Война на пороге. Гильбертова пустыня

Вот с флотскими было попроще. Террористы их как-то мало беспокоили, но когда Владлен выступил с докладом о том, что в июле—августе корабли Императорского Флота Японии проходят необходимый ремонт, совмещенный с частичной модернизацией, и принимают боекомплект, горючее и другие предметы снабжения и что это мотивируется необходимостью проведения крупных учений, старый адмирал сказал: «Готовьтесь к войне!»

...В последних числах августа Кирилл видел Владлена, и они нашли полчаса времени между прилетом-отлетом поговорить в пыльном Артеме о перспективах.

— Подписывается «Директива о немедленном решении проблемы Северных территорий», а это значит, начинается окончательная подготовка кораблей к выходу в море. Первый утверждает, что выход кораблей назначен на 27-е. Значит, 1-го они у нас.. Или 2-го. И остается гадать: это широкомасштабная провокация или небольшая война, — сказал Гном озабоченно.

— Чему быть, того не миновать. «Мои» группы выстрелят все равно, мне хотя бы с половинным успехом одолеть их. Контингента на веерное реагирование мне не хватает. Но буду стараться. Еще бы денег страна подкинула, сколько можно трясти мэрию? Они скоро за интимными услугами ко мне придут, — отвечал Владлен. Он был тих и сосредоточен. Даже одет как-то невзрачно. Сливался с тенью.

Теперь Кирилл понимал, что в этот день война еще могла быть «отменена», причем никакой утечки информации не произошло бы. Они бы остались в счастливых дураках, Япония просто провела бы в Восточно-Китайском море маневры, получила бы дюжину резких протестов от соседей, извинилась бы, и все бы успокоилось. И этот сценарий не прошел. Как поднятые с угрозой вилы не опускаются обратно в разбросанное сено, а опускаются на чью-то голову непременно. «Закон Гнома».

Спустя годы после войны Гном, не успевший на встречу к двум товарищам из-за тупости дорожной логистики, скажет своим военнообязанным слушателям в Нижнем.

«Необратимые шаги были осуществлены 29 августа. В этот день Япония начала полномасштабное развертывание на территории Метрополии системы Гражданской обороны. Тогда в осуществлении этой меры им настолько помог корейский "неправильный ядерный взрыв", что хочется считать его провокацией, но это — уже моя личная паранойя. А вы считайте это отягчающим обстоятельством, последней каплей. В этот день начинается активизация Т-групп, производится их массовая "дозаброска" и развертывание. Эта работа как раз потребовала сосредоточения всех усилий аналитических центров и заняла три дня: с утра 1-го сентября Т-группы были готовы начать "боевую работу". Три из них были обезврежены работником нашего, то есть вашего, Управления Владленом Оскаровичем Кугуше- вым, героем войны 12 года».

QtfMir [JtbtcMtbM* ЕЛ€НА fJcfiecjtitiHA

«Местность» (2)

2 сентября. Южная группа Курильских островов. Утро

... К концу дня они узнали, что «Мороз» пытался связаться с «Инеем» и сорвать высадку японцев на Уруп. Что с 95-ти километров, решив, что дело туг не дипломатическое, а военное, «Мороз» выпустил «Малахиты», из которых японские «Си-Спарроу» поймали восемь штук. Но четыре попали в цель. Японцы всадили бы нам «Гарпунов», но российские «Осы» их поймали. И, может быть, хорошо, что «Иней» со «Смерчем» развели вялотекущую перестрелку у Итурупа; по крайней мере, для двух других спрятавшихся за островами кораблей стало понятно, что «торг здесь не уместен». Дальше озверевшие японцы завалили нас ракетами, они выпустили с эсминцев все что было, а это 40—50 штук, потому что наши не успевали отплевываться «Осами», потом узкоглазые запустили ПКР с вертолета, и одна попала- таки в «Мороз». Погибло, по данным зарубежных информационных агентств, семеро. О них, как об официальной потере, и сообщила доблестная далекая Европа. «Мороз» потерял ход. Вертолет мы сбили, но японцы учуяли развороченный катер, и их поврежденный уже эсминец «Югири» вышел на ближний встречный бой. «Как школьнику драться с отборной шпаной?» Примерно так же, как поврежденному РК с эсминцем. «Разлив», договорившись по оглохшей связи разделиться, тут же потерял связь с «Морозом», а последнего ценою еще двух вертолетов японцам удалось утопить. Никто не спасся. Но и японский «Югири» после взрыва малой ракетой с умирающего «Мороза» почему-то начал тонуть. Японцы спасли остатки своего экипажа вторым эсминцем. А мы имеем спасшегося «летучего голландца»: ракетный катер «Разлив», голый, без ракет, но непобежденный. Мы имеем высадку противника на Урупе. Два потопленных японских ракетных катера «Хиябуса» и один эсминец «Югири» значились за Кунаширом, и по паре тех же утопло у Итурупа, притом эсминец «Асагири» картинно перевернулся и затонул. То-то праздник у Григорича. Хотя еще не вечер, конечно. Этот паршивец «Асагири» погубил наш доблестный «Иней»: шквальным артиллерийским ог-

гильбертова таыня

нем почти весь экипаж был убит, и спасательный плот наполнило три человека в разных званиях. Они добрались до Итурупа и доложили обстановку из кабинета Григорича прямо Первому в «мобильные уши».

