Восток в новейший период (1945-2000 гг.)
Шрифт:
Частичная стабилизация и продолжение деколонизации (1953–1961)
В результате затухания первой холодной войны на Востоке временно установилась шаткая относительная стабильность. На Дальнем Востоке и в Индокитае возникло три революционных государства — КНР, КНДР и ДРВ, параллельно с которыми сохранились три капиталистические прозападные территории — Тайвань, Южная Корея и Южный Вьетнам. Капиталистическая тенденция преобладала, был свергнут левонационалистический режим Мосаддыка в Иране, подвергнуты репрессиям коммунистические силы в Индонезии, Малайе, на Филиппинах, потерпели поражения радикальные крестьянские движения (в частности, в Индии), огромное число государств оставалось под колониальным господством. Однако в условиях передышки в холодной войне продолжалась освободительная борьба пародов Востока, происходила мобилизация социальных сил на внутренние революционные изменения. Происходили и столкновения, которые хотя и не носили такого кровопролитного характера, как в предыдущий период, но также были связаны с глобальной конфронтацией.
24 февраля 1955 г. в Багдаде был заключен договор между Ираком и Турцией. С присоединением к нему Великобритании, Ирана и Пакистана он превратился в военный блок — Организацию Центрального договора (СЕНТО), а Пакистан, Филиппины и Таиланд образовали другой блок — Организацию договора Юго-Восточной Азии (СЕАТО). Они были предназначены для военного сдерживания
Оформившееся на Бандунгской конференции в апреле 1955 г. движение неприсоединившихся государств, среди которых большинство составляли государства Востока, несмотря на то что оно пользовалось поддержкой советского лагеря, на самом деле руководствовалось стремлением избежать втягивания в конфронтацию двух мировых сверхдержав. Не следует полагать, что все конфликты на Востоке были непосредственно связаны с этой конфронтацией. По крайней мере в двух регионах — на Индийском субконтиненте и на Ближнем Востоке — острая конфликтность, регулярно принимавшая форму вооруженного столкновения, имела свой генезис и свою собственную динамику, хотя в обоих случаях территориальное размежевание, проведенное с помощью «колониальной инженерии», заложило основу нестабильности. В конфликтах, вспыхивавших на Индийском субконтиненте, не было сценария «игры с нулевой суммой», и обе сверхдержавы придерживались нейтралитета и даже играли роль миротворцев. На Ближнем Востоке ситуация была иной — стратегические интересы сверхдержав и их ближайших союзников были вовлечены в локальную конфронтацию напрямую. Именно этот регион был поставщиком наибольшего числа революций и переворотов, не говоря уж об одном из наиболее затяжных региональных конфликтов — между Израилем и его арабскими соседями.
В этом регионе важные изменения в середине 1950-х годов происходили в Египте. Ставший в 1954 г. лидером страны Насер вел борьбу за вывод английских войск. США здесь вели свою игру, осуществляя энергичное проникновение в страны региона, иногда вместе со все больше уступавшими по возможностям и влиянию западными союзниками, но чаще оттесняя их. Огромную роль в этом играли спецслужбы, что может проиллюстрировать пример Египта. ЦРУ удалось установить тесные отношения с президентом Насером, и в 1954 г. ему была предложена широкая помощь в подготовке сил внутренней безопасности. Аллен Даллес, в частности, передал в египетскую службу безопасности опытного советника, бывшего оберштурмбанфюрера СС Деймлинга. Глава ЦРУ, симпатизировавший Насеру, несмотря на его пока еще очень осторожное сближение с восточным блоком, исходил из того, что ему и таким, как он, арабским националистам принадлежит будущее в арабском мире. Насер надеялся на получение оружия от США, но переговоры, состоявшиеся в 1954 г., окончились для него неудачей. Тогда, в 1955 г. Насер заключил первый контракт на покупку советского оружия. Чтобы сгладить негативное впечатление со стороны Запада от этой сделки, офицеры ЦРУ, через которых Насер поддерживал связь с США, посоветовали ему публично заявить, что оружие получено не из СССР, а из Чехословакии, и включить в это свое заявление, подготовленный ими пассаж об египетско-израильской разрядке. Вопреки советам американцев, Насер принял в 1955 г. участие в конференции в Бандунге, на которой родилось — при активной роли Египта — движение неприсоединения. В том же году Насер отказался примкнуть к созданному по инициативе англичан при поддержке США Багдадскому пакту. Дружественный Западу король Иордании Хусейн, несмотря на данное им Лондону обещание, тоже отказался примкнуть к пакту, в чем были усмотрены происки Насера. На Западе думали также, что под влиянием Насера Хусейн снял с поста командующего Арабским легионом английского генерала Глабб-пашу. Для англичан Насер стал главным противником в регионе.
В то же время советское руководство с 1955 г. стало постепенно сближаться с Насером и предпринимать первые шаги по привлечению на свою сторону его и других молодых националистических политиков Арабского Востока.
