Война за океан (др. изд.)
Шрифт:
А время не ждет. Ветер опять крепчает. Вон видно, на баре грохочет огромная волна, завивает вихри. Трудно пройти будет вельботу.
— Твердите Муравьеву: парохода нет! Золото и каменный уголь есть, но Компания сообщает, что им не нужны. Не верят, что есть уголь. Товаров для торговли нет! Позоримся перед маньчжурами! Говорите Николаю Николаевичу тысячу раз: нельзя потерять Сахалин, смерти подобно.
Поцелуи. Объятия. У Екатерины Ивановны слезы на глазах. Быстро пошел по заливу командирский вельбот «Оливуцы». Тронулся баркас. Грустно было на душе, что Николай Матвеевич уехал.
— Я так и написал, что
— Вон Николай Матвеевич машет, — заметила Екатерина Ивановна. Она сняла платок и махнула в ответ.
«Он будет в Иркутске, а потом в Петербурге. В Красноярске побывает у сестры Саши…»
— Воронин пойдет крейсировать в южный пролив, — продолжал Невельской, невольно останавливаясь и оглядываясь на вельбот, который входил в полосу прибоя.
А ветер воет. Пески кругом шуршат. Сегодня Кате так грустно видеть все это.
«Оливуца» ушла, а в море, кренясь до рей, мчится какое-то судно. Очень отважный шкипер. Невельской занимается за столом, встанет, посмотрит в трубу — и опять за карту.
«Дальше озера Чля не велено нам ходить! А Березин пойдет рубить просеку в Де-Кастри. Петров — на Кизи и построит там пост. Теперь мука у нас есть… Рыба — в воде. На Амуре занимаем Кизи, на море — Де-Кастри, и все без страха перед китайской революцией. Чем сможем, будем торговать с маньчжурами…»
От Муравьева он потребовал в письме занятия Сахалина, устья Хунгари, устья Уссури, двух пароходов… Просил отказаться от действия под флагом Компании, а действовать от имени правительства. И теперь старался представить, как прочтет все это Муравьев.
…А китобой, убрав часть парусов, прошел бар и уже скользил по гладкой и тихой воде залива.
— Не боится! — заметил Невельской. — Этому только дай карты, он не откажется, как Иван Федорович!
Пришла шлюпка.
— Где домик губернатора? — спрашивали на берегу приехавшие по-английски.
— Американцы прибыли, Геннадий Иванович, — сказал Воронин, входя. Следом явился Орлов с гостями.
— Вот, желают видеть губернатора, — сказал Дмитрий Иванович. — Старый наш приятель.
Долговязый шкипер улыбался. Матросы несут два ящика мандаринов, мешок кокосовых орехов, бананы.
«Какая прелесть!» — подумала Катя.
В прежнее время Невельской наотрез отказался бы принять. Сейчас вспомнил он, как запрещал китобоям промышлять в Охотском море. Немного лет прошло. Теперь он понимает, что сначала надо решить многое другое. И вообще надо действовать не так. Голод учит.
«Но ведь это…» — хотел сказать он и посмотрел на жену. Она уже сдержалась. И по ее виду ни о чем нельзя догадаться. Он понял, она готова к отказу.
— Спасибо, мистер Шарпер, — сказал Невельской и приказал принять фрукты и орехи.
И он заметил, как засияли глаза Екатерины Ивановны.
В тот же день на судно послали свежей рыбы, зелени с огорода и мешки свежего хлеба.
Шарпер за обедом у Невельских разговорился. У него на судне свежие газеты. Новости, которые в них содержатся, придут сюда из Петербурга на будущий год.
Шарпер говорил, что мечтает завести свой пароход.
— И когда тут у вас на устье реки будет порт, я буду привозить товар.
Говорили
об Америке, о жизни там, о семье Шарпера.— У вас есть дети? — спросила Екатерина Ивановна.
— Да… Две девочки.
Шарпер признался, что у него есть сбережения и он мог бы купить пароход и привозить сюда из Америки все, чего не хватает русским.
На другой день Невельской, Екатерина Ивановна, Орловы и задержавшийся Воронин были на борту у китобоя. Екатерина Ивановна для дочерей Шарпера сделала кукол — двух русских баб в сарафанах.
— Очень тронут, очень обязан.
Шарпер прослезился.
«Слезы льет!» — удивился Воронин. Он только сегодня видел, как шкипер своей сухой костлявой рукой бил наотмашь матроса.
— Эти куклы будут напоминать мне о русских, которых я очень люблю!
Шарпер рассказывал, что кокосовые орехи он привез с Кокосовых островов.
— Есть несколько кокосовых архипелагов. Орехи зреют там круглый год… Я очень, очень тронут, — повторял американец, беря в руки кукол и жалко морща большое, желтое от загара лицо.
У него на столике фотография молодой женщины.
Шарпер отдал кипу газет. Он рассказывал, что в Штатах решились наконец отправить экспедицию в Японию. Ее будет возглавлять коммодор Перри [25] , очень смелый военный моряк, герой войны с Мексикой. Но тут же Шарпер добавил, что сам терпеть не может военных моряков.
Он предложил Невельскому купить у него продуктов. Конечно, подразумевалось, что платить следует, как и обычно при торге с китобоями, серебром.
25
Перри Мэтью Колбрайт (1794–1858) — коммодор (адмирал) военно-морского флота США. В 1847 г. командовал эскадрой во время захватнической войны с Мексикой. В 1852 г. был послан во главе большой эскадры в Японию (прибыл туда в 1853 г. за месяц до дипломатической миссии Е. В. Путятина). Под угрозой военных действий вынудил японское правительство подписать в 1854 г. договор, открывший американцам порты Хакодате и Симода.
Возвратившись на берег, Невельской приказал всем офицерам и матросам сдать серебро в обмен на ассигнации. У Невельского долго толпился народ, на столе набралась куча монет, всего рублей около четырехсот…
В этот вечер Екатерина Ивановна легла рано. Ей запомнились рассказы Шарпера про Кокосовые острова.
«Для них открыты все океаны… Да, Кокосовые острова! А мужу не позволяют занять удобной гавани. Но кто из американцев согласился бы годами сидеть на Петровской косе, как мой муж? Впрочем, у них, видимо, свои подвижники…»
Сквозь приоткрытую дверь она с жалостью смотрела на ссутулившуюся спину своего молодого мужа, который вместе с Ворониным и Орловым считал на столе рубли, четвертаки и пятиалтынные.
— Да, ты права, — сказал Невельской, вставая из-за стола и входя в ее комнату и, видимо, отвечая каким-то своим мыслям. — Нельзя нам жить дальше так, надо плавать и на Кокосовые острова, видеть мир, его просторы. Как ни ужасно наше Петровское, но сюда уже донесся ветер с Кокосовых островов… Я не собираюсь захватывать ни Японию, ни Кокосовые острова, но завести общение с миром, не сидеть за семью замками…