Война. Часть 1

— Ваши обвинения в отношении товарища Горбача не получили подтверждения, — Родос демонстративно прячет правую руку за спиной, — а вот относительно вас в Москве возникли серьёзные вопросы. Сдайте оружие, сейчас мы проедем в Управление НКВД, где я проведу официальный допрос.

* * *

— Вы не могли бы не курить в машине, товарищ Горбач…

Майор, молча сидящий на переднем сиденье «эмки» недовольно кривится и выбрасывает папиросу в открытое окно.

«Что за ерунда? Откуда он вообще здесь взялся, помнится Оля перед моим отъездом в Приморье сказала, что у неё в отношении Горбача есть подозрение в его участии в „заговоре Гамарника“ и что группа Главного Управления Госбезопасности, которую она вызвала из Москвы должна была заняться им вплотную. А тут он на свободе и на территории соседнего Приморья… Подозрительно».

Гамарник, бывший начальник Политуправления РККА, успевший застрелиться перед своим неминуемым арестом, унёс с собой в могилу имена многих людей, связанных с ним. Оля говорила, что настоящим мозговым центром заговорщиков был вовсе не Тухачевский, а Гамарник. По его замыслу, переворот должен был начаться с волнений на Дальнем Востоке, в самом отдалённом от Москвы регионе, охватить Восточную Сибирь и только затем должен был последовать «дворцовый переворот», физическое устранение растерявшейся и дезориентированной к тому времени «сталинской группы». Тухачевский, поначалу предлагавший подождать для выступления начала войны на Западе, в итоге согласился с мнением более опытного в политических вопросах Гамарника, так как этот план позволял контролировать время начала и место переворота.

Для осуществления своего плана, заговорщикам как воздух была нужна опора в армии: сорок дивизий ОКДВА были главной силой, способной решить исход восстания, поэтому лучшим вариантом для путчистов было участие в нём Блюхера, но вот с этим возникли основные проблемы. Строптивый маршал долгое время не соглашался на уговоры Гамарника, который на протяжении десяти лет сам был связан по работе с Дальним Востоком, ежегодно совершал туда инспекторские поездки, где непременно встречался с Блюхером, но тот тянул время, не мешая, но и не принимая активного участия в подготовке заговора. Мои магнитофонные плёнки дали в руки правительства неопровержимые доказательства против путчистов, вдребезги разбили их планы, но оставили не прояснённым «план Гамарника» и роль, которую он играл в заговоре. Впоследствии арестованные военные, не назвали имени Блюхера на суде, видимо до последнего надеясь на снисхождение от него (маршал входил в состав трибунала).

— Ты действительно веришь во всё это, видела какие-нибудь документы? — спросил я Олю тогда.

— Раньше не верила, думала байки, пока не нашла показания Оскара Тарханова, здесь в Хабаровске в материалах Особого отдела. Он служил в разведывательном отделе ОКДВА, был одним из связников Гамарника, всё подробно рассказал на допросе, вот только почему-то эти признания не вызвали интереса у следователей, я нашла протоколе резолюцию Горбача: «В архив».

— А почему в архив? Не проще ли было его уничтожить?

— Не проще, — отвечала подруга, — уничтожить единицу хранения трудно, надо вносить изменения в реестры, а так — документ навсегда оседает на полке, доступ к нему никто не имеет… ну за исключением неожиданного и очень усердного ревизора из центра, да и то имеющего поддержку наркома.

«Всё подозрительно…. медсестра Вера, сидящая слева от меня то и дело, как бы невзначай, прижимается ко мне бедром, мрачный сержант справа, время от времени поправляющий кобуру… или у меня паранойя»?

— Приехали, — облегчённо выдыхает майор, «эмка», не останавливаясь, ныряет под заранее поднятый шлагбаум.

«Санаторий „Океанский“, — успеваю прочесть я, — красиво… пальмы и сосны рядом растут».

Водитель глушит мотор и из-за открытой двери машины доносится рокот невидимого океана, а к резкому запаху табака в салоне примешивается аромат цветов. Перед небольшим одноэтажным срубом раскинулась круглая клумба с экзотическими цветами, за ним поднимается сосновый бор.

«Лепота, — полной грудью вдыхаю просоленный воздух, — мнительный ты стал, Сидор»…

Владивосток, ул. Суханова д.8, УНКВД по Приморской области.

11 августа 1938 года, 14:00.

— Та-ак… не желаешь, значит, правду говорить, — Родос встаёт из-за стола, подходит к окну, за которым открывается великолепный вид на бухту «Золотой рог», и открывает форточку. В тишину кабинета тут же проникают портовые шумы, звук пароходного гудка и шорох морского прибоя.

— Мне нечего добавить к тому, что я уже сказала, товарищ старший лейтенант госбезопасности,-…

— Тамбовский волк тебе товарищ! — кричит следователь, брызжа слюной вокруг.

— … чашка Петри с штаммами бактерий, что я передала доктору медицинских наук Ермольевой, взята мной из лаборатории НИИ-48 по указанию товарища Чаганова, — устало повторяет Оля, не обращая внимания на крики, — они предназначалась для проведения опытов по тематике Всесоюзного Института Экспериментальной Медицины… Я что арестована? Почему у меня изъяли орден, знаки различия и ремень?

— Нет, про «арестована» и дальше не надо… — Родос бегом возвращается к столу и заглядывает из-за спины стенографистки в протокол.

Его взгляд на секунду тонет в вырезе её летнего платья, вольнонаёмная сотрудница поощряющее расправляет плечи.

— Кхм, о чём это я? Ах да, — спохватывается следователь, — на этой чашке английское клеймо и надпись: «лаборатория доктора Флеминга». Кто такой этот доктор Флеминг?

— Не было там никакой надписи… — отвечает Оля, не поднимая головы.

— Вот на таких мелочах шпионы обычно и засыпаются, это тоже не пиши, Катенька, — молодая симпатичная девушка зарделась, — а наши специалисты не поленились, внимательно под микроскопом изучили чашку и надпись нашли…

Закончив фразу, стенографистка поднимает голову.

— … Итак, гражданка Мальцева, — продолжает красоваться перед ней Родос, — вы продолжаете утверждать, что, передавая эту чашку Петри в ВИЭМ гражданке Ермольевой, вы выполняли задание своего начальника Чаганова?… Что молчите? Да или нет?… Не хотите отвечать… Хорошо, давайте узнаем, что по этому поводу показывает ваш начальник.

— Начиная со «что молчите?» писать не надо, правильно, Борис Вениаминович? Наградив подчинённую поощрительным кивком, следователь величественно движется к телефону.

— Соедините меня с санаторием «Океанский», — грозно произносит он в трубку, — пусть пригласят к аппарату майора госбезопасности Горбача.

— Горбач тоже в «Океанском»? — захрипела Оля, — можно воды, пожалуйста?

— Что, нет на месте? — следователь кивает и указывает стенографисте на графин с водой, — разыщите, передайте что его вызывает следователь по особо важным делам Родос из Москвы. Это срочно!

— Вы отпустили заговорщика, — желваки заиграли на скулах девушки, — Чаганов в опасности.