Вот пришел папаша Зю...
Шрифт:
– Великое переселение народов!
– усмехнулась Харита Игнатьевна.
– Чего, опять к нам?
– облизнулся Софокл.
В квартиру снова вошла Валентина Ивановна Матевенко, неся перед собой флаг парламентёра - очередной ордер. Жильцы с любопытством заглянули за спину Валентины Ивановны и обнаружили... Михаила Сергеевича и Раису Максимовну Гробачёвых.
– У нас что, отстойник бывших президентов?
– саркастически спросила Серёгина.
– Что, и Борис Николаевич здесь?
– растерянно и вместе с тем радостно воскликнул Михаил Сергеевич, увидев Наину Иосифовну и Татьяну
Коммуналка и восемнадцатиметровка произвели на чету Гробачёвых тяжёлое впечатление. Более тяжёлое, чем на чету Ёлкиных-Доченко.
Михаил Сергеевич долго стоял у зарешёченного окна, скрестив на груди руки, и уголки его губ были опущены вниз - что обозначало крайнюю степень удручённых раздумий. Он представлялся себе Наполеоном, сосланным на остров Эльбу. Раиса Максимовна в такие минуты старалась его не трогать. Утешать она его будет потом.
А пока она распоряжалась вносимой мебелью и расплачивалась с грузчиками.
– Как ты думаешь, Захарик, - Михаил Сергеевич опустился на тюки с одеждой, - они пришли надолго?
Раиса Максимовна поняла, кого он имел ввиду.
– Ах, Ми!
– вздохнула она.
– В семнадцатом тоже рассчитывали, что большевики пришли ненадолго. А они продержались семьдесят лет!
– Захарик, ещё семьдесят лет мы не проживём.
...Когда-то, ещё в студенческие годы, Рая и Миша в Третьяковке увидели картину Венецианова «Захарка»: крестьянский мальчишка в кепке, из-под которой во все стороны торчат волосы. «Смотри, Рая!
– рассмеялся Миша.
– Этот Захарка ужасно похож на тебя!» Так Раиса Максимовна стала Захариком...
– Нужно что-нибудь предпринять, Ми, иначе мы здесь погибнем.
– Но что мы можем сделать, Захарик?
– уныло спросил Михаил Сергеевич.
– Мы организуем путч против этого Зюзюкина!
– Нет, Захарик, второго путча мне не пережить.
– А в коммуналке жить хочешь?!
– спросила Раиса Максимовна и сморщила носик: - Здесь стоит какая-то невообразимая вонь.
– Вдруг она выпрямилась и торжественно объявила: - Ми, нужно связаться с Западом! Запад нам поможет.
– Но как мы с ним свяжемся, Захарик? Я так думаю, что за каждым нашим шагом следят зюзюкинские ищейки. Они нам ничего такого не позволят.
– Связь нужно установить где-нибудь в квартире, чтобы не вызывать подозрений. Например, в туалете или ванной комнате. В ручку душа можно вмонтировать мобильный телефон. Шум воды будет заглушать разговор. Я займусь этим сама. Связь с Западом я беру в свои руки. Ми, так жить нельзя!
На кухне выяснилось, что место Гробачёвым досталось самое невыгодное: на проходе и возле раковины.
– Все вакантные места давно разобраны, Раиса Максимовна, - проконстатировала факт Харита Игнатьевна, видя расстроенное лицо супруги экс-президента.
– Может быть, кто-нибудь уступит своё место мадам Гробачёвой?
– ехидно обратилась к соседям Серёгина.
Гробовое молчание было ей в ответ.
– Народ безмолвствует, Раиса Максимовна, - усмехнулась Харита Игнатьевна.
– Раиса Максимовна, мы уступим вам своё место!
– патетично
– Вот, пожалуйста, занимайте!
– О, как я вам благодарна!
– обрадовалась Раиса Максимовна.
– Ну что вы, не стоит, - благородно возразила Ирина.
– Мы всё равно редко готовим, - добавила Ольга.
– Они у нас сыты пищей духовной, - объяснила Харита Игнатьевна.
Но выяснилось, что внушительных размеров шикарный стол Гробачёвых никак не втискивается в бывшее место сестёр.
– Может быть, кто-нибудь подвинет свой никчемный столик для королевского стола мадам Гробачёвой?
– снова протестировала соседей «на вшивость» Харита Игнатьевна.
И опять гробовое молчание было ей в ответ.
– Народ безмолвствует, Раиса Максимовна, - притворно вздохнула Харита Игнатьевна.
– Отпилить его надо!
– внёс ценное предложение Софокл.
– Тогда будет в самый раз.
– Пилить мой стол?!
– ужаснулась Раиса Максимовна.
– Но это же антиквариат! Швеция!
– Вот чудненько!
– всплеснула руками Харита Игнатьевна.
– Теперь у нас на кухне будет «шведский стол»: подходи и бери, что душеньке угодно!
Находящиеся на кухне прыснули со смеху.
Раиса Максимовна высокомерным взглядом смерила эту язву, но промолчала. Она пошла жаловаться мужу.
– Ми! Они хотят пилить наш антикварный шведский стол! Он не помещается на кухне!
– Захарик, пусть пилят всё, что угодно, - махнул рукой Михаил Сергеевич.
– У меня такое ощущение, что меня самого распилили пополам.
Так как Генька Безмозглый был ещё здесь, деля ёлкинские хоромы на отсеки, пилить шведский стол поручили ему. Раиса Максимовна стояла рядом с таким выражением, будто ей без наркоза пилили здоровую кость.
– Ну и дерево, зараза!
– вспотел пилить Генька.
– Дуб, что ли?
– Граб!
– с достоинством ответила Раиса Максимовна.
– Гроб!
– в тон ей ответил Генька.
– Будет нам тут всем гроб с крышкой!
– раззубоскалился Софокл.
Ещё через полтора часа огрызок антикварного шведского стола был втиснут в фанерно-дровяную клумбу коммунальной кухни. Раиса Максимовна, рыдая сердцем, стала перетаскивать в него тефалевую посуду.
К вечеру удручённые Гробачёвы сидели в своей комнате на диване и обсуждали своё положение.
– Помнишь, Захарик, как мы в Ставрополе, когда только что приехали, снимали крохотную комнатушку у одних пенсионеров?
– предался воспоминаниям Михаил Сергеевич.
– В центре стояла огромная печь, а по углам еле-еле помещались кровать, стол и два стула.
– А книги?! Ми, ты забыл о книгах!
– подключилась в воспоминания Раиса Максимовна.
– У нас было два громадных ящика с книгами!
– И когда мы иногда ссорились, я стелил себе на этих ящиках...
– рассмеялся Михаил Сергеевич.
– А потом ночью всё равно приходил ко мне...
– лукаво добавила Раиса Максимовна.
Михаил Сергеевич был рад, что его Захарик немного развеселилась.
– А какая светлая была комната: целых три окна, выходящих в сад! О, Ми! Это было наше с тобой первое совместное жилище! Как... как мы были счастливы тогда, помнишь?