Война семей

— Привет, Паулу, — Мона бросила молодому человеку тарелку, — лови!

Фрисби облетел вокруг Веласкеса, и уткнулся в ладонь Жерара.

— Фокус, фокус, — радостно закричала девочка. — А ещё Жерар умеет высоко в небо его подбрасывать, да?

— Ага, — Жерар крутанул тарелку на пальце, а потом резко швырнул вверх. — Мой рекорд — семьдесят метров. Клэр и твой приятель наверху, на втором этаже.

Павел поднялся по лестнице, заглянул в капсулу, в которой раньше стоял цилиндр — теперь там было почти пусто, только потёки жидкости напоминали, что раньше в этой комнате плавала девочка. Биркин и Эфраим сидели наверху. Стоило Веласкесу показаться на площадке, Клэр встала.

— Куда её? — спросил Павел.

— Пока в лабораторию, но похоже, она уже адаптировалась. Найдём ей приёмную семью, девочка привыкла, что у неё нет родителей, и отлично идёт на контакт. Если захочешь её навестить, я дам тебе адрес, но не сейчас, а через два-три месяца.

— Сейчас мне не до этого. Но спасибо, думаю, мне приятно будет убедиться, что с Моной всё хорошо.

— Не благодари, мы почти в расчёте, сеньор Геллер — отличное приобретение, — Клэр натянуто улыбнулась. — Эффи, не забудь, через два дня следующий сеанс, если не передумаешь, конечно. Тогда только в Службу контроля, но о нас — ни слова. Или людей убивать, назад дороги уже нет.

Эфраим часто закивал. То, что с ним происходило в последние два дня, перевернуло его познания о мире с ног на голову. Про первый этап, в лаборатории, он старался не вспоминать — фантомные боли до сих пор вспыхивали, их он давил усилием воли. Пытки продолжались сорок часов, с небольшими перерывами, зато потом он наконец почувствовал, как это здорово — быть магом. И очень хотел об этом рассказать хоть кому-нибудь.

— Не знаю, что тебя удерживает, — пожал он плечами, перед этим в течение десяти минут вываливая на Павла свои впечатления и демонстрируя фокусы с огненными шариками и кухонной мебелью, — ты пойми, это же другая жизнь. Да если в следующий раз ничего не получится, и я там умру, это лучше, чем сто пятьдесят лет ходить с блокиратором.

— Ты словно был слепым, а потом прозрел? — Веласкес мрачно оглядел кухню, похоже, после впечатлительного Эфа придётся делать ремонт.

— Да, так и есть. Что тебя удерживает?

— Независимость, — сказал Веласкес. — До прошлой субботы ты принадлежал себе, а теперь принадлежишь Шварцу. Я не знаю, что делают его подопечные, но не думаю, что мне это понравится. А теперь, сеньор Геллер, соберись, и убери эту дурацкую улыбку, от неё меня тошнит. Нам надо подумать, как найти твою Филипу, ты ведь в конечном счёте за это мне заплатил, да?

* * *

Поначалу Филипа Суарес не понимала, что от неё хотят. Она вообще плохо соображала, препарат, который ей вводили, погружал девушку в беспамятство. Когда она из него выныривала, то видела только одно лицо — Густаво Лурье. Поначалу тот монотонно задавал один и тот же вопрос — где сейчас Светлана Крамер. Филипа отвечала, что не знает, и ей снова пускали бесцветную жидкость в одну вену и рассекали другую, сцеживая кровь. Понемногу. От тела девушки отходили провода, они не могли влиять на её организм, но считать показатели вполне были способны. Густаво пристально следил за пленницей и данными на мониторе, иногда снимал браслет, и сжимал её руку, перепроверяя цифры.

С каждым разом пробуждение давалось всё тяжелее, она чувствовала, как жизнь постепенно вытекает вместе с кровью из быстро заживающих порезов. Потом направление вопросов резко изменилось — её начали спрашивать про Веласкеса, и наконец перешли к Эфраиму Геллеру. Тут уже она молчала из принципа. Филипа сама ощупывала ту зыбкую грань, за которой ей придёт конец, и убеждалась, что до неё ещё есть небольшой, уменьшающийся промежуток.

— Ещё два-три раза, и ты сдохнешь, — Густаво после очередного вопроса о Веласкесе положил окровавленный скальпель на столик. — Странно, что так упорствуешь, скажи, и я тебя отпущу. Какое тебе до него дело?

Девушка скосила глаза на левую руку, примотанную к подлокотнику. Она уже пыталась снять браслет, чуть подтолкнуть серебристый обруч, но предусмотрительные похитители вставили ей палочки поперёк пальцев. Такие, чтобы блокиратор был больше по диаметру, но вразнобой. Ободок цеплялся за них, и возвращался назад — её мучитель не рисковал, и не фиксировал браслет.

— Хорошо, — наконец сдалась Филипа. Умирать очень не хотелось. — Я послала Эфраима к Павлу.

Густаво довольно улыбнулся.

— Ну вот, — сказал он, — стоило молчать и вредить самой себе. Ты послала его — куда?

— У Веласкеса есть яхта, в Ньюпорте. Я попросила Геллера нанять его.

— Зачем?

— Чтобы он нашёл Светлану Крамер.

— С чего вы решили, что он её найдёт? И какое дело Геллеру до Светланы Крамер?

— Я составляла психологический портрет Павла Веласкеса, — еле слышно сказала Филипа, чувствуя, что снова теряет сознание, — он всегда старается довести начатое до конца. А Эфраим, он мой друг.

— Поэтому ты его защищаешь? Или ты сговорилась с нашими людьми? Что тебе известно о Нине Фернандес? Кто ещё из ваших поддерживает с ней контакты? Твоя мать, Нора Суарес, в этом замешана?

Девушка молчала. Одно дело — выдать посторонних людей, случайных знакомых навроде Веласкеса. И другое, заговорить о делах Семьи. Стоит начать, и пути назад нет, таких «рассказчиков» обычно не находят даже по частям.

— Значит, они сейчас вместе, Веласкес и Геллер? — не стал настаивать Густаво.

— Не знаю. Скорее всего, да.

— И как нам его найти?

— У Веласкеса есть дом, который ему купили Фальки. Наверное, он там, прячется, пока не разберётся, что к чему.

Лурье-младший обернулся в темноту, скрывавшую вход и человека, который там сидел. Человек поднялся, подошёл поближе, Филипа его узнала. Это был Майкл Ванетти, её босс и один из помощников Варгаса.

— Вы удовлетворены, мистер Лурье? — спокойно спросил он. — Полагаю, моя сотрудница больше ничего ценного не скажет. Сеньор Варгас рассчитывает её вернуть.

— Да, конечно, — Густаво протянул ему инжектор. — Здесь четырнадцать порций, хватит на две недели. И, сеньор Ванетти, теперь вы лучше нас знаете, где мог спрятаться этот Геллер. Синьор Гальяцци хотел бы получить его живым и в здравом рассудке, исключительно для дружеской беседы. И он не будет возражать, если доставят его ваши люди.

— А Веласкес?

— Он нас не интересует, делайте с ним, что хотите.

Глава 15

Глава 15.