Война, какой я ее знал

На первое место вышли задачи взламывания обороны врага изнутри. Ошеломленный и близкий к панике противник становился с каждым днем все менее способен оказывать организованное сопротивление; сражалась уже не немецкая армия, а то, что от нее осталось.

Осознавая это, генерал Паттон отдал командиру 12-го корпуса приказ первым форсировать Рейн в ночь с 22 на 23 марта.

За спиной у Третьей армии, занявшей рубелей на берегах Рейна от Кобленца до Шпеера, оставались толпы близких к безумию, ничего не понимающих немцев, а также ничего не понимающих… американцев. Все стремились на восток, при этом американцы наступали, немцы отступали; некоторые из передовых частей Третьей армии вышли на Рейн раньше, чем туда добежали преследуемые Седьмой армией остатки войска великого рейха. Когда американские дивизии ударили на прорыв через Рейн, они словно бы превратились в выпущенного из бутылки джинна, когда же на берег реки вышли немцы, то они… стали военнопленными.

В соответствии с планом в 22.00 в ночь с 22 на 23 марта солдаты 5-й пехотной дивизии 12-го корпуса налегли на весла десантных лодок. Атаке не предшествовала артиллерийская подготовка, не было предварительной бомбардировки целей с воздуха, даже десант не высаживался. Переправа прошла так тихо, так организованно, что в результате застигнутым врасплох оказался не только противник, но и свои.

Война в оставшиеся месяцы, если не считать отдельных очагов сопротивления, стала походить на прогулку по автостраде. Так оно в какой-то степени и было, по крайней мере, в определенный момент, когда две бронетанковые и две пехотные дивизии катились на север от Франкфурта к Касселю по обеим сторонам автобана. В то лее самое время десятки тысяч пленных немцев плелись по центру этой же дороги в южном направлении, причем безо всякой охраны.

Резервы Германии были истощены, организация тыла находилась в полном расстройстве, гражданское население металось в панике. Вышла наружу правда о творимых фашистами зверствах, а призрачные ожидания некоего неожиданного поворота войны растаяли. Миф о «национальном редуте» был развеян.

К концу марта передовые части Третьей армии завладели регионами Саксе, Кобурга и Готы{214}, находясь в предместьях Хемница, недалеко от Нюрнберга. Войска форсировали реку Мульде и в соответствии со спущенными сверху новыми планами развития наступления продолжали продвижение не к востоку, а к юго-востоку через Баварию вдоль границы с Чехословакией.

Если не считать Италии, на всех прочих фронтах ситуация также бурно развивалась. На западе все армии союзников форсировали Рейн. 21-я группа армий на севере вышла к Эльбе; южнее Первая армия [231] вышла к окрестностям Дрездена. Седьмая армия вошла в Нюрнберг. Русские взяли Вену и Данциг. Авиация продолжала эффективно поддерживать наземные войска на всех участках и направлениях.

12 апреля 1945 г. скончался Верховный главнокомандующий армии США президент Соединенных Штатов Франклин Делано Рузвельт.

P. D. H.

«Рейн, Рейн, германский Рейн»

11 марта 10-я и 11-я бронетанковые дивизии, одна в составе 12-го, другая – 20-го корпуса, сменили 4-ю бронетанковую дивизию в предместьях Вормса. Части 12-й бронетанковой дивизия 20-го корпуса наступали на Людвигсхафен, тогда как 10-я бронетанковая дивизия отправила штурмовую бригаду в Ландау. И, наконец, одна штурмовая бригада 12-й двигалась к Шпееру. Как только она достигла Шпеера, все пути за Рейн для немцев в зоне действий моей армии оказались отрезанными.

22 марта мы поставили своеобразный рекорд по взятию пленных – прежде нам не доводилось захватывать одиннадцать тысяч человек за один день.

Мы с генералом Уэйлендом и полковником Кодменом отправились из Саарбурга через Санкт-Вендель в Кайзерслаутерн, а оттуда, двигаясь через лес, покрыли расстояние еще километров двадцать в направлении Нойштадта. Здесь нам довелось наблюдать последствия самой масштабной бойни, которую мне только приходилось видеть в своей жизни. Немецкая колонна, состоявшая из орудий и множества телег на гужевой тяге, подвергалась атаке роты средних танков 10-й бронетанковой дивизии. Немцы шли по довольно узкой горной дороге, слева у них был довольно крутой обрыв, справа высокий, склон горы; танки же ударили прямо на них, так что деваться противнику было некуда. На расстоянии почти в четыре километра внизу виднелись свалившиеся с обрыва лошади и повозки. На дороге валялись тела раздавленных гусеницами танков, расстрелянных в упор лошадей и людей. Несмотря на гордость за успехи 10-й бронетанковой, мне стало жаль тех несчастных.

