Вой лишенного или Разорвать кольцо судьбы
Шрифт:
Наблюдая, как с кряхтением и руганью, выбираются на твердую землю советник и нянька, девушка кусала губы и прятала улыбку. Занятное получилось представление, особенно когда мужчина, принялся поправлять задравшуюся женскую юбку, при этом что-то ворча про скромность.
Когда советник вейнгара повел свою спутницу в повозке со служанками, Таирия заметила валяющийся возле колеса свернутое трубочкой послание. Видимо сундучок для документов открылся при падении и бумаги рассыпались, а одна и вовсе выпала на землю. Первым побуждением Ири было окликнуть мужчину и обвинить того в потере бдительности, но приглядевшись, девушка увидела что послание не скреплено
Пока советник не хватился пропажи, Таирия, сославшись на естественные нужды, прихватила с собой двух служанок и отошла к ближайшему густому кустарнику. Путники совсем недавно покинули тщательно охраняемые предместья Антэлы и потому девушек никто не останавливал. Считалось, что в непосредственной близи от столицы никакая опасность ей не угрожает.
Заставив служанок приглядывать за гвардейцами, и, на всякий случай, повернувшись к ним спиной, Ири быстро развязала ремешок и развернула письмо отца к сестре. Ее взгляд жадно заскользил по идеально ровным строчкам.
"Милуани.
Надеюсь, ты не ждешь от меня витиеватого приветствия, после тех новостей, что я получил от тебя в последний раз.
Ты меня разочаровала, сестра! Мы о чем договаривались? Что выродок Лурасы и этой твари навсегда исчезнет в пещерах, без нашего с тобой прямого участия. Ты обязалась избавить меня от него.
А что я получил? Таргена, гуляющего по моим землям?! Это вполне может нарушить наш уговор.
Не думай, я не пугаю и пока держу слово, как ты можешь видеть. Таирия находится в Эргастении и имеет указание, выбрать себе мужа из твоих племянников. Но учти, если отродье нашей сестрицы заявится в Антэлу, не видать ему геральдической цепи, даже будь он мужем моей дочери, так как Лураса встанет за сына, и народ ее поддержит.
Так что подумай, Милуани, чем ты еще можешь мне помочь.
По последним сведениям Тарген направился в сторону Артаунского перевала. О чем это говорит, объяснять, надеюсь, не стоит.
Матерн
И еще. Вчера ночью она очнулась".
Руки Таирии тряслись, когда девушка по второму разу перечитывала письмо. Она не верила этим строчкам, не хотела верить, но в тоже время они столь многое могли объяснить.
Глава 20
— Уехала, наше солнышко. Так тихо без нее. Никто цветов тебе не принесет, — сказала Гарья, подойдя к сидящей в кресле женщине. — Только я.
Лураса в ответ лишь грустно вздохнула.
— Бедная девочка, натерпелась всякого, а сколько еще предстоит, — старая кормилица расстроенного покачала головой, тихонько поцокивая, затем взяла со столика гребень и принялась расчесывать распущенные волосы молочной дочери.
— Ты передала ей?
— Нет, милая, не смогла. Девочкам велела. В пути отдадут. Он ее, как тебя, под охраной отсылал. Ночь у комнаты дежурили, только Паньку с утра допустили, одеться помочь. И все.
— Зачем он так, Гарья?
Голос Лурасы звучал тихо и печально.
— Пойми его, все время рычал, чтобы Ири к тебе близко не подходила. А она наоборот, чуть что, сразу сюда за руку держать и истории рассказывать. Я и гнала ее, и просила, но никак.
— Так это из-за меня? — ахнула Лураса, испуганно прижав руку к груди.
Мысль о том, что Таирии приходится расплачиваться за любовь к ней, неприятно кольнула
сердце.— Что ты! Нет, конечно, — поспешила успокоить свою любимицу Гарья. — Ири как-то обмолвилась, что женить он ее надумал. Велел мужа присмотреть.
— В Эргастении? — удивленно переспросила Лураса, взглянув на кормилицу. — Так не принято же в вейнгары чужестранца.
— Не знаю, милая. Не знаю. Что слышала, то и говорю.
Женщины замолчали, думая каждая о своем, а Гарья, отложив гребень, принялась плести косу, чтобы собрать белокурые волосы Лурасы в подобие короны на голове. Ее скрюченные старостью пальцы проворно двигались, идеально ровно укладывая прядку за прядкой, словно никогда не прекращали заниматься этим.
— Знаешь, Гарья. — сказала Лураса после продолжительно молчания. — Ноет здесь. — Она приложила руку к сердцу. — Ждет чего-то. Сильно так ждет, что сил нет.
— Ну, что ты милая…
— Никогда так не было. Ни разу, а сейчас будто кольнуло чем-то, — перебила кормилицу женщина, ища в зеркале ее глаза, но нянька упорно отводила взгляд, пряча от своей любимицы повисшие на ресницах слезы.
Уж сколько выплакала она за свою жизнь — за родную дочь, за названную, за маленького пострела, что любил засыпать в ее руках. Целое море слез пролила, а они все не заканчивались, и в минуты печали неизменно наворачивались на глазах.
— Цветочек мой, — закрепив косу, старая женщина обняла Лурасу за плечи. — Хватит уже, столько времени прошло. Сколько ждать-то?
Она говорила, а у самой сердце разрывалось от этих слов. Но, даже несмотря на это, Гарья искренне верила, что Расе пора смириться и перестать надеяться. Мальчик пропал почти двадцать лет назад, и кормилица уже не верила в его возможное возвращение, по себе зная, что судьба жестока и, отобрав однажды, скорее всего не вернет назад. А после стольких лет и подавно.
— Жив он, Гарья. Жив, — не согласилась Лураса, в отрицании качнув головой. — Пока он жив, и я жива, а не станет, так и мне незачем, — чуть слышно прошептала женщина, проглотив подкативший к горлу ком. — За ним пойду.
Она посмотрела на себя в зеркале, вспоминая прекрасные синие глаза, заглядывающие ей в душу, и тихие слова Антаргина: "Как бы далеко мы не находились друг от друга, в сердце я всегда рядом с тобой и малышом. Помни об этом. Не будет вас, и оно перестанет биться".
— Я люблю тебя, — одними губами вымолвила Раса слова, которые тогда произнесла в ответ. И сейчас они были настолько же правдивы, как и много лет назад.
Весь день Лутарг провел с отцом. Сперва за завтраком, затем в его покоях за разговором, и, наконец, на улице, развивая свои способности. Это был счастливый день, если бы не одно "но", что омрачало радость воссоединения. И пусть ни один из них не сказал этого вслух, но каждый думал, пряча глаза, утыкаясь взглядом в пол или же замолкая неожиданно для другого.
Сильные и слабые одновременно. Признающие и скрывающие, потерянные для себя, но ведущие для находящегося рядом.
Для одного мать, для другого любимая — ее не было с ними, хоть оба мечтали видеть ее рядом с собой. Каждый по своему, но от этого не менее отчаянно.
Антаргин учил сына контролировать рьястора. Учил один на один, настолько далеко от замка, насколько мог себе позволить. Получалось плохо. С завидной периодичностью дух вырывался из Лутарга абсолютно неконтролируемой стихией. Стремился на свободу, вытягивая силы из Перворожденного, с ожесточением пытаясь разорвать сковывающие его цепи.