Вождь и призрак
Шрифт:
— Послушайте, дружище, у вас есть хоть какой-нибудь документ, удостоверяющий личность? Хотелось бы убедиться, что вы именно тот, за кого себя выдаете. Учтите, что автомат нацелен вам в брюхо не ради шутки.
— Какого черта?..
— Поменьше эмоций, подполковник, — прервал его Ридер со сдержанной угрозой в голосе. — Я играю в эти конспиративные игры достаточно давно и не поверю даже собственной бабушке, пока она не предъявит мне документы. А где ваши?
— Вот они, — устало ответил Линдсей, доставая книжку офицера Королевских ВВС. — Обычно я не требую чинопочитания, но…
— Значит, не требуйте и сейчас! Тем более что тот, у ко-,го оружие, главнее всех. Я кое-чему научился
Продолжая болтать, перескакивая с пятого на десятое, Ридер тщательно изучал идентичность предъявленного документа, даже попытался определить на ощупь толщину и плотность бумаги.
— Охота за фальшивками? — саркастически спросил Линдсей.
Ответная реакция Ридера была настолько неожиданной, что Линдсей принялся внимательно вглядываться в сержанта, словно только что увидел его в первый раз.
— Именно так, — откликнулся Ридер. — Парни из гестапо обзавелись типографией… Дом девять по Принц Альбрехтштрассе в Берлине. Они трудятся как бобры. Круглосуточно фабрикуют фальшивые бумаги. Потом внедряют своих людей в подполье, например, чтобы разнюхать тайные пути, по которым сбитые английские летчики доставляются из Брюсселя к испанской границе. Знаете, что, старина? Вы прошли проверку, к счастью для вас… Если бы вы не выдержали испытание, мне бы пришлось с наступлением темноты вас пристрелить…
Линдсей засунул свои документы в карман. Его удивило, как изменилась речь Ридера в четырех последних фразах… Если раньше это был разгильдяй, говоривший на кокни, то теперь Ридер вдруг заговорил как образованный человек.
— Да, кстати, — продолжал Ридер с холодной усмешкой, — вы не намного выше меня по званию. Я — майор. Армейская разведка.
— Я чувствовал в вас что-то фальшивое, — спокойно ответил Линдсей. — Извините, но вы сыграли чуть по-любительски. А я когда-то был профессиональным актером.
— Мне казалось, я играл вполне убедительно, — протянул Ридер, отбросив легкомысленный тон. — А что было не так?
— То, за что вас бы вышибли из Королевской академии театрального искусства. Вы переигрывали. Жесты, интонации и так далее. Надо быть экономным в выборе средств выражения — вот главный секрет! Достигать максимального эффекта минимальными средствами. Обучение искусству ничегонеделанья — это долгая история.
— Но для меня было важно одурачить этот сброд. Чего я и добился. Что за чудовищная толпа! Они жаждут купаться в крови, по крайней мере, многие из них. Без войны они не знали бы, чем себя занять.
— Мы не должны забывать, что на протяжении почти всей истории Балканы были колыбелью войн, — сказал Линдсей и добавил: — А зачем вам понадобилось играть эту роль, МАЙОР?
Они слезли с валуна и прохаживались вокруг вершины холма. Милич и другие партизаны, стоявшие поодаль, недоверчиво следили за ними. Дым, подобный облаку ядовитого газа, сползал с соседнего склона и нес с собой запах горелого мяса. Ридер наморщил длинный чуткий нос.
— Все Балканы воняют. Буквально все! Нам в Лондон поступает вполне достаточно информации, чтобы представить, что к чему. Никто тут никому не доверяет. Чужой, вновь прибывший автоматически попадает под подозрение. Это как в наших английских деревушках. Проживи лет двадцать безвыездно — и тогда тебе, может быть, ответят, который час. МОЖЕТ БЫТЬ!.. Как, по-вашему, отреагирует Тито, узнав, что к нему прибыла армейская разведка? Из того, что мы насобирали, известно: он — неврастеник, самый больной из всех этих болванов.
