Война

Однако в этом отношении у меня не было никаких твёрдых фактов — во мне говорила исключительно моя паранойя.

Нью-Йорк, похоже, каким-то образом усиливал эту паранойю. Как только мы причалили к пирсу, Барьер как будто отяжелел, словно всё aleimi– поле Нью-Йорка изменилось за время нашего отсутствия. В этой тяжести я ощущала окружавшие нас глаза, словно всё и вся здесь находилось под наблюдением практически беспрестанно.

Подумав об этом, я взглянула на Ревика и увидела, что он хмурится.

— Ага, — только и сказал он.

— Ты не должен читать меня здесь, — тихо напомнила я ему.

Он слабо улыбнулся.

— Когда речь идёт о тебе, и мы сидим так близко друг к другу, это не чтение, жена. Это слушание. Особенно когда ты не можешь закрываться щитами.

Я неосознанно потянулась к нему своим светом, но Ревик схватил меня за руку, жестом показывая остановиться. Он поцеловал меня в ладонь.

— Эй, — предостерёг он. — Будь осторожна, ладно? Мы скоро будем в отеле.

Я кивнула, но отпустила его свет с неохотой. В этом кратком послевкусии я ощутила проблеск того «что-то не так», накрывавшего город ещё сильнее.

Это ощущалось почти как конструкция.

— Может быть, — признал Ревик, крепче сжимая мои пальцы. — И ты права. Я тоже это чувствую. Ощущается немного похоже на Пирамиду. Но в то же время иначе.

Я кивнула. Заново устроившись на своём месте, я заставила себя пока что забыть об этом.

И всё же мысль о том, что кто-то мог поместить функционирующую конструкцию над всем Нью-Йорком, учитывая механизм сдерживания видящих, с которым мы только что столкнулись, а также всё произошедшее в Аргентине, заставила меня снова напрячься.

Контейнер тоже не был особенно комфортным.

Габаритные огни тускло горели по периметру основания пола — мёртвые, не органические. Сиденья были жёсткими, ремни врезались в кожу, хоть на мне и был надет бронежилет. Во всём контейнере витал резкий запах дезинфицирующего средства, настолько сильный, что у меня щипало в глазах.

Но в последнее время я стала намного чувствительнее к химическим продуктам, особенно к ядовитым. Я даже еле как переносила дым, что вовсе не упрощало мне жизнь, честно говоря, поскольку половина страны полыхала пожарами.

Кто-то накачал седативным всех людей.

Уверена, они сделали это в основном для того, чтобы люди не навредили сами себе и не попытались высвободиться, но я также подозреваю, что это делалось для того, чтобы они вели себя тихо.

Что бы им ни дали, это не вырубило их полностью — наверное, для того, чтобы их можно было прогнать через санобработку на другом конце. Единственным исключением была Тина, девушка Джейдена, которая лежала ещё неподвижнее, чем Джон.

По словам Балидора и Джорага, им практически пришлось её вырубить.

Потому что или так, или затаскивать её туда силой просто для того, чтобы пристегнуть к сиденью.

В защиту Тины надо сказать, что не так давно она видела, как убили большую часть её города; её ранили в ногу, когда Ревик использовал её как приманку, а потом мы фактически похитили её, чтобы доставить сюда.

О, а ещё я как-то раз ранила её разбитой бутылкой из-под вина.

Так что да, её опыт общения с видящими до сих пор не был изумительным.

Возможно, она пребывала в шоке или даже страдала от посттравматического расстройства.

Зная, в каком «восторге» она, должно быть, пребывала от перспективы отправиться куда-либо со мной и моими приятелями террористами-видящими, она, наверное, орала в голос, когда проснулась на авианосце посреди Тихого Океана.

Анжелина, которую я знала с художественной школы, а также Фрэнки, одна из моих приятельниц по тату-салону, выглядели реально обдолбанными. Они смотрели стеклянными глазами так, будто мы с Ревиком были призраками или, может, какими-то голографическими 3D виртуальными программами. Сложно было не смотреть на них в ответ, пока я возилась с ремнями и пристёгивалась к сиденью напротив них.

Они предоставили нам сиденья, как в обычном автомобиле, но с аварийными ремнями — полагаю, на тот случай, если им придётся перевернуть контейнер.

Я покосилась на остальных, закончив застёгивать последний ремень безопасности и стараясь удобно устроиться на жёстком сиденье из пеноматериала. Сасквоч тоже выглядел совершенно под кайфом, как и горстка других людей, которых мы вытащили из Сан-Франциско и прилегающих городов, поскольку их имена присутствовали в Списках Смещения.

Джон должен быть командиром этих людей.

Подумав об этом, я взглянула на Врега, наблюдая, как он пристёгивается к сиденью по другую сторону от меня, рядом с Джоном. Несмотря на его внешнюю невозмутимость любыми физическими тяготами, Врег выглядел измождённым. Эта последняя неделя, состоявшая из стресса, бессонных ночей, периодических побегов и сражений, поездок на лодке, перелётов, пробежек по Андам и поездок на джипах по изрешечённому пулями и наполовину обезумевшему штату Нью-Йорк… она сказывалась на всех нас.

По лицу Врега я понимала, что его рука болит.

Ощутив на себе другой взгляд, я повернулась и поискала его источник. Я встретилась с парой тёмно-синих радужек прежде, чем мой разум успел опознать их владельца.

Узнав его, я тут же застыла.

Взгляд Джейдена оставался остекленевшим, как у Фрэнки и Анжелины, и всё же он, похоже, пытался думать вопреки наркотику, сосредоточиться. По какой-то причине большую часть этих усилий он сосредоточил на мне, словно я была головоломкой, которую он не мог решить.

Когда я попыталась ободряюще улыбнуться ему, он вздрогнул, и на чертах его лица отразилось узнавание.

— Это действительно ты, — произнёс он. — Элли.

Я постаралась не хмуриться. Перед тем, как мы сюда забрались, Балидор заверил меня, что контейнер звуконепроницаемый, так что я знала — нет большой проблемы в том, что Джейден заговорил. Но эти пристальные взгляды начинали надоедать даже за те несколько непродолжительных бесед между нами.

Когда я покосилась на самого Балидора, который сидел напротив Ревика, он лишь вскинул бровь и взглянул на Джейдена.

Когда я проследила за взглядом Балидора, выражение Джейдена не утратило того озадаченного взгляда.