Вожделение бездны

Минуту поглядев на беседу со священником, редактор понял, что сегодня счёт будет иной, но при любом исходе его кабельное дело уже выигрывает, ну и классно.

Отец Анисий тоже чувствовал смятение интервьюера, но, будучи христианином, не стремился побить задиру камнями. Он ждал и ни на какой "Ролекс" не поглядывал.

– Почему - нет?
– удивился Кутузов.
– Ведь вы проповедник, исповедник, пастырь, а души наших современников отчаянно ищут помощи квалифицированных наставников.

– Современники могут получить искомую помощь в храме. Многие получают. Невоцерковлённые - тоже Божьи твари и тоже часто получают помощь, не совсем понимая откуда, но тем не менее.

– Но ведь зло - есть?
– уныло и как-то хрипло спросил Кутузов, сникая и

огорчаясь неведомым напастям. Тоска подкралась по венам, остудила язык.
– У меня вот… жена умерла…

Инфернальных оговорок он от себя не ожидал и ни под каким видом не собирался вклеивать в телебеседы "Шоу толка" свои личные прецеденты.

– Царство ей небесное, - перекрестился отец Анисий.

Камера добросовестно проследила за правой рукой священника и перешла на остекленевшего Кутузова, который, сам не понимая, как это возможно, медленно повторил за отцом Анисием его жест, будто ведомый.

За кулисами народ, включая и бледно-зелёного продюсера по гостям, и невозмутимого редактора, и необычайно оживлённых операторов, и остолбеневшую уборщицу, - сотворил крестное знамение, и Кутузов почувствовал, почти увидел, как осторожно вздрогнули в сочувственном порыве сердца всех, кто расслышал его скорбное признание. Никогда в жизни он не чувствовал никаких там этих единых порывов и, будучи стопроцентным эгоцентристом, даже не допускал подобного в

мыслях. Неслыханно изумившись, он разволновался, задрожал и потерял нить беседы, и без того уж истончившуюся до неразличимости.

Священник понял и, давая собеседнику время отдыха, сказал:

– Ваша позиция, насколько я понял её, отражает смятение очень многих людей и,

разумеется, не только наших современников. Этой проблеме столько же лет, сколько первородному греху, если можно говорить о летах в этом контексте.

Кутузов обратился в слух, позабыв о своей роли. Он видел, что молодая уборщица, повисшая было на плече оператора, не чуя себя, вытянулась лунным лучом и готова запеть. Её лицо излучало восторг, и это было видно, хотя в глаза Кутузову

прицельно били софиты. Почему, чуть не закричал он, - почему такое волнение? Что случилось? Что такого сказал он и что сказал отец Анисий, отчего полетел весь его умысел?

– И вся коварная затея змея провалилась, - словно расслышав мысли Кутузова, отметил священник.
– Как вы думаете - почему?

– Провалилась?
– эхом отозвался ведущий.

– Да, затея змея провалилась. Книга книг прямо говорит нам об этом.

– Я наизусть её знаю, там нет о провале… - слабо восстал ведущий, который уже не вёл.

Пестроте реакций на это сообщение позавидовал бы любой артист: главный редактор замер, будто услышал в эфире призывы к свержению существующего строя. Уборщица

светло улыбнулась и обмякла. Оператор навёл покрупнее на лицо священника, ожидая

уличений, проверок по тексту и прочего. Продюсер по гостям нервически хихикнула, не поверив ушам (такой красивый мужчина, а Библию наизусть знает!..); персонал

студии закурил по углам. Кабельные телезрители понемногу начали звонить в студию. Один отец Анисий воспринял это сверхъестественное заявление Кутузова так мирно, будто погоду передали.

– Сейчас многие люди могут видеть нас. Надо дать телезрителям что-то полезное, иначе зачем они тратят время на смотрение!

– предложил Кутузову отец Анисий.

Анжелика снова хихикнула: ведущему предлагают поработать! Ловкий парень этот отец Анисий!

– Конечно… - слабо согласился ведущий.
– Многие люди вообще перестали понимать, зачем эти средства массовой информации так бурно плодятся и так никчёмно размножаются.

Кутузов был готов спрятаться на груди у священника, свернуться под рясой, укрыться под огромным блестящим крестом, золотисто-мягко лучившимся под агрессивным светом студии, - только бы скорее всё это кончилось! Правую руку жгло, и всё сильнее. Она, как чужая, бессмысленно пошевеливала пальцами.

– Отражение мира по кусочкам - попытка возвращения в полноту райского видения, когда всё было видно и слышно, и можно бесперебойно общаться с самим Богом, и

ничто человеку не мешало, и не было расстояний, а вместо времени была нормальная вечность, - объяснил отец Анисий.
– Сейчас, интуитивно понимая ущербность своей неотмоленной дуальности, человек лихорадочно создаёт каналы и канальчики, чтобы купно восстановить былое поле непрерывистой благости и красоты. Технологическая революция, при всей своей заполошной бессмысленности, один-единственный настоящий смысл всё-таки содержит. Вся эта жадная мировая деятельность по производству никому, казалось бы, уже не нужных информационных продуктов, всё

это кипение креативности, - это наш общий крик и порыв к Нему. Мозаично-калейдоскопичный,

неосмысляемо переполненный поток информации обрушает любую личную попытку понять его, но не стоит и пытаться понять его, совсем не стоит. Он есть проявление каждого, как переводная картинка; то, что раньше, до технологий, хранилось в душах, вырвалось наружу, и мы заметили, как нас много и какие мы разные, и всем стало страшно.

Пока немой ведущий глотал воздух, в прямой эфир дозвонились озадаченные зрители. Анжелика, брошенная на телефоны в помощь режиссёру, вывела первый вопрос.

– Отец Анисий, вы так вдохновенно говорите о прессе, что мы смущены. Она гадкая,

лживая, продажная, а вы поёте ей почти гимны. Как же так?
– риторически спросила женщина предпенсионного возраста.

Пастырь не удивился. Вся его повседневность состояла из повторений-мать-учений, поскольку иным людям действительно уши неизвестно зачем даны.

– Я люблю СМИ только за это: микрозеркала, - перешёл он на мирскую семантику.
– Вертятся, зайчиков пускают. Иногда отражают фрагменты мира. Чаще искажают, но и это всё субъективно. Главное - тенденция; я понимаю тенденцию: вернуть полновидение, полночувствование, утраченные первыми людьми после грехопадения,

когда они стали смертными. Современные СМИ борются со смертью, хотя, конечно, не понимают этого.

– И всё?
– глуповато спросил Кутузов, уже смирившийся со своей ролью ведомого.
– Сумма СМИ есть отображение всеобщего богопознавательного порыва? Это тотальное безобразие называется борьба со смертью?

– Не судите. На вас устремлены тысячи глаз. Вас очень внимательно слушают сейчас, и даже дети.

– Скорее, вас, отец Анисий, - начал приходить в себя Кутузов, и правая рука, чуть не сгоревшая после крестного знамения, наконец немного похолодела.