Воздушная гавань

Сразу с полтора десятка таких орудий хлестнули по ближним шелкопрядам в слаженно взвывшем вихре, исполненном ярости и веселья.

Зверодавы досконально изучили тьму всех без исключения туннелей в каждом из хабблов Копья. День за днем они трудились, готовые в любой миг столкнуться с каким-нибудь кошмарным порождением мира Поверхности. Их работа была жизненно необходима. Без зверодавов жуть с Поверхности могла вылезти из вентиляционных шахт или служебных проходов, чтобы наброситься на граждан любого хаббла, — и, когда вылезала, первыми жертвами почти всегда оказывались дети.

Мужчины и женщины, чей долг обязывал вставать на пути подобных тварей, по определению были уверены в себе, умелы, бесстрашны и отчасти безумны. Вдобавок, подумалось Гримму, конкретно эта группа безумцев жаждала поквитаться с обидчиками.

Пилоплети взмывали к потолку, чтобы вновь обрушиться вниз. Визжали расстающиеся с жизнью шелкопряды. Некоторые из людей в отряде Феликса поменяли свои пилоплети на короткие тяжелые копья, и когда кто-то из их товарищей ранил или оглушал очередного шелкопряда, рядом оказывался копьеносец, чтобы добить поверженного зверя.

Сам Феликс энергично вращал двумя пилоплетьми в каждой руке, нанося удары влево и вправо, с какой-то будничной монотонностью круша бронированные щитки и лишая чудищ конечностей. Одним быстрым движением он нанес нападавшему на Гримма шелкопряду жестокий удар, заставивший зверя рухнуть на пол и застыть без движения. Уронив одну из пилоплетей под ноги, Феликс обернул второй шею того шелкопряда, что терзал ногу Штерна, и ловко провернул металлические кольца оружия, затягивая импровизированную петлю.

Шелкопряд начал было бешено метаться, но Феликс просто навалился на него всем своим весом и прижал зверя к полу, не прекращая тянуть удавку, пока тройные челюсти с визгом не распахнулись.

Прикончив оглушенного Феликсом шелкопряда, Гримм зашел зверодаву за спину. Пробормотал: «Прошу прощения», точно нацелил лезвие сабли и вогнал его в тот же уязвимый участок у основания головы чудовища. Тварь сразу дико затряслась и дергалась еще несколько секунд, прежде чем безвольно обмякнуть.

Феликс осторожно высвободил шипы своей пилоплети, загнанные в шею поверженного шелкопряда.

— А что, ребятки, вовсе не дурно. Для своры резиношеих то бишь.

— Благодарю, — с заминкой кивнул Гримм. — Мистер Криди?

— Да, сэр!

— Немедленно тащите себя и мистера Штерна к доктору Бэгену.

Отдав этот приказ, Гримм вновь повернулся к Феликсу:

— Кто такие эти резиношеие, сэр?

Феликс коротко усмехнулся.

— Вот покончим с этой работенкой, и я непременно расскажу, как…

Зверодав резко отшатнулся, и его глаза полезли на лоб. Озадаченно проследив за его взглядом, Гримм тоже уставился на темный зев одного из коридоров, выходивших в облюбованный аврорианцами зал. Оттуда до них донесся хор истошных воплей, и вот уже вторая группа шелкопрядов, ничуть не уступавшая числом первой, наводнила этот широкий перекресток.

Гримм заорал во всю глотку, надеясь предостеречь сражавшихся, но остался не услышан и лишь беспомощно наблюдал, как с полдесятка зверодавов оказались сметены внезапным натиском и были погребены под лавиной щелкавших жвал и рвущих плоть ядовитых зубов. Их крики ужаса быстро сменились булькающими стонами отчаяния, но вскоре смолкли и они.

Следующими на пути второй группы чудовищ были двое боерожденных. Бенедикт постепенно брал верх над Сарком в затеянной ими вольной борьбе, и его кулаки двигались с такой быстротой, что Гримм едва их видел; Сарк же вел затяжную оборону, с не меньшей скоростью отбивая атаки юноши. Впрочем, оба вынужденно отвлеклись от схватки, стоило устремиться к ним новой волне шелкопрядов.

Выпучив глаза, Бенедикт пытался откатиться прочь от Сарка, но зловещего вида боерожденный его не отпустил, обеими руками вцепившись в отвороты его куртки. Уродливо ухмыляясь, он выгнул спину, опрокидывая Бенедикта навстречу бегущим шелкопрядам.

