помню. Иван Петрович важно добавил, что это ещё хорошо, что он – то есть, я – только три последних дня забыл. Бывает, и имя своё люди забывают. И не вспомню я эти дни, скорее всего, никогда. Стёрлись они шоком полностью.
Наконец, Иван Петрович сообщил мне, что он назначил мою выписку на пятнадцатого августа, но я могу сам уйти дня на три пораньше, если мне это будет необходимо. Ай, да молодец, Иван Петрович! Умнющий мужик. Всё понимает, что на меня по-прежнему кто-то охотиться может, и даёт мне по мере сил свободу манёвра.
Вот и выписка из больницы. Во дворе стоит мой зелёный «мерседес», на котором меня привёз из леса незнакомый грибник. Он так и не появился в больнице. Надо будет его навестить. Адрес у меня есть. Иван Петрович сказал, что подобрал меня местный водитель, пришедший на звук выстрела. С машиной всё в порядке, только на заднем сиденье запёкшаяся кровь. Но это полбеды, можно сменить чехлы. Иван Петрович пожимает мне руку, и мы расстаёмся. На половине пути до дома я останавливаюсь, снимаю окровавленный чехол и бросаю его в багажник.
Поднимаюсь в квартиру и первым делом бросаю взгляд на тайник. Всё в порядке. В квартиру никто не наведывался, и повсюду появился заметный слой пыли. Четыре недели квартира пустовала. Продукты из холодильника лучше выбросить. Только что баночки шпрот можно оставить. Так, есть сухари. Поужинать есть чем. Главное, есть чай. Поужинал. Теперь – спать. Слабость ещё ощутима.
Моё появление в офисе было встречено со смешанными чувствами: радость напополам с состраданием и сочувствием. Дела на фирме замедлились. Некому было позаботиться о подвозе новых партий чая, а складские запасы почти все распроданы. Денег на счету скопилось за миллиард белорусских зайчиков, надо закупать валюту для оплаты уже проданного чая и закупки нового. Объявляю всем, кто был в офисе, что в связи с последними событиями мне необходим отдых. Фирма временно, возможно и навсегда, закрывается. Все могут искать себе новую работу. Я поблагодарил всех и попросил пока оставаться только главного бухгалтера.
Через четыре дня я завершил сложную бюрократическую комбинацию, закончившуюся тем, что миллиард безналичных рублей превратился в три тугих пачки стодолларовых купюр. Поручив главбуху распродать офисное оборудование, как удастся, и щедро вознаградив её, я вплотную занялся делом, ставшим для меня единственным смыслом жизни.
Я договорился с Александром Яковлевичем, что мы вместе съездим за грибами в район Колосова. Мой бывший шеф был, как и я, заядлый грибник. У него от старых времён осталась обшарпанная «лада», которую он чинил едва ли не каждодневно. Мой «мерседес» был ровесником «лады», но ремонтировать его почти не приходилось: не было нужды. Александр Яковлевич был очень рад возможности выбраться за грибами, не беспокоя свою колымагу. Мы выехали довольно рано. Ещё до полудня мы наполнили доверху взятые с собой корзинки и присели перекусить и отдохнуть. Я с грустью заметил, что
рана выходит мне боком. Я быстро выдыхаюсь, былых сил уже нет. Восстановятся ли они?По окончании трапезы я начал допрос.
– Александр Яковлевич, вспомните, пожалуйста, кто проводил установку по мне, после чего всё и произошло?
– Альберт Васильевич, да зачем вам это надо?
– Надо. Вспомните, пожалуйста…
Я так посмотрел на своего бывшего шефа, что он, наверное, подумал, что ещё чуть-чуть, и я его зарежу грибным ножичком, которым я машинально очищал грибы от налипших листочков.
– Приходил старший лейтенант Ершов Алексей Иванович из Московского райотдела. Я проверил его удостоверение, ну а память у меня, сами знаете…
У него и вправду была поразительная память, и в разведке он был на своём месте: он умел всё замечать и запоминать.
– Узнаете его снова?
– Обижаете, Альберт Васильевич…
– Так, тогда поехали к Московскому райотделу, сыграем в наружку. Может быть, этот Ершов и покажется.
– Да вы что, Альберт Васильевич? Что вы затеваете?
– Александр Яковлевич. Не забывайте, что в том числе и из-за вашей благоглупости погибли два человека: Лидочка и я. Да, я живой труп, и хожу по земле лишь, для того чтобы расквитаться. И на вас ведь наша кровь…
– Альберт Васильевич! Ну, это уж слишком!
– Слишком?! Ершову про нас выложить с радостью, это не слишком. А Лидочка потом в могиле оказывается… Совесть-то у вас есть?!
– Но в чём же я виноват?!
– А вы не понимаете? Вас же под чужим флагом бандиты вербанули. Почему бы вам было не поинтересоваться, а чего это райотдел под нас копает? В рамках какого уголовного дела? Да и не обязаны вы были вовсе на его вопросы отвечать. Сами же знаете.
– Да, да… Как-то я не подумал.
– Вот то-то. Поехали!
Александр Яковлевич покорно уселся в машину, и мы тронулись в путь.
– Альберт Васильевич, извините за любопытство, а что этим бандитам от вас было надо?
– А… Долгая история. Но так и быть, слушайте…
Я рассказал ему всё, утаив только про пистолет, тайник и чистый бланк немецкого паспорта.
– То есть, они все деньги полностью получили назад, и всё равно вас решили убить.
– Вот-вот.
– Да, подонки, однако…
– А вы ещё мне помочь не хотели…
– А что вы затеяли? Месть? Есть ли в ней смысл?
– Есть, Александр Яковлевич, есть. Меньше гнид по земле ходить будет.
– Как же вы справитесь. Там же целая организация…
– И один в поле воин. Да и пуль я напрасно в воздух не пускаю. Вы же знаете.
– У вас что, оружие есть?
– Нет пока. Оружье своё завоюю в бою, – улыбнулся я.
– Ну, вы отчаянный человек…
– А что мне терять?
Александр Яковлевич промолчал. Так, молча, мы и подъехали к месту. Я запарковал машину метрах в пятидесяти наискосок от входа в райотдел. Было полчетвёртого, и мы настроились на долгое ожидание, и неизвестно, появится ли этот Ершов сегодня, или нет.
Нам повезло. Уже через час Александр Яковлевич ткнул меня в бок: «Вот он!». К райотделу неспешно двигался среднего роста полнеющий молодой мужчина, жгучий брюнет с солидными усами. Запомнить такого никакого труда не составляет. Усатый зашёл в райотдел, а я быстренько отвёз Александра Яковлевича к нему домой. Он забрал свои корзины, с грустью посмотрел на меня и произнёс поразившую меня фразу: «Да храни Вас Бог!». Сказано это было весьма искренне. Если бы кто знал, какой воинственный атеист был мой шеф ещё не так давно! В те годы он мог долго распекать оперработника, употребившего в забывчивости неподобающее атеистам выражение вроде «слава Богу» или «ну и чёрт с ним».