Война Братьев

Тавнос моргнул:

– Какое-то время я рыбачил.

– Это совсем не то, – сказала Ашнод. – Рыбы – низшие существа, можно сказать, честь быть позвоночными досталась им не по праву. Вот если ты работаешь на бойне, тебе приходится распиливать туши, и тогда ты видишь, как соединяются суставы, куда и как идут нервы, как отслаивается кожа.

– Мне случалось делать вскрытия, – ответил Тавнос. – Например, я вскрывал птиц – изучал устройство их крыльев, чтобы делать новые орнитоптеры.

– Но живую птицу тебе не случалось вскрывать, не так ли? – спросила Ашнод.

Тавнос промолчал, но по его лицу все было понятно. Ашнод продолжила:

– Как я и сказала, все дело в подходе. Вы с Урзой не желаете пачкать ручки, не желаете работать с кровью, кожей, мышцами и прочим. Вот поэтому-то ни тебе, ни ему никогда бы не пришла в голову идея придумать устройство вроде моего посоха, – которое могло бы поджаривать чужие нервы.

– Не думаю, что человек достойный имеет право ставить перед собой такую цель, – парировал Тавнос.

– Пустые слова, не имеющие отношения к делу, – бросила Ашнод и стукнула ладонью по столу. Тавнос снова увидел в ее глазах пламя творчества. – Ты смотришь на птичье крыло и думаешь, как его скопировать. Я смотрю на птичье крыло и думаю, как сделать его частью устройства, как заставить его работать снова. Если бы мне нужно было строить орнитоптеры, я бы взяла крылья птицы рух. Я бы взяла их у живой птицы – с кровью и плотью – и прикрепила их к машине.

– Но это же невозможно! – выдохнул Тавнос.

– Девчонки частенько любят помечтать, – согласилась Ашнод и улыбнулась. – Но я думаю, что те, кто сделал нашего механического дракона, именно так и поступили. Они не стали копировать дракона, делать копию из металла и проводов, как это делали траны. Мне кажется, что они просто взяли живого дракона и стали его модернизировать, пока не заменили все составные части на искусственные, которые и лучше, и прочнее. В глазах женщины снова полыхнуло пламя.

– Нечего бояться живой материи, да и мертвой, если на то пошло, не надо бояться, – сказала она. – Живая материя – еще один ресурс, еще один инструмент в наших руках. Мы сможем сделать шаг вперед лишь тогда, когда откажемся от застарелой идеи, что живое – священно и неприкасаемо.

Она взглянула на Тавноса в упор и пожала плечами:

– Впрочем, это я так думаю. Мишра вполне может со мной не согласиться. Мне кажется, что ответ внутри тел живых существ, а не вне их.

Беседа принимала опасный, с точки зрения Тавноса, характер. Пытаясь направить разговор в нужное русло, он спросил:

– А где сейчас Мишра, как ты думаешь? Может быть, у него есть какое-то укрытие?

Ашнод отрицательно покачала головой:

– Сейчас ему не нужно скрываться. Он заставил своего брата делать именно то, что ему нужно, – тот носится по всей стране, разыскивая Мишру.

– Это и был его план? – спросил Тавнос. Ашнод задумалась на миг и снова отрицательно покачала головой:

– Не думаю, что у Мишры вообще был какой-то план. Что ему удается лучше всего, так это привести все и вся в движение, после чего он отбрасывает осторожность к чертям и отдается на волю судьбы.

– Безумие, – пробормотал Тавнос.

– А может, божественное вдохновение? – парировала Ашнод.

– Значит, он не посвятил тебя в свои планы, – продолжил Тавнос.

– Если бы он это сделал, разве сидела бы я сейчас здесь? – указала Ашнод на голые стены своих покоев. – Нет, конечно нет. И дело не в том, что он скрытный – хотя он и правда скрытный. Я на самом деле думаю, что у него не было никакого плана, когда он приехал в Кроог, но в чем я точно уверена, так это в том, что он весьма доволен результатами своей поездки. Тавнос вздохнул:

– Хотел бы я тебе верить.

Ашнод нахмурилась, затем развела руками.

– Вот что я тебе скажу, запомни это хорошенько. Мишра не из тех, кто упускает шанс, а все, что делает сейчас Урза – все эти полеты на орнитоптерах в поисках брата, – это шанс для Мишры, шанс нанести брату удар, да такой, от которого тот может не оправиться. А наш кадир – так он вообще готов объявлять джихад по любому поводу, например, из-за того, что кто-то вдруг толкнул его слугу или наступил ему на ногу. Так что будь готов – что-то зреет.

– Но ты не знаешь, что именно и когда, – сказал Тавнос.

Ашнод пожала плечами.

– Ладно, вот тебе еще одна подсказка, – сказала она. – Ты ведь, наверное, размышлял, как мне удалось пронести посох во дворец?

Тавнос ответил:

– Я просто решил, что во время праздника стражники не слишком тщательно выполняли свои обязанности.

Ашнод улыбнулась, ее лицо просияло.

– Помнишь черный посох из громового дерева, с которым я вошла в ворота? Ты увидел его в первый же день переговоров. Это тот самый посох; но никто не осмелится отобрать у женщины посох, на который она опирается! Да, череп мы пронесли тайно. Но золотые провода были вшиты в мой корсаж, а силовые камни вправлены в серьги.

Тавнос тупо глядел на стол. В ту ночь Ашнод собирала оружие под самым его носом, на его глазах, а ему даже в голову не пришло, что тут что-то неладно.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Да ничего особенно, – ответила Ашнод. – Все детали посоха были в нужный момент собраны, и получилось оружие. Точно так же будет и на этот раз – нужные детали соберутся в нужном месте и… – Ашнод сделала жест руками. – Ба-бах!

Тавнос встал из-за стола.

– Признаюсь, здесь есть над чем подумать.

Ашнод поднялась вместе с ним.

– Верно. Кроме того, ты будешь задаваться вопросом: «Можно ли ей доверять?» – Правильный ответ: «Нет, но прислушаться я обязан». Хорошо?

Тавнос кивнул и направился к двери. Ашнод окликнула его.

Она наклонилась и поцеловала его. Тавнос дернулся, как будто его ужалила оса.

Ашнод это не смутило.

– Это – мое спасибо. Спасибо за то, что не отдал меня инквизиторам. И за то, что пришел поговорить со мной. Ты отличный парень, – сказала она и улыбнулась.

Тавнос вышел от Ашнод и потер щеку в том месте, где она его поцеловала. Кожа была еще теплой.

– Урза, – пробормотал подмастерье, – где бы ты ни был, тебе нужно срочно возвращаться.

Честь сделать доклад перед Главным изобретателем выпала лейтенанту Шараману. В паре с другим пилотом он обнаружил в пустыне большой лагерь Мишры всего в нескольких часах лета на запад. Впервые с начала этой погони патрулям удалось засечь одну из машин Мишры, так что Шараман был доволен, что его работа наконец принесла плоды.