Война

— Восхвалённый господин Вэймин Ху говорит… — начал перевод толмач после долгой тирады китайского посланника.

Китаец вновь стал восхвалять свою страну, указывая на то, что русским нужно ещё доказать, что они могут бить маньчжуров, да и торговлю предлагал оставить на откуп купцам, договорившись в первое время о беспошлинной торговле, лишь по взятке чиновнику, которого укажет Вэймин. А в остальном, предметный разговор может быть тогда, как только хотя бы один большой отряд маньчжурских завоевателей будет разбит русскими воинами. При таких условиях Китай может позволить людям, пришедшим с Запада, оставаться в тех своих деревянных крепостях, которые они настроили по всем ближайшим рекам.

— Я благодарен господину Ху… — Албычев чуть сдержался, чтобы не добавить к фамилии китайца ещё одну букву. — Если у нас нет договорённостей, то Россия оставляет за собой право выслушать посла правителя чжурчжэней Нурхаци. Албазин — это единственное, что нам следует делить. И если говорить открыто, то моей империи можно и выждать, пока Китай окончит войну с чжурчжэнями.

Оба китайца покрылись странным оттенком светлого. На их желтоватой коже было не особо понять, наверно, они побледнели. Между тем, слащавая улыбка на лице Вэймин Ху сменилась гримасой.

— Воевода, прибыл разведчик… — в комнату, где шёл разговор с китайцами, вошёл сотник Рукин, вовремя, будто подслушивал разговор.

— Я покину вас ненадолго, нужно кое-что узнать, — вежливо ответил Пётр и вышел за дверь.

— И что говорить? — растерянно спросил Черкас Рукин.

— Просто помолчи и выжди время, — улыбаясь, ответил Албычев.

Дело в том, что ещё два дня назад прибыл разведчик со стороны Албазина. Новости были, скорее, хорошие, чем никакие. Маньчжуры оставили город и ушли. Да, забрали всё продовольствие, все пушки, многое из имущества, хотя не всё, видимо, не хватало возможностей унести. Стены города разрушили лишь частью, наверное, поленились. Вот и получалось, что Албазин после некоторого ремонта и строительства дополнительной линии обороны можно занимать основательно [в РИ Албазин, пусть и значительно позже, был взят китайцами, но после оставлен в полуразрушенном виде].

Но зачем же говорить о том, что маньчжуры сами ушли, если можно китайцам поведать, как русский отряд героически выбил их из города. Мол, была ошибка, за то Годунов повешен, а так наши воины и малым числом берут крепости.

— Всё, пойду я, — сказал Пётр и зашёл в комнату, где проходили переговоры.

Китайцы уже пришли в себя и, видимо, успели договориться о том, что именно переводить толмачу, который, как и догадывался Албычев, был, скорее, шпионом, чем только переводчиком, потому и мог немного добавить слов «от себя».

— Только что мне донесли, что Албазин после быстрого боя был взят отрядом русских войск и казаков. Добавлю, что их было меньше сотни воинов. Как только окончательно сойдёт лёд, мы отправим туда ещё войска, а сюда прибудут пополнения. У моей империи более двух сотен тысяч регулярных войск, тысячи пушек, десятки тысяч ружей и добрая конница, — сообщил Пётр.

Вэймин Ху не спешил продолжать переговоры. Нужно было хоть немного поразмышлять над новыми вводными. Если русские разбили маньчжуров, которых в Албазине должно быть не менее двух тысяч, то это большой успех, не учитывать который просто нельзя. Кроме того, это означало, что китайцы не успели переселить с тех мест дауров, чтобы у русских было меньше ясачного населения. Переселять же племя сейчас — это враждебные действия. А что, если и вправду русским удастся договориться с маньчжурами? Тогда тот Китай, который так дорог Вэймину, исчезнет ещё быстрее.

— Я буду говорить своему императору о том, чтобы согласовать с вами боевые действия, если маньчжуры продолжат наступление, — наконец перевёл слова посланника толмач.

