Вой

Бецкой знал, в чем тут странность, и он мог бы поделиться с определенной категорией лиц тайной графа, после которого тот бы точно не вернулся с того света. Белая Вервь и Особый корпус охотились за такими постоянно и время от времени находили подобных существ. Как графу удалось избегнуть подобной участи — неизвестно. Видимо, свою роль играли мизантропия и нежелание ввязываться в какие-либо политические и междусобойные дрязги и аферы. А также закрытость от постороннего мира, возведенная в абсолют. Немногие могли похвастаться, что лично лицезрели графа Цезарина. И это как раз подтверждало досье на него, лежавшее в том самом чемодане с наследством Черной Верви, доставшемся Бецкому.

Граф затормозил у крыльца, на котором уже стоял дворецкий.

— Граф Бецкой к графу Цезарину, — повторил он.

Дворецкий лишь молча распахнул перед ним двери, жестом приглашая Бецкого внутрь. Граф аж задохнулся от такой наглости. Какой-то холоп ведет себя так с высокородным аристо?

Они прошли по первому этажу особняка коридорами между каменными стенами. Планировочка ой-ей… Наконец дворецкий открыл одну дверь и молча впустил Бецкого внутрь, в озаренную полумраком гостиную.

— Я граф Бецкой, — представился он мужчине лет сорока, сидящему на кресле нога на ногу и потягивающего что-то из рюмки.

— Проходите, Ваше Сиятельство, — мужчина указал ему на кресло у камина. — Я — граф Вениамин Цезарин.

— Очень приятно, Ваше Сиятельство.

— Прошка! Налей Его Сиятельству граппы!

Молчаливый дворецкий без единого звука исполнил приказание, налив прозрачную жидкость из небольшого графина.

— Ваше здоровье!

— Ваше здоровье!

Бецкой осторожно сделал глоток, пытаясь прочувствовать те ароматы, которые якобы должны в ней присутствовать. Плюнул на дегустацию и выпил рюмку до дна. Тут же дворецкий наполнил рюмки.

— Свободен!

Тот развернулся, вышел из гостиной и плотно закрыл двери.

— Не обижайтесь на Прошку. Белые лишили его языка, а такой слуга дорогого стоит.

— Перед обращением, я полагаю, господин Бенито?

— Осторожней, граф, — глаза Цезарина-Цезарини сузились.

— А то что? — спросил Бецкой.

— Смотря с какой целью вы сюда пришли.

— С самой что ни на есть благой, — Бецкой решил открыть свой оболок.

Увидит его граф или нет? Его собратья лишены магических сил, так уж повелось. Природе не хотелось иметь суперуничтожителей под рукой, баланс должен быть соблюден. Ты либо волшебник, либо вампир.

— Вы же прекрасно знаете, что я лишен магии, — сказал Бенито.

— Ну да, как и наши упыри. Для них лишение возможности колдовать после смерти…

— Мне счесть это за оскорбление? — осведомился Бенито, крутя в руках рюмку. — Ваши упыри — люмпены, и не надо сравнивать потомка древнего рода с этими оборванцами.

— Прошу прощения, ничего не имел в виду, — извинился Бецкой. — Я лишь хотел встретиться с вами по одному очень важному вопросу.

— Я понял, поэтому вы еще живы несмотря на вашу непочтительность.

— Не хотите, Ваше Сиятельство, присоединиться к возрождаемой Черной Верви и занять в ней полагающееся столь древнему и могущественному нелюдю место?

— Увы, граф, но вынужден ответить вам отказом. Нет.

— Но Повелитель…

— Прошу прощения, Ваше Сиятельство, но это ваш повелитель, а не мой, — перебил его Бенито. — Прошлый глава Черной Верви уже предлагал мне место в ней, но получил отказ. Я думаю, у вас есть мое досье.

— Но почему? Вы так же…

— Не так, — осадил его Бенито. — Единственное, что нас объединяет — это общие враги. И потом, где он, этот черный волхв? Гниет где-нибудь на тайном кладбище белых или развеялся пеплом на ветру. Я же живу, точнее, существую, и намерен так и продолжать. Мое главное оружие — не вступать ни в какие союзы и не привлекать к себе внимание. Власть и последующее воплощение меня не очень интересует. Первого у меня и так достаточно, благодаря золоту, а второе — я не попаду в Навь в силу своей природы, поэтому Повелителю до меня не добраться. А следовательно…

— Очень жаль. Ваша помощь и поддержка очень бы пригодилась, — Бецкой отсалютовал рюмкой и сделал глоток.

— В чем? Держать в узде полоумных местных ведьм и прочих, к ним не относящихся? Увольте, граф. У меня свой путь, своя нежизнь, так сказать, — усмехнулся Бенито. — И мне нужен покой и отсутствие лишних людей. Вас я принял из любопытства, потому что слышал от своих информаторов о потенциальном главе Черной Верви.

— Вот как? — внутренне поежился Бецкой.

То, что о нем ходят какие-то слухи, уже неприятно. Если же эти слухи дойдут до Белой Верви…

— Не беспокойтесь так, граф, — вновь усмехнулся Бенито. — Они мои информаторы, а не белых. Так что вы в полной безопасности.

— Я бы так не сказал. Тогда, Ваша Светлость, как вы относитесь к взаимовыгодному сотрудничеству? — спросил Бецкой. — Без участия в союзах, посторонних лиц и тому подобных вещей?

— Ну если у вас есть что-то мне предложить и это не поставит меня и мой клан под удар…

— Давайте обсудим! — поднял Бецкой рюмку с граппой. — Предметно и подробно. Ваше здоровье!

Глава 15

Что делать, когда нечего делать, а на дворе еще и конец лета и никуда идти не хочется? Да то же, что и всегда. Ботанить. И сейчас я сидел за ноутом и тупо серфил по сети.

Радомир объявил пока временный перерыв в занятиях — видимо до сих пор мучает бренные останки нашего пленника, пытаясь вызнать все, что тот знает о культе Аш-Ра, и той твари, которую я успешно ассимилировал. Самому же мне свои новые способности пробовать не хотелось, да и не на ком — жертвы и разрушения в планы моих развлечений не входили.

Раздался осторожный стук в дверь.

— Войдите! — крикнул я, не оборачиваясь.

Вошел папин камердинер.

— Ваше Сиятельство, Их Сиятельства ожидают в кабинете. Не изволите ли проследовать?

— Хорошо, сейчас буду, можешь так и передать.

Вызов «на ковер» к отцу с братом? Что я опять натворил? Не, не так — что они такого узнали, что я натворил? Как у нас говорили: «В связях, порочащих его был, но не замечен». Потому что в последнее время я вошел во вкус и окончательно расслабился. А следовательно, тщательно играемая роль богатого наследника стала, наконец, моей жизнью. И честно говоря, такая жизнь мне нравилась, завидуйте глубине пропасти моего морального падения.

Так что, когда минут через десять, пройдя бдительную цербер-секретаршу, постучался в отцовскую дверь, я немного дрейфил.

— Явился? — смерил меня взглядом отец.

— Ага, — буркнул я.

— Пойдет? — спросил он у брата.

— Несомненно, — с вожделением кивнул тот, рассматривая меня с прищуром.

Я переводил взгляд с одного на другого. Что они задумали, в конце-то концов? Что-то мне непонятно.

— Может, мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? — спросил я.