Война кланов

– Да, ты говорил про них, – я улыбнулась, обнажив белые и острые клыки. – Причем не один раз. И даже не два.

– Ты же знаешь, что делать, мой кексик? – как и всегда, когда от него мало что зависело, Эш сохранял ровный, холодный тон, хотя я видела, как он напряжен на самом деле.

– Да, знаю. Не переживай. Все будет хорошо, – ответила я, выпивая виски.

Золотистая жидкость теплым комком скатилась в желудок. Теперь я не могла опьянеть так же быстро, как прежде, даже если бы и очень захотела – новый, совершенный организм не допускал подобных слабостей. Вот уж точно, вампир с алкоголизмом достоин уважения хотя бы за свое упорство в пристрастиях.

Эш много раз напоминал мне о том, что я должна говорить Викторию.

А чего не должна.

И если первое являлось правдой, и касалось моих чувств к вампиру, то последнее – моего обращения.

Нам было сложно обсуждать эту тему, но это следовало сделать.

Я знала, что Эш сожалеет о случившемся, о своей несдержанности. Но также я знала, что, сожалея, или нет, но уже ничего нельзя вернуть, или исправить. А расправа графини близка, и вдвоем мы вряд ли сможем противопоставить что-то целому клану, к тому же считающемуся одним из самых жестоких, даже по меркам немертвых.

Конечно, в клан входили и потомки Эша, преданные лично ему. И эти вампиры готовы были поддержать своего создателя, выступив на его стороне. Ольга потеряла бы часть воинов, причем часть значительную, ведь помимо потомков, в клане были и вампиры, просто симпатизировавшие Эшу. И пусть они бы не пошли против графини открыто, но и от атаки на Эша бы воздержались.

Однако, даже учитывая все это, Эш не был уверен, что сил на победу хватит. И потому не хотел попусту рисковать чужими жизнями. Ведь в случае проигрыша в войне графиня бы никого не пощадила.

Поэтому Эш попросил помощи у Виктория.

Вампира, что был старше и Ольги, и его самого.

Вампира, которого обратил покойный граф.

Вампира, который не убивал людей.

Но Викторий не согласился бы нам помочь, если бы узнал, как именно я умерла. Он был противником насилия, и без разговоров отказал бы Эшу, если бы только я рассказала, что боялась стать немертвой больше смерти.

Выбирая между ложью и жизнью Эша, я не колебалась.

К тому же, каким бы хорошим ни казался Викторий на первый взгляд, как бы он ни ратовал за жизни людей, он все равно бездействовал, позволяя графине существовать и творить жестокость. Я знала, что, если бы Эш не попросил, Викторий остался бы в стороне, просто наблюдая за тем, как графиня рушит наши судьбы. И это знание мирило легко меня с моим враньем.

– Иди сюда, зефирка, – проговорил Эш, раскрывая объятия.

Я присела к нему на колени, и он прижал меня к себе, заставив замереть.

Такие моменты нежности всегда начинались неожиданно и слишком быстро заканчивались. Сложно приучить себя к чему-то новому, если тысячу лет ты делал все ровно наоборот.

Вот и сейчас, чмокнув меня, Эш опустил руки, откинувшись на спинку кресла.

– Жаль, что ты теперь невкусная, – протянул он, делая очередной глоток виски. – Зато ты стала намного красивее.

– Вот уж спасибо, – фыркнула я.

– Пожалуйста, – он пожал плечами. – Ведь это правда. Знаешь, что я подумал? Прошло уже четыре дня после твоего обращения, а ты все еще не покидала замок…

Тут он запнулся, очевидно, вспомнив первую ночь, когда я пробыла на улице почти до рассвета.

Тогда Эш подумал, будто я не смогу жить вампиром. Тогда он напугался до слез, которых я даже не ожидала от него. Тогда он был со мной таким настоящим, что, несмотря на весь мрак моего нового немертвого положения, я была рада, что он, наконец, открылся мне.

Впрочем, после небольшой заминки, Эш продолжил, как ни в чем не бывало:

– В общем, тебе не помешало бы развеяться и привыкнуть к новым силам. А то ты только и делаешь, что терзаешь себя, и меня заодно.

– Наоборот, так я пытаюсь привыкнуть, – заупрямилась я. – Я же не могу просто пустить все на самотек!

Теперь он не мог использовать на мне внушение, хотя по-прежнему оставался гораздо сильнее меня. Но даже когда я была человеком, он не спешил применять эту силу, так что уж говорить про сейчас.

– Это извращение, зефирка, – фыркнул Эш. – У тебя будет вечность, чтобы научиться контролировать жажду. Никто не может делать этого сразу. Еще даже месяца не прошло, а ты уже хочешь добиться того, на что у многих уходят десятилетия! Лучше учись пользоваться силой и скоростью.

– Ладно, – вздохнула я, соглашаясь на время оставить свое занятие. – Пошли гулять.

Действительно, уже пора выйти из замка. Графиня не будет ждать, пока я улажу свои проблемы и привыкну.

– Так-то лучше, зефирка, – Эш улыбнулся, обнажив клыки, а потом поднялся вместе со мной.

Глава 2

Рука Эша лежала на моей талии властным, захватническим жестом собственника.

Теперь, после обращения, его объятия были той же температуры, что и мои.

Теперь каждое его прикосновение больше не обжигало до дрожи ледяным холодом.

Теперь его руки казались теплыми, как у простого человека, а потому приносили лишь удовольствие без, ставшей привычной, боли.

Вдвоем, не расцепляя объятий, мы вышли из замка.

Бархат ночи, уже не такой темный, как прежде, встретил нас слишком яркими красками. И от этого мое мертвое сердце дрогнуло, снова напомнив о нечеловеческой сути.

За те дни, что я провела взаперти, в тщетных попытках научиться обуздать жажду, я успела забыть, каково это, видеть глазами немертвого в почти полной темноте. Каково это – видеть глазами вампира.

В замке всегда горел свет. Совершенно бесполезная трата энергии, ведь и Эшу, и мне он был больше не нужен, а кроме нас двоих никого и не было. Но Эш никогда не считал расходы, а мягкое золотистое освещение ламп поддерживало хрупкую иллюзию комфорта. Глупо, но так я чувствовала себя хоть немного человечней.

Немного. Порой и этого достаточно для того, чтобы на секунду вообразить себя счастливой.

Действительно, так просто закрыть глаза и представить, что я и Эш всего лишь парочка влюбленных, затерянная в горах. Что нет сосущего чувства голода, нет вампирских клыков и алых глаз, а есть лишь тепло (тепло, что холоднее льда) наших тел, наши объятия, бесконечный виски и мрачный сумрак замка, первый этаж которого я успела изучить до каждой трещинки на стене. Что нет ни Ольги, ни грозящей нам опасности, а есть лишь наши разговоры, наши улыбки и наш смех.