Вот это поцелуй!
Шрифт:
– Отличная мысль! Я потом зайду посмотреть.
– Я куплю стол для твоей квартиры. Мне надоело есть на кухне.
– Что? Послушай, мне не нужен стол. Если мне понадобится стол, я сам куплю. Договорились?
– Так я, значит, не имею права купить стол?
– Нет. Не трать свои деньги на стол для моей квартиры. Слышишь?
– Не беспокойся из-за денег. Я зарабатываю неплохо, гораздо больше, чем ты.
– Вполне возможно, но дело не в этом. Я не хочу, чтобы ты покупала мне что бы то ни было. Ни стулья, ни стол, ничего. Я ничего не хочу! Ты меня поняла?
Продолжая следить за нами в зеркало заднего вида, таксист развернул отвратительного вида гамбургер. Паула смотрела на меня многозначительно и упрямо. Хорошее настроение, в котором она пребывала с утра, испарилось без следа.
– А она?Почему
– О чем ты говоришь?
– Она имеет право покупать тебе часы. А я могу купить тебе часы?
– Но я же тебе все объяснил. Я с ней сплю, в этом и разница. Послушай, Паула, она была до тебя. Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? Странная ты. Она со мной уже много месяцев. Мы с ней спим много месяцев. Я был с ней тогда, когда ты здесь только-только объявилась. Скажешь, нет?
– А мне плевать. Плевать с высокого дерева.
– Ответь, разве я тебе сказал, что свободен?
– Я пойду и куплю стол.
– Если ты купишь стол, Паула, то я возьму его за ножки, раскручу и выброшу в окно. Я тебе это гарантирую.
– А мне плевать!
Она попросила шофера трогать с места.
– Паула, я тебя предупреждаю, не покупай стол. А то он окажется на тротуаре. Клянусь.
– А мне плевать!
Она была упряма как осел. Как стадо ослов! Она смотрела на меня в заднее окошко, пока такси удалялось, выплевывая из выхлопной трубы облачко белого дыма. Да, это было тяжело… А я ведь был с ней мил, разрешал приходить и уходить, когда она хотела, и даже спал на боку, давая ей место в своей постели без всяких комментариев. А кто сопровождал ее в частные клубы на безумные вечеринки? Кто не отказывался знакомиться с ее друзьями: манекенщицами, актерами, наркоманами, извращенцами – будто так и надо? И вот как она меня отблагодарила!
Я провел весь день с Мэри-Джо. Несколько часов мы без отдыха, кропотливо работали в офисе под бдительным оком нашего шефа Фрэнсиса Фенвика, у которого вновь возникли проблемы с дочерью: ее опять арестовали в пригородном сквоте, где она до одури накачивалась кокаином в компании своих подружек-лесбиянок, одна из которых была дочкой министра, а другая – известного писателя, претендента на Нобелевскую премию, что вынудило Фенвика оставаться на посту во избежание утечек информации и лишило его привычной партии в гольф, так что он висел у нас над душой. Во второй половине дня мы с Мэри-Джо просто изнемогли и сбежали с работы, сняли в отеле номер с кондиционером и потрахались часок.
Снять номер – это была прекрасная идея! Несколькими этажами ниже, на улице, стоял непрерывный гул, там кипела жизнь, безжалостная и деловитая, а здесь мы с Мэри-Джо переводили дух в покое и тишине, уставившись в потолок, подложив руку под голову, с сигаретой в зубах. «Сколько мужчин в этом городе, – говорил я себе, – могут похвастаться тем, что имеют такие отношения с женщиной, которые их во всем удовлетворяют? Вроде моих с Мэри-Джо… Сколько мужчин в этом городе рвут на себе волосы, рыдают, ползают на коленях, унижаются, дерутся, собирают чемоданы и тайком сматываются из дому?» Все меня осуждали. Все капали мне на мозги, чтобы я нашел себе другую женщину, хотя у меня не было ни малейших причин для такого шага. Тем более что она, помимо всего прочего, была моей напарницей. Вы не можете этого понять, а я не могу толком объяснить. Пули свистели у нас над головой, мы выламывали двери в квартирах взбесившихся, вооруженных до зубов психов. Мы преследовали всяких подонков со скоростью двести километров в час, причем она сидела за рулем. Нам приходилось действовать в самолетах над океаном, в мчавшихся на огромной скорости поездах, на вышках и в канализации, в подвалах, где на земляном полу валялись истлевшие матрасы и где мы служили мишенью для убийц. Нет, вы не можете этого понять! Иногда моя жизнь в ее руках. Когда мы с ней в постели, когда вцепляемся друг в друга, окружающий мир успокаивается, по крайней мере для меня, и я больше ни о чем не думаю. Так что пусть говорят, что хотят, а мне хорошо с моей зеленоглазой толстухой. Мы отправились поесть фалафелей [12] и кеббе [13] в арабский квартал,
где Мэри-Джо вызвала восторг у всех мужчин. Там нас нашел один из моих осведомителей, чтобы сообщить мне, что он не узнал ничего особо важного, кроме того, что Пол Бреннен перевел крупную сумму на номерной счет в одном из швейцарских банков.12
Фалафель – популярная арабская еда: завернутые в лепешку шарики из бобов со специями.