Вернувшись уже затемно к себе в штаб-квартиру, мы узнали, что части 10-й бронетанковой вошли в соприкосновение с подразделениями 6-го корпуса Седьмой армии в окрестностях города, называвшегося Шваним, таким образом замкнув кольцо вокруг немецких войск. Меня ждала телеграмма от Гроу, ставшего командующим Пятнадцатой армии. «Поздравляю с уловом: кроме двух немецких вы окружили и одну американскую армию», – прочитал я.

Устремившись к переправе в Оппенгейме в 22.30 22 марта, 5-я пехотная дивизия завершила форсирование Рейна 23-го. Прежде чем рассвело, на восточном берегу уже находилось шесть батальонов, [232] при этом общее число потерь составило двадцать восемь человек убитыми и ранеными.

В связи с переходом Рейна вышел вот какой казус. 21-я группа армий должна была переправиться через реку 24 марта, и, как рассказывают, чтобы не оплошать и заранее подготовиться к этому небывалому на Земле событию, мистер Черчилль написал речь с поздравлением в адрес фельдмаршала Монтгомери, чьи войска первыми в новейшей истории форсировали Рейн. На Би-би-си речь записали и по ошибке пустили в эфир, несмотря на тот факт, что Третья армия форсировала Рейн на тридцать шесть часов раньше.

Ввиду того что 10-я бронетанковая дивизия слишком углубилась в зону ответственности Седьмой армии, я, по взаимной договоренности с Пэтчем, произвел обмен 10-й на 6-ю бронетанковую дивизию, находившуюся на левом фланге Седьмой армии.

24 марта мы с Колменом, Стиллером и генералом Эдди, переправляясь через Рейн в Оппенгейме, остановились, чтобы поплевать на воду. Когда мы добрались до восточного берега, я намеренно споткнулся и упал, зачерпнув пригоршню немецкой земли, как бы повторяя жест Сципиона Африканского{215} и Вильгельма Завоевателя. Оба они, споткнувшись, обратили свою оплошность – дурное предзнаменование в глазах войска – в шутку, воскликнув один: «Вот я держу в своих руках Африканскую землю», а другой – то же самое, только «…Английскую землю». У меня в руках была Немецкая земля.

Затем мы полетели в штаб-квартиру 8-го корпуса, чтобы обсудить форсирование Рейна силами этого соединения в районе Боппарда. Данное событие произошло в ночь с 24 на 25 марта, а 76-я дивизия переправилась на тот берег в Санкт-Гоарсхаузене днем позже, в ночь с 25 на 26 марта.

В том, что мы переходили Рейн в районе Санкт-Гоарсхаузена, был, как я считаю, определенного рода знак, поскольку здесь находится Лорелей{216} – одно из священных мест в германской мифологии. [233]

Для 12-го корпуса форсирование Рейна прошло вполне гладко. Вся 5-я пехотная, два полка 90-й и большая часть 4-й бронетанковой находились на восточном берегу, и все было готово к тому, чтобы 6-я бронетанковая могла начать переправу утром 25 марта. В то же самое время части 20-го корпуса концентрировались в окрестностях Майнца, где мы решили построить железнодорожный мост, поскольку железная дорога стала важным источником поставок всего необходимого нашим частям.

План дальнейших действий предполагал направление одной штурмовой бригады 76-й дивизии на юг вдоль берега Рейна с целью взятия под наш контроль господствующих высот, важных для обеспечения прикрытия переправы напротив Майнца; далее 5-й дивизии предстояло форсировать реку Майн в окрестностях Майнца, а 80-й дивизии – перейти Рейн к северу от места впадения в нее реки Майн, в то же время 12-му корпусу надлежало пересечь Майн восточнее Франкфурта. Сборным пунктом назначался Гессен, куда нацеливался также и 8-й корпус. Желая подогреть в командирах корпусов дух здорового соперничества, я сказал каждому из них, что надеюсь на его прибытие в данный пункт первым.