Война все спишет
Шрифт:
— Какая мерзость, — Алексеев скривился — картинка действительно оказалась на удивление пакостной.
— Мерзость, согласен целиком и полностью, еще какая мерзость, — ухмыльнулся Фок, однако выражение лица стало жестоким.
— Однако как раз тот случай, когда созданное «творение» обращается против своего создателя! Я сей рисунок приказал немедленно размножить и по полкам распространить — лучше любой пропаганды сработала. Ведь в нашей столице до сих пор внятно не могут объяснить народу из-за чего весь сыр-бор разгорелся.
Фок аккуратно сложил листок и спрятал его в карман. Затем заговорил снова — голос звучал жестко:
— А тут все предельно откровенно — смотрите
— Пожалуй, стоит отправить это творение в столицу, пусть там подумают на досуге, что будет в случае поражения, — теперь зло хохотнул и Алексеев. Переписка со столицей наместника уже бесила — армия и флот воюет, а все необходимое приходится чуть ли не выпрашивать. Хорошо, хоть в деньгах перестали ограничивать, и почти все запрашиваемые средства казначейство отпускало без серьезных проволочек.
— Мы не имеем права проигрывать эту войну, тем более, что в военном отношении Россия гораздо сильнее. Да у нас армия гораздо многочисленней, артиллерия лучше. Только не нужно наши войска баранам вверять, они даже со львами поражения терпеть будут.
Фок засопел, он всегда раздражался в таких случаях, как и наместник, который начал вести беспощадную борьбу с тупицами, стараясь их задвигать куда подальше, или не давать власти в полном объеме. И постоянно советовался, выясняя, кто из генералов и полковников отличился в будущей войне с германцами. Так что многие при нем получили возможность резко продвинуться по служебной лестнице.
— Японцы серьезный противник, у них опора в виде хорошо подготовленного унтер-офицерского состава, который поголовно грамотен, умеет читать карту, у каждого блокнот, компас, свисток. И нам на подготовку нужно упор делать — во всех дивизиях унтеров по новым программам готовить. И в зауряд-прапорщики самых толковых и боевитых производить, раз государь такое право предоставил. Пулеметы нужны очень, патроны к ним — а расчеты мы и сами подготовим!
— Будут тебе «мадсены» — решено закупить не две сотни, а вдвое больше под германский патрон, на полсотни пулеметных команд. И еще полторы тысячи пулеметов заказали под русский патрон — хотя в копеечку вышло, по цене «максимов» приобретают, — Алексеев пристально посмотрел на Фока, и тот правильно понял его взгляд.
Поморщился, но ответил:
— Карабин с шарнирным штыком уже сделали, нашлись умельцы. И винтовки такими же откидными штыками оснащаем — пробную сотню. Гранаты и мины малыми партиями уже снаряжаем. А вот пулемет пока не выходит, хоть ты тресни. Я ведь на глазок знаю, все наощупь делаем, а времени у меня, сам понимаешь, не очень то и много. Знаешь — лучше японский патрон производить с остроконечной пулей — от него проку больше…
— Вначале на поле боя доказать нужно, что он необходим нашей армии. Тогда и на государя выходить можно. Но хоть что-то сделай — нельзя же одни ми планами на бумаге дело подменять.
— Да есть уже кое-что, но не совсем то, — пожал плечами Фок. — Но к началу осени будут образцы пулемета и штурмовой винтовки, просто не хочу сглазить. Несколько «арисак» мастера уже переделали — магазины двухрядные на десять патронов. Но это так, от нечего делать — для сравнения с нашей трехлинейкой, к тому же
пули остроконечные. Надеюсь, впечатление в столице они произведут благожелательное.— Вот и хорошо, и то хлеб, — несколько сварливо отозвался наместник, хотя в душе обрадовался — если Фок обещал, то делал, причем гораздо больше. И тяжело вздохнул:
— Ты на меня не обижайся, Александр Викторович, но я теперь о неприятном говорить буду. Отказался бы ты от китаянки — государь недоволен. Великого князя Бориса Владимировича отозвали в Петербург, судя по всему, за те крестины. Разрешение на свадьбу его императорское величество фактически не дало, передав на мое усмотрение. А это больше, чем намек, почти высочайшее повеление. Потому, думаю, в чине генерала от инфантерии тебе отказано будет, как и в большом кресте Георгия. Даже золотое оружие с бриллиантами не вручат. Поверь мне, так оно и будет…
— Не могу, Евгений Иванович, сам понимать должен, — глухо отозвался Фок напряженным голосом. — Хрен с наградами для меня, лишь бы других не обнесли. А то подло как-то получится.
— Этого не будет, — твердо произнес наместник. — На подобное государь никогда не пойдет. Ладно, раз ты твердо настаиваешь на своем решении, то разрешение тебе даю, царской опалы не боюсь. Да и не будет сейчас ее — мы с тобой пока нужны, и чтобы про нас не говорили, пока мы здесь управляем. Но ничего — будут еще у нас победы, тогда награждение замять труднее будет. Так что перетерпеть нужно, хотя для самолюбия обидно…
— Мы с тобой одной России служим, хотя царь с ней символизируется. Но и ты, и я, оба прекрасно понимаем, чем может окончить страна под его «мудрым» правлением. Но пока есть хоть малейшая возможность уговаривать монарха, то будем это делать…
Глава 29
— Видишь ли, если Япония потерпит поражение в этой войне, то это будет несколько иная страна, чем в той истории, ты понимаешь, о чем я хотел сказать, — Фок окинул взглядом гавань Порт-Артура, в которой кипела и бурлила жизнь — флот готовился к очередному выходу в море. Наместник только кивнул в ответ, и негромко произнес:
— Я прекрасно понимаю, что нам было бы гораздо выгодней, если Япония потеряет свое могущество армии и флота, и не будет представлять серьезной угрозы для нашего Дальнего Востока и Квантунской области с КВЖД. Дело за малым — как нам победить?
Прошло уже три недели после морских боев 7-8 июня, и русские корабли все эти дни спешно ремонтировали и вооружали. Начали прибывать по железной дороге первые 203 мм и 152 мм орудия, большей частью устаревших систем, вполне пригодных для установки на боевые корабли и вспомогательные крейсера с канонерскими лодками.
Порт-Артурская эскадра уже была готова к сражениям, за исключением «Рюрика» — тот спешно довооружали устаревшими восьмидюймовыми пушками и ставили внутренние перегородки из стальных листов, стараясь прикрыть этими импровизированными боевыми казематами, стоявшие на батарейной палубе 152 мм пушки Кане. «Баян» уже вошел в строй — на нем, на месте шестидюймовой пушки за дымовыми трубами, установили за броневым щитом новую 203 мм пушку, одну-единственную, что была в резерве на весь императорский флот. Но в таком перевооруженном виде, подобным тому, что был проведен на его «потомке» в 1916 году, этот крейсер теперь мог на равных сражаться с «Касугой», имея превосходство над ним в скорости. А по весу бортового залпа почти не уступал знаменитой «Асаме».