Но тут Бенедикт внезапно ослабил сопротивление и поддался напору Сарка, в свою очередь вцепившись в него. Ударившись спиной о камни, Бенедикт перебросил более крупного боерожденного через себя, отправив того в полет на несколько футов вперед, где тот столкнулся с передней шеренгой шелкопрядов. Твари облепили Сарка кошмарным живым одеялом, и тот совершенно исчез из виду.

До прибытия первой полудюжины шелкопрядов у Бенедикта осталось времени лишь на то, чтобы вскочить на ноги. Окажись на месте юноши он сам, Гримм уже счел бы себя погибшим, — но, рассуждая здраво, в отличие от Бенедикта он не был боерожденным.

С львиным рыком Бенедикт ловко увернулся от первой летевшей на него твари и выхватил из ножен саблю, чтобы разрубить вторую на подлете. Один шелкопряд ударился о его плечо и успел сомкнуть три свои челюсти на бицепсе, но Бенедикт, пошатнувшись от удара, все же воспользовался инерцией прыжка, развернулся и влепил тело зверя в двух его собратьев, отбросив тех в сторону, — в точности так, если бы тварь была пристегнутым к руке щитом.

Шестой шелкопряд ударил Бенедикта по коленям и, впившись зубами в бедро юноши, мощным рывком свалил того с ног.

— Спина к спине! — крикнул Гримм своим людям. — Держать позиции! Кеттл, ко мне!

Он зашагал к упавшему Бенедикту, на пути целясь и выпуская разряд за разрядом в массу бегущих шелкопрядов; двух передних ему удалось превратить в пылающие ошметья и тем самым выиграть для Бенедикта пару бесценных секунд.

Боерожденный юноша сумел парой удачных пинков освободиться от шелкопряда, повисшего на его ноге, и с криком гнева и боли поднял руку, чтобы припечатать второго о копьекамень пола, опять и опять, — пока тварь не отцепилась, скрутив длинное тело в луже лиловой крови и судорожно дергая шипастыми лапами.

Гримм и Кеттл достигли Бенедикта. Седовласый пилот принялся махать топором, сдерживая натиск наступавших тварей. Гримм же одним мощным рывком поднял юношу на ноги, не переставая колоть своей саблей еще одного готового напасть шелкопряда.

— Бриджет и Чудачка! — прохрипел Бенедикт. Кровь струилась по его руке и бедру, но на перевязку не было времени: угрожающе щелкая и визжа, враг продолжал наседать. — Их нужно вытащить!

— Держитесь рядом! — ответил Гримм. — Все за мной!

Подняв руку в перчатке, он принялся поливать энергетическими разрядами копьекаменные плиты в том примерно направлении, где в последний раз видел контуженную взрывом девушку. В сущности, своими выстрелами он никого не задел, зато горстка шелкопрядов, которые подбирались к ним с той стороны, занервничала и подалась на несколько футов назад. Гримм бросился в образовавшуюся пустоту и сделал следующий выстрел, сметая с дороги все новых шелкопрядов и постепенно продвигаясь дальше. За спиной он слышал и другие разрывы: подражая ему, Кеттл прибег к помощи боевой перчатки, чтобы сдержать основные силы этих тварей. Гримм чуть было не распрощался с жизнью, когда с потолка ему на голову прыгнул крупный шелкопряд, — но Бенедикт одной рукой дернул Гримма в сторону, а другой вскинул саблю, которой яростно пронзил зверя и, с секунду удерживая судорожно бившуюся тварь на вытянутой руке, сбросил ее затем с клинка, не забыв провернуть лезвие в сквозной ране. Отвратительное чудище покатилось прочь, рассеивая фонтаны зловонной крови.

Гримм продолжил методично освобождать дорогу, и едва сумел вовремя удержаться от очередного разряда быстро накалявшейся перчатки: выпустив его, он неизбежно попал бы в лежащее на полу тело бесчувственной Бриджет Тэгвинн.

— Окружить ее! — гаркнул Гримм. Лишь когда люди замкнули кольцо, он вернул саблю в ножны и нагнулся, чтобы взять девушку на руки. Она была рослой и оказалась тяжелее, чем могло показаться. Тогда Гримм использовал свое плечо как рычаг: подсунув его под руку Бриджет, он помог ей подняться. Девушка часто моргала, безуспешно пытаясь сфокусировать взгляд, но ее ноги, хоть и дрожа, сумели принять на себя немалую часть ее веса.