13
Кеббе – фаршированные колбаски.
– И что это, по-твоему, доказывает?
– Я думал, ты хотел знать, не заплатил ли он кому-нибудь…
– А тебе, тупице несчастному, не пришло в голову, что Пол Бреннен делает это ежедневно? Что они держат все свои накопления в надежном месте? И ты меня побеспокоил, чтобы сообщить то, что всем давно известно? Может, завтра придешь и нашепчешь мне на ухо, что все колоссальные состояния основаны на нищете и несчастье? Или что десятилетние девочки тащатся на фабрики по ночам, чтобы делать эти чертовы туфли?
Я бросил ему в физиономию пригоршню нута, он пустился наутек и сшиб по пути столик, за которым старики играли в карты под плакатом с изображением «Евротуннеля», [14] приглашавшим провести отпуск в графстве Кент.
Я посмотрел Мэри-Джо в глаза – не добавит ли она свою крупинку соли на мои раны, не вздохнет ли по поводу моего упрямства, такого глупого, по ее мнению, такого абсурдного, но мы с ней как-никак трахались меньше часа назад, и она вместо этого мне улыбнулась. Я заказал местную водку.
14
«Евротуннель» – туннель под Ла-Маншем.
– Знаешь, я узнала нечто очень странное, – сказала она, – ужасно странное… насчет Фрэнка.
– Кстати, на днях я к вам зайду, нам с ним надо кое над чем поработать вместе. Скажи ему, что я ничего не забыл.
– Фрэнк вел собственное расследование по делу об убийстве Дженнифер Бреннен. Фрэнк задавал вопросы всем без разбору, и я не знаю, куда он сунул свой любопытный нос.
– Да ну? В самом деле?
– Я не шучу. Ты не находишь, что все это очень странно?
Кроме того, она считала, что нападение, жертвой которого стал Фрэнк, любопытным образом совпало по времени с этой историей. Я ласково посмеялся над ее мозгами настоящего полицейского, которые работают двадцать четыре часа в сутки и вечно стараются сопоставлять факты, даже совсем далекие друг от друга. Но, конечно, все было возможно… Я даже сказал, что если Фрэнк вздумал что-то вынюхивать по поводу Пола Бреннена, то кое-кто, разумеется, взял на себя труд указать ему, что он идет по ложному следу.
– Это не обязательно связано с Полом Бренненом, – уточнила она.
– Разумеется, это не обязательно связано с Полом Бренненом, если тебе так хочется.
Я едва не отправился прямо домой, распрощавшись с Мэри-Джо, которая меня долго, пылко и прилежно целовала в машине, как будто мы с ней были в первый раз, когда еще целуются взасос минут по пять, чуть не до смерти. На нее иногда находит, понятия не имею почему, меня эти ее порывы чаще всего повергают в изумление. Я вылез из авто несколько смущенный, на ватных ногах, точно жертва кораблекрушения, выброшенная на берег грозно клокочущими волнами.
Поэтому я зашел пропустить пару стаканчиков водки «Гибсон» в бар одного крупного отеля, возвышавшегося в центре города подобно сияющему бриллианту (после того как все стекла в нем пришлось заменить на новые). Бары крупных отелей – превосходное место, когда хочется выпить. Справа от меня сидел усталый бандюк, который рассуждал о жизни, уплетая оливки. Слева оказалась некая дама средних лет, якобы случайно демонстрировавшая свои ляжки. А прямо у меня за спиной в кресле, обтянутом кожей буйвола, в котором когда-то, возможно, отдыхали задницы Хемингуэя или Скотта Фитцжеральда (осквернить можно не только кладбище!), в мягком свете ламп, приглушенном великолепными абажурами из натурального шелка, восседал Пол Бреннен собственной персоной.