На самом деле, поддавшись эмоциям, китайцы столь осмелели на фоне заблуждения о незнании языка русским дипломатом, что переговорили друг с другом о том, что нужно дождаться крупного сражения между двумя врагами и первыми выбить именно русских. Албычев жёстко посмотрел на переговорщиков и раскрыл себя:

— Я знаю ваш язык, потому всё понял, что вы сказали, — ошарашил китайцев Пётр, начав, пусть и с большим акцентом, говорить на языке империи Мин. — Сейчас, после оскорбительных слов о моём народе, я склоняюсь к союзу с чжурчжэнями. Потому, если китайское войско не выступит на Ляодун в ближайшее время, мы станем считать Китай своим противником. Сил хватит, чтобы сдержать вас, а чжурчжэни добьют.

Слова Петра Албычева, казалось, вбивают гвозди в гроб Вэймина Ху… Склонять фамилию китайца было бы неприличным. Он провалил свою миссию, но постарался отыграть назад.

— Я оскорбил вас, называя варварами и дикарями. Ныне я вижу перед собой человека, хитрость которого достойна двора моего императора. Я уполномочен заключить договор и разграничить территории, — сказал китаец унылым голосом.

Вэймин был наделён группой вельмож полномочиями заключить мир. Китайцы просчитывали максимум и минимум договора. Сейчас, когда раскрываются такие обстоятельства, как немалое войско русских и их победы, приходится договариваться по самому негативному для китайцев сценарию. При этом чиновники Поднебесной рассчитывали на то, что всегда смогут отыграть назад, заявляя, что их император ничего не подписывал. Чжу Ицзюнь вообще ничего в последние лет пять не подписывал, игнорируя свои обязанности.

Но тут же какое дело? Если ты столь слаб, что не можешь отстоять свою правду, то никакой документ не оградит от поражения. Всегда можно придумать повод, чтобы забыть о договорённостях. Но, так или иначе, в Москву уже скоро отправится договор, названный «Благовещенским».

Благовещенский договор о разграничении территории с империей Мин делал Россию в случае, если маньчжурам всё-таки и в этой реальности удастся завоевать Китай, враждебной по отношении к ещё не существующей империи Цин. Однако, он становился основой для будущего продвижения русских в дипломатических отношениях с Китаем.

Река Амур полностью становилась русской. Землями императора Российской империи также считались все территории на двести ли [70–80 км] на юг от Амура, как и верхнее течение Сунгари. Мало того, Россия получала земли севернее притока Амура реки Анюй. И пусть эти земли лишь условно китайские, и там обосновались маньчжуры, но теперь у России развязаны руки, и она может строить порт и закрывать даже вход в пролив… Татарский, так на карте государя написано.

Оставалось дело за малым — отстоять свои же земли.

Придётся тяжело. Сельское хозяйство ещё более-менее развито под Благовещенском, немного у Албазина, но продвижение дальше требует много еды и иных ресурсов, так как двигать русские границы будут воины и промысловики, а не хлебопашцы. Благо в войсках предусмотрено достаточное количество рыбацких добротных сетей, как и железных капканов на зверей. Да и имеется временное разрешение, сроком на год, чтобы брать ясак с податных племён не пушниной, а едой. Так что главное — это правильное управление всей этой стихией, тогда и толк выйдет.

Но почему государь так сильно хочет строить сразу большие корабли на Амуре? Куда он хочет, чтобы русские первооткрыватели плыли? Впрочем, скоро придут иные инструкции, там всё и будет описано.

Глава 5

Глава 5

Богемия. Город Гичин

15 июня 1618 года

Уже как месяц имперские войска топчутся по земле Богемии и Моравии. Не так представлял себе войну император Фердинанд. Во-первых, его войско пришлось разделить на две части, пусть одна из них и была сильно больше, чем иная. Дания… Как же взбесила она императора! Пора бы уже датчанам успокоится, жить с мыслями не агрессора а, чтобы еще больше не растерять своих территорий. Так, нет, они выказали поддержку чешским еретикам и концентрировали свои силы на границе со Священной Римской империей. Так что императору пришлось отрядить некоторые отряды для того, чтобы те стали напротив датчан и не дали им сильно вольготно и безнаказанно себя чувствовать.