Линдсею понравилось
слово «насобирали». Пока они прохаживались, руки Ридера все время пребывали в движении. Пальцы бегали вверх-вниз по стволу автомата, словно Ридеру не терпелось пустить его в ход. Наверно, ему не хватало туго свернутого зонта фирмы Данхилл… Хотя… Линдсей продолжал играть в открытую:— Постарайтесь объяснить мне: зачем вы здесь? И зачем разжаловали себя в сержанты?
— Снова прикрытие. Мы сочли, что сержант будет в самый раз. Это придаст мне некоторый авторитет в глазах партизан. А офицер — увольте! Коммунистическая братия очень подозрительно относится, если им на голову сваливается офицер. Видит Бог, вы могли убедиться в этом на собственном примере.
— Не совсем. Однако вы собирались сообщить мне, что занесло вас в сей райский уголок…
— Я собирался? — Тень усмешки промелькнула в голосе Ридера. — Значит, вы меня спрашиваете? Ну ладно. То, что я вам сказал раньше, слегка сдобрив это жаргонными словечками, — святая правда. Я всего лишь дуэнья. Мне приказали: «Сопроводи подполковника авиации Линдсея на его пути с Балкан, Ридер».
— Кто приказал?
— Недурная филологическая задачка. Никто иной, как сам помазанник Божий! Полковник Браун.
— Он все так же курит свои вонючие сигары?
— Да, когда умудряется их раздобыть. Он просил передать вам привет. Думал, что вам здесь будет приятно это услышать.
— Значит, вы не радист? — мрачно осведомился Линдсей. — И у нас нет связи с внешним миром?
— Прошу прощения! — Усмешка сменилась легким возмущением. — До перехода в разведку я служил радистом. Имел отличные результаты по скорости передачи.
— И вы действительно где-то припрятали передатчик?
— Можете не сомневаться. — Ридер секунду помолчал и продолжил язвительным тоном: — Подумать только, старина, что делается?! Вся наша жизнь зависит от дурацкого ящика, напичканного проводами. Мы должны вывезти вас отсюда, и все, что нам нужно, — незаметно для окружающих послать радиосигнал, подготовить посадочную площадку, чтобы «дакота», присланная из Африки, смогла тут приземлиться… Еще, конечно, нужна сама «дакота». Пустяки, не так ли?
— Майор, я только что сообразил одну вещь, — подумал вслух Линдсей. — Вы столько времени уделили моим документам, но ваших я еще не видел.
— Однако вы их не спрашивали…
Чуть раньше неподалеку от них появилась Пако. Коротко переговорив с Миличем, она стала прогуливаться в сотне ярдов от англичан. Линдсей исследовал армейскую книжку, врученную ему Ридером. Он раскрыл коричневую жесткую обложку и рассмотрел страницы, временами бросая взгляд на окружающих.
— Эта блондинка Пако, — прошептал Линдсей, — говорит по-английски получше вашего. На самом деле она наполовину англичанка — по материнской линии. Думаю, вам стоит знать это заранее. Из соображений безопасности. Она партизанка…
Ридер, взял удостоверение, протянутое ему Линдсеем, и оно незаметно исчезло в его кармане. Отдав коричневую книжечку, Линдсей никак не мог выкинуть из головы слова, недавно произнесенные Ридером: «Парни из гестапо обзавелись целой типографией. Дом девять по Принц Альбрехтштрассе… трудятся, как бобры… фабрикуют фальшивки…»
— Сдается мне, вы по уши втрескались в эту девчонку, подполковник, — неожиданно заявил Ридер.
— Что за чушь? — взорвался Линдсей.
— Факт первый: интонация, с которой вы произнесли ее имя. Факт второй: во время нашей беседы вы практически не сводили с нее глаз. Вы следили за каждым ее движением так, словно перед вами богиня. Факт третий: выражение вашего лица. Как только я заговорил о ней, на нем явственно стало читаться: не суй свои вонючие лапы не в свое дело!