Возгарка I

— И как? Понравился вам их визит? — усмехнулся бледнокожий дохляк вполоборота. На лицо упали тени, в которых утонули и без того чернючие глаза. Могло показаться, что это череп таращится на меня провалами глазниц, но щетинистый подбородок испортил впечатление.

Я прикусила губу и отвернулась, внезапно вспомнив, как вздрогнула мама, когда холодные пальцы мертвяка схватили её запястье и потянули рукав вверх.

Подняв взгляд, я увидела опустевшую комнату.

Только занавески развевались.

Глава 6. Рихард фон Шнайт

— Девчонка живая? — осведомился Войко, отлепившись от стены трактира, когда я спрыгнул с покатой крыши кухонной пристройки.

Мышцы после приземления возмущённо заныли, сообщая, что пока не готовы переносить подобные издевательства. Неподалёку пара собак грызлась за кость, найденную среди объедков с человеческого стола. Слышались весёлые пьяные песни.

Пренебрежительно фыркнув, я показал штанину: пальцы ножницами раздвинули прореху в намокшей ткани.

— Только зажило, — почти плюнул я.

— Она тебя пырнула, что ли? — кустистые брови недоверчиво съехались. — Чем?

— Моим же клинком, — я дёрнул рукоять из ножен, оголяя дюйм лезвия, и вогнал обратно. Воздух с шумом покинул лёгкие.

Смесь негодования и неверия ещё перекипала во мне, как медь с оловом в раскалённом тигле. Вполне сгодится, чтобы отлить бронзовый памятник собственному высокомерию. Огрести от такой малявки… позор какой.

— Отчаянная, — прицокнул мой помощник, причём с явным одобрением.

Пальцы непроизвольно потёрли лоб, проехались по брови, зацепили оставленный Вальдемаром шрам… и тут же отдёрнулись, будто ожёгшись о щупальце медузы.

— Дурацкая случайность, — бросил я, не желая поворачивать лицо к старпому. — Следовало в назидание заставить её штопать. Не важно, возвращаемся на борт.

Я нахлобучил поданную мне треуголку, принял саблю и перебросил портупею через плечо, переступил с ноги на ногу… — Ах, ты ж, scheisse!

Мне пришлось опереться на спешно подставленное плечо товарища. Войко обеспокоенно открыл было рот, но под моим очень располагающим взглядом передумал выпускать из него слова.

Раневой канал успел закрыться, мышечные волокна сплелись, стенки повреждённой артерии и мелких сосудов соединились, восстанавливая кровоток, но, похоже, девчонка задела нерв, так что нога довольно остро реагировала на каждую попытку использовать её по назначению.

— Так ты её обработал? — спросил Бронислав, когда я закончил мысленно проклинать свою глупость и привалился к столбу конюшенного навеса. Лошади отреагировали на такую фамильярность недовольным храпом, но их дозволения не спрашивали. Пусть себе прядают ушами и гулко переставляют копыта.

— Нет, нажралась чеснока, — ответил я. — Пока не выветрится, её разум непроницаем. Да и наплевать, я достаточно её настращал, чтобы держала язык за зубами. Она мелкая, но на дурочку не похожа, болтать не станет.

По крайней мере, надеюсь. Детишки — они такие. Слово-то словом, а вот по секрету подружке рассказать… Это же не считается, правда? Такую историю пойди ещё удержи за зубами. Ладно, будем надеяться, что до нашего отбытия её мелкий язычок останется-таки завязан узелочком.

Я шумно выдохнул и перенёс вес на здоровую ногу.

Какая идиотская ситуация! Даже не знаю, назвать это драмой или фарсом.

Хотя самой малолетке мой визит однозначно показался безумным кошмаром.

Да, Рихард, запугивать маленьких девочек — самое то для отпрыска старинной благородной династии. До чего ты опустился? Подумать противно. Что дальше? На что ещё ты пойдёшь, лишь бы держаться подальше от собственного прошлого?

Ночной ветер принёс запах запечённой утки и свинины со специями.

Пожилая женщина вышла на крыльцо, подышать свежим воздухом. Полные щёки полыхали нездоровым румянцем. Она принялась обмахивать себя фартуком, пытаясь остудиться. Я узнал её по воспоминаниям Анны — это её бабушка, Радмила Седлакова.

Склочная старушенция заметила нас, недовольно вопросила:

— А чего это вы, гости дорогие, там в потёмках прячетесь? Коли к нам, так заходите, а коли нет, так идите мимо!

Похоже, нас приняли за потенциальных конокрадов. Я не стал разубеждать грозу рыжих поварят или советовать ей разбудить захмелевшего конюха, в чьи обязанности, несомненно, входит следить не только за овсом в яслях. Полагаю, бедолага и так вскорости получит все причитающиеся надбавки в количестве десятка ударов скалкой. Ах, да, это же их сосед… Тогда ему дважды не позавидуешь: госпожа Радмила в близких отношениях с его супругой.

Поразительно, как много совершенно никчёмной дряни можно зацепить, когда бросаешь невод в омуты чужой памяти. И страшно представить, сколько вампиров съехало с катушек, слишком увлёкшись чужими жизнями: особенной популярностью неизменно пользуются воспоминания о солнечных днях и голубом небе.

Так и не удостоив женщину ни чем, кроме пожатия плечами, я развернулся и похромал обратно в порт. Войко шёл следом, старательно держа серьёзную мину, хотя уголки его губ настойчиво разъезжались в улыбке.

— Вот даже не вздумай… — процедил я сквозь зубы.

Меня ещё потряхивало от нелепости событий и омерзения к себе.

Хорош герой! Затравил ребёнка так, что заикой остаться может.

Сколько ей лет? Девять? Десять? Нет, кажется, одиннадцать, просто мелкая. Поди, недокормленная. Всё равно, нельзя в столь нежном возрасте сталкиваться лицом к лицу с подноготной реального мира, где смертные беспомощны перед нами. Нужно ещё верить в утешительные сказки, которые рассказывают взрослые: что вампира остановит проточная вода, что он не сможет войти без приглашения, что чесночные гирлянды тебя защитят, а потому спи спокойно, крошка — кроме клопов тебя никто не покусает.

Эта крошка уже вряд ли сможет уснуть без страха.

Нога ещё немного ныла, но я уже не прихрамывал.

Ладно, возможно я сгущаю краски. Девчонка достаточно бойкая, чтобы пережить маленький эксцесс. Если она в состоянии пырнуть обидевшего её дяденьку, а потом ещё о чём-то расспрашивать, то ничего с этой рыжей мелочью не сделается. Разве что повзрослеет быстрее положенного, хотя, судя по воспоминаниям её старшей подруги — точнее сестры, как я узнал, — живётся этой Ярочке и так не сладко.