Война Григория Васина

В шатер влетел запылившийся после долгой скачки разведчик.

– Говоры, - потребовал свежих сведений Улгбек.

– Грыдень насчитывает тристо копый, десяток пушэк и два дэсятка тажёлой конныцы.

– Пушкы - это плохо, - сказал очевидную вещь Ахмед.

– Это нэ важно, мы просто смэтем эты трыста копый, - ответил уже хорошо расслабившийся кумысом Тагир, - ыграй громчэ анши!
– крикнул он к музыканту.

– Рэшэно, атакуэм на расвэтэ, - подвел итог военного совета Улугбек, - ордэнарэц, вэди жэнщин и принэси еще кумыса, отмэтим завтрашную побэду.

***

В шатре кхана рубежного гридня Гореслава, тоже состоялся военный совет.

– Шо каже, Милош?
– спросил кхан своего верного соратника высокого и широкоплечего молодого человека, которого Гиргорий принял за телохранителя. С Милошем кхан прошел уже множество боевых троп.

– Дозоры увидаху шпиенов Улухбека, ка ти указав ми их ни трогаши.

– Мыслю, шо Улухбек утакуе по утру. Захоче взяти урасплох, - Гореслав разложил карту и задумался, - пушки скрываху у шатрах, ка пойде тяжела конница, шатры откине и атакуе. Уся силища Улухбека у картафрактари.

Уверенность, с которой прогнозировал кхан Гореслав действия армии Улугбека, базировалась на огромном опыте боевых действий против горцев. Обычно горцы тяжелой бронированной конницей, картафрактариями, разрезали ряды противоборствующей стороны, а потом деморализованных солдат принимались добивать легкие конные отряды. Если завтра удастся, как следует обстрелять картафрактариев, и нанести им как можно больший урон, битву можно было бы спокойно свести в ничью. На большее кхан не надеялся.

***

После получения небольшого оклада, в рубежном гридне продолжились учения для новичков и мучения для бывалых десятников. Многократное повторение работы в строю копьем должно было сделать из разрозненных, и даже не приспособленных для военной службы людей единый боеспособный механизм.

– Куды ти, Сергуня, тыкаша? Андрюня, куды?
– кричал десятник Тарас на близнецов, - копьем уначале отбиваха, а потом ужо тыкаша. Гриня, нукась укажи блезняхам.

Я скорчил злобную рожу и показал, как нужно работать копьем. Сначала отбиваешь копье предполагаемого противника, а потом резким тычком всаживаешь оружие в его беззащитную плоть.

– Во, добре, - похвалил мои мытарства десятник, - ну кась повторяху.

Братья встали друг напротив друга, тоже скорчили злобные рожи, и принялись, что есть силы лупить копьем о копье. Весь остальной десяток сотрясался от хохота.

– Ну ка цить я казал, цить!
– снова кричал десятник на раздолбаев, - уначале отбиваха, а потом тыкаша. Цить, ироды!

Рядом с двумя близнецами, у которых еще детство в одном месте не перестало играть, молчун Никодим с легкостью гонял Серафима, Митрофана и Ивана, не разбирая, кто из них старше, а кто младше.

– Яки мидвидь, - восхитился силой соратника Петруха.

Однако Никодима похвала Петра задела за живое, видать, он устал от сравнений его с этим лесным зверем. И от всей своей израненной души он врезал Петрухе копьем прямо в щит, от чего Петр плюхнулся на свою пятую точку.

– Шуткую я, - обиделся Петруха.

– Добре, - крякнул десятник Тарас, - ище ума би тиби, Ниходим, и цены би тиби ни бываху.

– Кто слаб умом и крепок телом, приучать нужно к горному делу, - изрек я высказывание Петра первого, правда как мог Петр делать такие мудреные высказывания, когда русского не разумел, история умалчивает.

Копье Никодима просвистело в миллиметре над моей исстрадавшейся головой лишь благодаря моей хорошей боксерской реакции. Никодим же, не рассчитав своей силы, упал на бок. Наш десяток снова стал покатываться от хохота.

– А ну цить! Я казал, - охолодил пыл своего гренадера Тарас, сам же посмеиваясь в бороду.

Кстати весь рубежный гридень состоял из бородатых мужиков, только лишь у близнецов, Петрухи и других молодых ребят из соседних десятков усы и бородка только-только начинали проявляться. Между прочим, я сам уже пару лет носил небольшую аккуратную бородку и усы. Меньше бриться, да и защищает в холода - борода.

После упражнений с копьем, десятник раздал всем по короткому мечу, или длинному кинжалу, кому как больше нравится. На глаз длина лезвия составляла примерно сантиметров шестьдесят. Тарас поделил наш десяток на две группы, одна группа копьем била, как дубиной сверху вниз другую группу по щиту. Противоборствующей пятерке требовалось принять на щит удар копья и сунуть коротким прямым ударом клинок в предполагаемое тело противника.

– Уплотном строяху клинок долже быв укорото, - объяснял десятник нам тактику ведения боя клинком, - шо би ни поранив друж друже.

Но как говорится долго ли умеючи. Петруха несколько увлекся, замечтавшись о своих ратных подвигах, и полоснул по левой руке Миколы, на которой крепился небольшой круглый щит.

– Убю!
– крикнул пораненный Микола, и, забыв про воинскую дисциплину, кинулся на обидчика.

Он бил клинком наотмаш Петра, однако последний довольно уверенно защищался щитом.

– Пахли хоротки, жирдяха!
– намекая на заметно отвисший живот, отвечал Петруха.

– Убю, молокососи!
– в свою очередь Микола стыдил обидчика его юным возрастом.

– А ну цить! Я казал!
– рассудил поединщиков десятник, при этом шлепнув по хребту копьем как одного, так и второго.

– Может, товарищеский суд устроим, - решил я постебаться, - провинившегося пустим в расход, по законам военного времени.

Однако моя шутка произвела противоположный эффект, все мои соратники заметно напряглись.

– Гриня, идяха до ручья, воды несяша, - решил меня отослать от греха подальше Тарас, - усеходню кажая десятна сама еду сготовляха. Усем отдыхашу.

Ну что ж, вот я и начал подъем по карьерной лестнице в этом мире. Я - уже водонос, интересно, а водоносам полагается повышение жалования? Я схватил общий котел и пошел в ближайшую лесную рощу, где журчал чистейший и вкуснейший ручей. Все-таки как мало человеку нужно для счастья, обмыть холодной водой на ладонях мозоли, вдоволь напиться и умыть зудящее от пыли лицо. Спустившись в овраг я заметил того паренька, который сопровождал нашего кхана. Мальчишка опять плакал.

– Ты чего парень?
– сказал я, опустив свои ладони в ручей, - не пристало мужчине лить слезы по поводу и без.