В данных условиях по распоряжению премьера А. Идена британские спецслужбы разработали план физической ликвидации Насера — это должно было стать третьей операцией Запада (после Ирана и Гватемалы) по «свержению режима» [15] . В Вашингтоне многие, но не все, тоже хотели бы устранить Насера. Французы настойчиво предлагали англичанам использовать военную силу. В 1956 г. произошел Суэцкий кризис, в ходе которого имело место нехарактерное для холодной войны размежевание. Англия и Франция, желая восстановить контроль над Суэцким каналом, национализированным Насером, в союзе с Израилем, преследовавшим свои цели, совершили вооруженное вторжение в Египет. СССР решительно выступил против, США же заняли позицию, которая была ближе к советской, нежели к английской. Это объяснялось тем, что в то время американцы не хотели участвовать в прямых военных действиях в регионе и рассчитывали привлечь на свою сторону новых националистических лидеров на Востоке (они видели в них потенциальных союзников в нейтрализации главной угрозы — коммунизма). Кроме того, в политической борьбе вокруг Египта проявилась попытка ЦРУ оказывать самостоятельное влияние на ход событий. В результате неудачной агрессии англичане серьезно испортили свои отношения с арабами и подтолкнули Насера к Москве. Вскоре СССР согласился оказать Насеру содействие в строительстве Асуанской плотины. Объединение Египта с Сирией в Объединенную Арабскую Республику в 1958 г. испугало западных лидеров, хотя политический эксперимент по созданию панарабского государства продолжался недолго.
15
Английская разведка считала своим большим успехом вербовку заместителя начальника разведки ВВС Египта Халиля, на которого она опиралась, планируя операцию. Лишь в 1957 г. выяснилось, что он действовал по заданию Насера.
Однако, как уже упоминалось, в 1950-е годы «игра с нулевой суммой» на Ближнем Востоке еще не была политическим императивом. Лишь позднее арабо-израильское противостояние стало ярким примером регионального конфликта, одну из сторон которого поддерживал СССР и его союзники, а другую Запад во главе с США. Эйзенхауэр вообще занимал осторожную позицию в отношении Израиля, в то время как французское социалистическое правительство оказывало ему военную помощь. По мере сближения арабского мира с Советским Союзом арабо-израильское противостояние все больше становилось полигоном для сил биполярной конфронтации. Но провозглашенная 5 января 1957 г. «доктрина Эйзенхауэра» фактически предопределила возможность использования американской военной силы во имя идейно-политических целей, что позднее было реализовано во Вьетнаме и затем в Ираке [16] . Теперь уже не британская, а американская разведка предпринимала усилия для свержения Насера, а госсекретарь Даллес в 1957 г. заказал ближневосточному отделу госдепартамента исследование о возможности поворота вод Нила в Красное море, чтобы лишить Египет водных ресурсов.
16
В доктрине помимо экономической и военной помощи упоминалось использование вооруженных сил «для оказания содействия любой нации или группе таких наций, обратившихся за помощью против вооруженной
агрессии со стороны любой страны, находящейся под контролем международного коммунизма».Одним из важнейших событий этого периода в регионе стала начавшаяся в Алжире в 1954 г. освободительная война против Франции, упорно сопротивлявшейся неминуемой деколонизации. Но действия французов в Алжире не вызвали к ним симпатии у американских союзников.
Антимонархическая революция, происшедшая в июле 1958 г. в Ираке под руководством Абдель Карима Касема, на Западе была воспринята как результат суэцкого триумфа Насера и сильнейший удар по позициям Запада. В то же время она укрепила надежды СССР на то, что революционно настроенные националисты, в том числе из числа военных, игравших в то время огромную роль практически во всех странах «третьего мира», могут быть важнейшими союзниками Москвы в противодействии Западу в различных регионах Азии и Африки. Именно тогда в советской общественной науке началась активная разработка таких понятий, как «революционные, или национальные демократы», «три потока мирового революционного движения (мировое коммунистическое движение, рабочий класс капиталистических стран и мировое национально-освободительное движение)», и основанных на них теорий, в том числе «некапиталистического пути развития» и, позднее, «пути социалистической ориентации».
Хотя Эйзенхауэр не разделял панических настроений Черчилля, предсказывавшего, что весь Ближний Восток, если Запад не предприми решительных действий, может скоро оказаться под советским контролем, он также опасался революционного «эффекта домино», подобного тому, что имел место в Юго-Восточной Азии. Высадка 20 тыс. американских морских пехотинцев в Ливане для поддержки лояльного Западу президента Камиля Шамуна и десантирование 6 тыс. британских парашютистов в Иордании для поддержки короля Хусейна сразу же после свержения монархии в Ираке подтверждали серьезность этих опасений. Теперь, через два года после Суэца, США и Великобритания вновь действовали совместно и обсуждали планы возможной военной интервенции в Ираке. Однако, в отличие от Макмиллана, Эйзенхауэр не проявлял решимости прибегнуть к военной силе: его доктрина 1957 г. не предполагала, что США на практике будут непременно использовать военную силу для свержения коммунистических или левых режимов. США явно предпочитали открытой военной интервенции тайные операции спецслужб. Кроме того, США не хотели терять моральный капитал, который они приобрели в арабском мире после Суэца. Их репутация стала ухудшаться лишь в самом конце 1950-х годов, когда они, как и Великобритания, стали открыто занимать произраильскую позицию. Но госсекретарь Даллес прямо говорил о необходимости дистанцироваться от европейского колониализма.
