Война. Часть 1

— Так и есть, там даже посёлка нет, имеются выходы руды на поверхность, можно добывать открытым способом.

— … да, пожалуйста сделайте, ещё хотелось бы получить сколько-нибудь неодима, — заметив в дверях кабинета Рокоссовского, машу ему рукой чтобы заходил, — неплохо было бы также составить список с подробным описанием всех известных месторождений, я договор пришлю.

— Сколько лет, сколько зим, рад вас видеть, Константин Константинович, — попадаю в крепкие объятия комкора, — куда получили назначение в Москву, Ленинград?

— Нет, в Сибирь, — засмеялся он, кивая на карту, — в Забайкальский округ, вместо Конева, места знакомые в двадцатых служил там, в Монголии. А вы почему моими местами интересуетесь?

«Дошли, значит, до руководства несколько дешифровок от Кима с предупреждением, что японские генералы из Маньчжоу-Го не оставили мыслей о реванше за Хасан. Решили усилить командование в Забайкалье „испанским“ героем».

— А это, просто очень богатое месторождение очень редкого минерала, — тыкаю пальцем в точку на карте, — вот здесь, очень ценного.

— Бывал в этих местах, — Рокоссовский внимательно рассматривает обозначения на карте, — почитай всю границу проинспектировал, на конях с разъездами Монгольской кавдивизии. В этом районе сплошные пески, редко встретишь маньчжурских пограничников. Я сейчас прямо из Генштаба, встречался с направленцем, так, судя по его карте, части Китайской Красной Армии находятся примерно в ста километрах южнее на правом берегу Хуанхэ.

— Удалось хоть поесть сегодня? — меняю пока тему.

— Только что из-за стола, но от чая не откажусь.

— Организуем, — хватаюсь за телефонную трубку, попутно включаю «глушилку».

* * *

— Такие дела, — прихлёбываю чай из своей кружки, — попали, как говорится, из огня, да в полымя. Конечно, радиоперехваты стопроцентной точности не дают, но по моим оценкам следует от японцев ждать крупной провокации уже в мае. Они начали подготовку к ней полгода назад со строительства ветки от КВЖД…

— Да я слышал об этом от направленца, — комкор понимающе кивает головой, — выходит по всему, что японцы хотят границу подправить, по крайней мере, перенести её на рубеж реки Халхин-Гол. Если это так, то трудно нам придётся.

— Почему?

— С дорогами у нас швах, — Рокоссовский с чашкой в руке подходит к карте, — от Соловьёвска до Керулена километров двести, просёлочная дорога, скорее даже направление на карте. Оттуда до Тамцак-Булака около двухсот пятидесяти, но уже шоссе… хотя когда я там был просёлок просёлком. Приличное шоссе по меркам Монголии имеется между Троицкосавском — Уланбатором и Тамцак-Булаком, но это больше тысячи километров, а железная дорога аж в Верхнеудинске, это ещё добавить двести километров.

— Проще нормальную дорогу построить от Соловьёвска до Керулена, а ещё лучше узкоколейку, что скажете, Константин Константинович?

— Может быть, может быть, от Соловьёвска до станции Борзя на КВЖД восемьдесят вёрст… — на минуту задумывается он, — но, пожалуй, всё же лучше узкоколейку от Борзи до Соловьёвска, её я могу сделать своими силами, а оттуда шоссе до Керулена силами местных с помощью нашего 57-го корпуса.

— А что если, пользуясь моментом, что японцы напали, ударить по ним и на юге Монголии? — выдаю мысли вслух, — а китайская Красная Армия ударит нам навстречу. Так получим сухопутный коридор с ними. Китайские товарищи будут поставлять нам руду, мы им оружие…

— Это вопрос политический, — удивлённо смотрит на меня комкор, — будет приказ — ударим, тем более что наступать придётся вдоль шоссе.

— Понимаю, буду работать над этим. Вы с Головановым уже встречались?

— Не успел.

— Обязательно надо увидеться, он ведь к вам в Читу собрался с инспекцией авиации округа. А что если завтра? Мы с ним затеяли на Софринском полигоне показ нашей новой техники для армейского и флотского руководства. Хотите, поедем вместе? Отлично, звоню Семёну Михайловичу.

Московская область, артполигон «Софрино».

9 декабря 1938 года, 09:00.

Скучающий часовой на въезде в полигон, издали заметив мой ЗИС, принимает бравый вид.

«Как изменилось всё вокруг с 1935-года… добротный КПП, аккуратно почищенная от снега асфальтированная дорога, изгородь… наверное всё же только со стороны шоссе». Костя притормаживает, начкар скользит намётанным взглядом по нашим с Рокоссовским лицам, даёт знак подчинённому и тот распахтвает ворота. Через десять минут мощный мотор выносит машину на вершину плоского холма.

«А где бревенчатые блиндажи наблюдательного пункта»?

Их место заняли бетонные капониры с бронеколпаками на крыше. У открытой железной двери сооружения, в специально отведённом месте курят несколько человек в военной форме и гражданке. Водитель подруливает к пустому автобусу, стоящему на большой, посыпанной гравием площадке. Рядом с ним устроена импровизированная выставка достижений отечественного ВПК. «Интересно будет посмотреть что новенького появилось у наших конкурентов из НИИ-3 наркомата боеприпасов (бывшего Ракетного НИИ)».

Не успеваем остановиться как неподалёку паркуется ЗИС Будённого, а за ним ещё несколько машин сопровождающих. Маршал принимает рапорт начальника полигона и проходит к экспозиции. Курильщики бегом занимают свои места у своих стендов, Рокоссовский обнимается с Головановым, а я спешу к своим.

«Подкузьмил нас Хруничев… одна молодёжь осталась в нашей, бывшей „звёздной“, ракетной лаборатории, как бы не опростоволоситься перед военными».

— Начнём с вас, товарищ Слонимер, — слышится рядом зычный голос Будённого.

— Докладывать будет инженер Победоносцев, — высокий дородный мужчина в гражданском с чёрной повязкой на левом глазу отвечает на рукопожатие маршала.

— Бронебойная бомба калибра 203 миллиметра БРАБ-203, — худощавый молодой человек начинает заученную речь, поворачиваясь к чертежу, висящему у него за спиной, а все слушатели смотрят на уменьшенный макет бомбы перед ним, — предназначена для поражения тяжёлых бронированных кораблей с бронёй толщиной до ста миллиметров. По конструкции схожа с бетонобойной авиабомбой того же калибра, но отличается тем, что в её боевой части имеется бронебойный наконечник конструкции адмирала Макарова с противорикошетной воронкой…