Адмирал орал, как только может горлопанить настоящий флотский командир, но ничего сделать не мог. Связь способом «по-деревенски», или «по-свойски», работала много лучше служебной. В конце концов, адмирал плюнул на аналитиков — не все ли равно как была получена информация - главное, что в этом бою сложилась хотя бы ничья, а не тотальный облом.

Еще случились казусы, которые бывают только на необъявленной войне. Два рыбачьих баркаса устроили стрельбище по всем движущимся в небе точкам и ссадили в море два вертолета с десантниками и парочку моторных дельтапланеристов. По принципу «ишь, разлетались! Не балуй!» Григорич устроил дежурство стингернутой молодежи на скале и отчаянно ругался, что радиолокационной станции дальнего обнаружения на острове по сей день так и не установлено. Несмотря на все «Курильские программы», мать их растак! А тут — война, господа московские начальники! Григорич по хорошему боялся сбить своих. Но, как водится, своих там не было и в помине. Ни самолетов. Ни лодок. Ни кораблей.

Курильские дети вместе с ним торжественно играли первые сутки в войну, потому что началась она в последний день каникул, и почему бы не помочь взрослым повоевать. Правда, уже под вечер они увидели, как озарилось небо взрывами, и у кого-то засосало под ложечкой, и захотелось в школу, и стало вдруг страшно умереть, и все вдруг узнали, что капитан Матюхин с ракетного катера «Иней», прихрамывающий такой веселый моряк, убит. И вся его команда. А кто-то ел с ними рыбу этим летом и пел старые песни про «сяду-поеду на Дальний Восток» и про «на Дальнем Востоке пушки молчат, а молоденькие мальчики скучают без девчат». А кэп третьего ранга курил трубку, пускал колечки и гулял с девчатами по стене завода.

И не так уж много событий на Итурупе. Еще приезжали бизнесмены, министры и социологи. Забавные. Восхищались природой, обещали что-то ненужное. Каждый куриль- чанин все знал про своих соседей, а там, за морем, все было по-хитрому. По государственному. Но люди-то все видны, особенно если надуты своей образованностью, властью или деньгами. А в море выйдешь, чуть что — они и пшик, уже напуганы и хотят на материк. '

И скорее бы кончалась война... После первого боя—не боя люди на берегу забылись тяжелым сном, не расходясь, потому что настал конец света, а они были на острове, и это было хуже, чем узнать про пришествие вместе со всеми на Большой земле. А потом выяснилось, что японцы не ожидали сопротивления от наших баркасов и доложили своим, что, мол, полная бухта кораблей противника, и тогда все наши баркасы раздолбали. А что на них было-то?
– стингеры и пулеметы. Вой стоял на Итурупе, потому что подступила смерть. Погибли браконьеры, менты, налоговики и те, кто еще над ними и с которыми полагалось делиться рыбой и прибылью... вот вам и прибыль, ребята... «Прямо, как на Стеньку Разина — спустить регулярную армию», - плакал старый браконьер дядька Матвей, с прошлого года из-за ноги не выходивший в море. Вот и выжил.

В Хабаровске потом был салют памяти защищающих Итуруп, уже после войны. Выехавшие на Большую землю жены и подружки должны были бы повесить в рамочках выписки из книжки Гнома. Там было про славу их мужей и братьев. Но не повесили. Никто. Молчали. До книжек ли? Что теткам от художественного стратегического анализа о том, как тридцать дырявых баркасов с пулеметами-то не на каждом, с карабинами и «стингерами» дали бой неприятельской эскадре, остановили ее и все как один погибли? «Дураки они и сами под пули лезли, а чтоб раньше уехали и сразу же, им говорили...», — и дальше все слезы о том, что «ненавижу это паскудное государство... ту горькую землю.., где моря-то больше, чем земли...».

– По-моему, Сергей Николаевич, твои противники бросят ядреную бомбу куда-то в Корею или в Китай. Этот гриб я видел во сне и перепутать не мог. Нам тут многое видно с края земли.

— Спасибо, Григорич! Мировая общественность и так в ауте. Не впадай хоть ты... Не было еще настоящих бомб, но будут. Жди...Это япошки тренируются связь нам ронять. У нас такое тоже есть. Но пока у меня нет операции, под которую ронять.

— Что ж ты мне, чертяка, даже эсминца не послал? Ты что думаешь, мы от авианосцев тут стингерами отстреляемся? У меня некому больше остров защищать, пацаны остались да тетки.