Восток. Запад. Цивилизация
Шрифт:
А я подумала, что этому университету, если он и дальше хочет продолжить славную историю, придется немного пересмотреть порядки.
И вообще, кто в здравом уме и твердой памяти рискнет связаться с женой некроманта?
Пламя же вдруг утихло, улеглось, будто ничего и не было.
А потом мы встретили Эдди. И стало как-то совсем спокойно.
Почти.
Коттеджи, до которых мы добирались в молчании, стояли наособицу. От внушительного строения из красного кирпича, больше похожего на дворец, чем на университет, их отделял сад. Расчерченный аккуратными
Или не в них дело, а в ощущении – что-то не так здесь.
Неправильно.
Нехорошо. И… и надо вернуться.
Я вцепилась в руку мужа.
– Что-то не так?
Все не так.
Все.
Я хотела сказать. Честно. Но дверь ближайшего домика – готова поклясться, именно так выглядел пряничный, в котором жила ведьма, – распахнулась, и на пороге появился человек, которого я совершенно точно не ожидала здесь увидеть.
– Долгехонько собираетесь, – сказала Мамаша Мо, отирая руки белым полотенцем. – Все уж выстыло. Приличные леди к обеду не опаздывают.
– Это… – Чарльз споткнулся.
А я прикрыла рот.
И страх вдруг ушел, сменившись уверенностью, что теперь-то все будет хорошо. Всенепременно.
– Матушка уж заждалась…
– Простите, – робко поинтересовалась леди Орвуд. – Это кто?
– Мамаша Мо, – сказала я и покосилась на девиц. – Одна очень… благочестивая особа. И советую молиться перед обедом искренне. Если не хотите получить половником по лбу.
Эванора улыбнулась.
А потом поняла, что я не шучу.
– Погоди, если она здесь, – Чарльз указал на раскрытую дверь, – значит…
– Мама тоже прибыла.
Избавиться от профессора оказалось не так-то просто.
Точнее, Эдди подозревал, что избавиться и не получилось бы, если бы не очередной студиозус, бочком подобравшийся к столу.
– Профессор, – произнес он нервным голосом. – У вас совет. Вам просили напомнить.
И отступил, проявляя редкостное благоразумие.
– Что? – Профессор оторвался от карты, которую успел поправить, хотя, конечно, путешествовать с такою Эдди не рискнул бы.
– Совет, – повторил студиозус, отступая еще дальше. – По защите. Вы оппонируете.
– Я?! – Удивление профессора было весьма искренним. Он нахмурился, и на лбу появились морщины. – Нарвуд? Верно?
Еще шажок, и студиозус почти достиг полок, которые виделись ему укрытием.
– Конечно же, Нарвуд, – хлопнул себя по лбу профессор. – Великий род и абсолютная бездарность, полагающая…
– Вам велели передать, – студент успел спрятаться за полку, – что если вы не явитесь оппонировать, то совет сочтет, что вы не имеете претензий к работе…
– Я? – От возмущения профессор взмахнул руками и едва не снес чернильницу. – Они называют это работой? Это собрание… где мои очки? Решили обмануть! Так…
– Вот. – Эдди осторожно стянул очки с макушки профессора. – Стало быть, мы пойдем?
– Что? А, да, да, несомненно… документы… эй, Паттисон! Я знаю, что ты тут! Никчемный троечник, но и от тебя может быть
польза. Отнеси бумаги и проводи… как вас там?– Эдди, – повторил Эдди.
– Именно. Проводи его… куда-нибудь. А мне спешить надо. Претензий нет, видите ли! Думают, что я такой дурак и забуду? Не сметь ничего трогать на моем рабочем месте! Я все запомнил!
Подхватив со стола пухлую папку, до того скрывавшуюся под бумагами, профессор заторопился к выходу. Эдди только и оставалось, что взглядом его проводить.
Ну и дальше куда?
– Вы… – Давешний студиозус выглянул из-за полок и вздохнул с явным облегчением. – Ушел. Вечно он так. Я Паттисон. Патрик Паттисон. Можно Патти.
– Эдди. – Эдди осторожно пожал протянутую руку. Тонкую и какую-то по-девичьи хрупкую. – Он всегда такой?
– Такой, – вздохнул Патти. – На самом деле он неплохой человек. Во всяком случае, взяток не требует. И если знаешь, то можно попытаться сдать. Вот рассеянный, это да. Правда, только в том, что не касается работы. А на столе и вправду лучше ничего не трогать. Память у него такая – сдвинешь перо, и заметит.
Эдди не собирался ничего двигать.
– Учиться к нам, да? – поинтересовался Патти и сам себе ответил: – Ну да, а чего тут еще делать-то?
– Что за совет?
– Ученый. Соберутся такие вот профессора, значит, будут слушать диссертацию, а потом прения устроят. И решат по итогу, достоин соискатель звания профессора или нет. Голосовать будут. Да… – Он тяжко вздохнул. – Завтра Маки будет злым, как не знаю кто.
– Почему?
– Потому что Нарвуд и вправду бездарность редкостная. И все знают, что диссертацию он купил. Идем, что ли. Провожу.
Возражать Эдди не стал. Подхватил кофр, а уж мальчишка-сиу и сам за спиной пристроился.
– Вот, а Нарвуды – род древний. И богатый. Ну и не хотят с ними связываться; значит, что бы там Маки ни делал, проголосуют за, а он, как обычно, против. И все одно звание дадут.
Эдди подумал и согласился, что повод злиться есть.
– Его тут не любят, – сделал он закономерный вывод.
– А то. – Патти шел чуть в стороне и очень старался не пялиться на спутника.
Получалось у него плохо.
Стало быть, вот как. Неуживчивый профессор, от которого давно бы избавились, но по каким-то причинам не получается. И Эдди – тоже лишний на этом празднике жизни.
Отчего бы их не свести.
– Это он меня просил напомнить, – соврал Патти. Но стоило Эдди поглядеть, вздохнул: – Нарвуды – еще те сволочи… Со мною младший учится.
И шею потер.
Ясно.
И не ясно, что делать Эдди.
Впрочем, об этом он позже подумает, в спокойной обстановке.
Патти и вправду довел его до солидного здания, которое Эдди уже видел. И сказал:
– Тут постой, а я сейчас узнаю, куда тебя. Секретарь, мистер Ференс, – хороший человек, хотя и… – Договорить Патти не успел, ибо дверь из красного дерева распахнулась, грохнув о стену.
– Я этого так не оставлю! – Из кабинета выскочил тучный человек с обширною лысиной и бородой столь пышной, что поневоле начинало казаться, что именно ее пышностью он пытается уравновесить нехватку волос на макушке. – Вы еще пожалеете, что…
Он повернулся к Эдди, ткнул в него пальцем и… разом поутих.