Касем, ударивший по самому центру антисоветской блоковой системы на Ближнем и Среднем Востоке и к тому же установивший неплохие отношения с местными коммунистами, был для Москвы хорошим кандидатом в новые союзники. Международный кризис вокруг Ирака в 1958 г. был значительно более серьезным, чем принято считать. Советский Союз выступил с резкими угрожающими предупреждениями насчет англо-американской интервенции в Ираке. Решения в советском руководстве принимались непросто: представление о том, будто в то время при обсуждении вопросов внешней политики на Президиуме ЦК КПСС господствовало единомыслие, было связано исключительно с засекреченностью материалов его заседаний. Повторяя опасения военных, которые высказывались еще в 1957 г., маршал К.Е. Ворошилов на заседаниях заявлял, что ему не нравилась воинственность политики Советского правительства на Ближнем Востоке и что частое повторение угроз в адрес Запада их обесценивает (имелись в виду два заявления Советского правительства) [17] . Он считал, что поддержка прогрессивных режимов на Ближнем Востоке может иметь для Советского Союза катастрофические последствия, спровоцировав войну с США. Другие члены Президиума также не хотели войны, но считали, что лучший способ избежать ее — постоянно угрожать США. Эту точку зрения поддерживал Н.С. Хрущев. А.И. Микоян говорил, что США размышляют, пойти ли им на интервенцию в Ираке, причем их решение зависит от того, будет ли СССР в этом случае воевать, защищая угу страну. (Ирак в дальнейшем еще несколько раз станет объектом силовых акций Запада.) Ворошилов же утверждал, что Запад уже принял решение о вмешательстве, поэтому не надо рисковать, чтобы тем самым не стать обязанными вступить с США в открытое военное противостояние. Можно предположить, что вероятность столкновения великих держав из-за Ирака была тогда вполне реальной. Именно страх перед возможной военной англо-американской интервенцией лежал в основе обращения Хрущева к лидерам шести государств на конференции в Женеве 22 июля. Было принято решение об оказании военной помощи Ираку, а доставка вооружений и военной техники осуществлялась при помощи Египта. В то же время советское руководство спокойно отнеслось к отправке американских и британских войск в Ливан и Иорданию.
17
По новым архивным материалам, исследованным А.А. Фурсенко и Т. Нафтали.
Между западными державами не было согласия и по вопросу о признании нового руководства Ирака. Когда вопрос об интервенции был снят, Англия посчитала необходимым признать Ирак, чтобы не толкать его в объятия СССР, США же не хотели торопиться, чтобы не вызвать обиду у лидеров Ирана и Турции. Тем не менее, США тоже пошли на признание нового режима. Но уже активно шло советско-иракское сближение, и под влиянием Москвы Касем согласился сотрудничать с коммунистами. Для Хрущева огромное значение имела асимметрия иракского кризиса. Признание Ирака Западом было расценено как политическая победа СССР, советский лидер стал действовать на международной арене гораздо более решительно (в частности, во время кубинского кризиса). Был сделан вывод, что Запад хотел силой свергнуть иракский режим, но отступил под советским давлением и что мощное политическое давление является единственным языком, понятным для западных соперников СССР. Таким образом, Ирак сыграл важную роль в холодной войне.
Именно во время этого кризиса предпринимались попытки втянуть КНР в новый оборонительный союз, что было связано с новой «малозатратной» военной доктриной Хрущева. Он верил в то, что подводный флот может значительно усилить обороноспособность страны, но порт Владивосток мог быть легко блокирован силами НАТО. Поэтому Хрущев хотел, чтобы Мао разрешил СССР пользоваться китайскими портами хотя бы в случае войны и установить на юге Китая радиостанции для связи с Тихоокеанским флотом. Но 15 июля 1958 г. Мао сам направил письмо Хрущеву с просьбой помочь в модернизации ВМФ КНР. Здесь опять сыграл роль личностный фактор. Вместо того чтобы ответить Мао письменно (такого рода документы обычно готовил опытный Микоян), Хрущев поручил послу Юдину передать китайскому лидеру устное послание. Мао интерпретировал ответ (подлинное содержание его беседы с советским послом неизвестно) как предложение создать совместный советско-китайский флот под командованием Москвы, т. е. как намек на то, что ему предлагают быть вассалом. В телеграмме 22 июля Юдину пришлось сообщить в Москву, что Мао отверг предложение, назвав его «проявлением великорусского шовинизма». Более глубокая причина этого и подобных конфликтов была в том, что критика Хрущевым культа личности Сталина и политика мирного сосуществования вызывала неприятие со стороны Мао. Так обозначились контуры идейно-политического противостояния, хотя контакты на высшем уровне с обсуждением совместных действий в борьбе с главным противником еще продолжались (в 1958–1959 гг. Хрущев в ходе конфиденциальных встреч с китайским лидером обсуждал вопросы координации действий СССР и КНР в сфере внешней политики и обороны).