Возлюби врага своего

Лютер провел меня в землянку, вырытую в земле, из трубы которой шел дым. Спустившись по лестнице внутрь этого помещения, я в свете керосинки увидел знакомое, но изможденное лицо полковника Курта Бенемона.

Он сидел за столом и разговаривал с одним из «Иванов», одетым в гражданскую одежду. Увидев нас, Курт на мгновение замер. Он разглядывал меня в надежде вспомнить, а опознав, пришел в невиданный, почти детский восторг.

— Кристиан, дружище, какими судьбами? — заверещал полковник, — Ты опять пришел со своим Крамером вытаскивать нас из этого дерьма!? — спросил он, вспомнив блокаду.

— Я иду домой, — сказал я уставшим голосом, снимая с себя сырую экипировку, — мне надоело воевать в этой дыре. Я уже полгода скитаюсь по этим лесам.

— А где, где же капитан Крамер? — спросил меня Курт, надеясь, наверное, на поддержку против сгруппировавшихся русских полицаев.

— Последний раз капитана я видел в марте 43 года еще под Велижем. Я тогда после операции «Тритон» еле оклемался. Благодаря одному «Ивану» я остался жив после тяжелейшего ранения, он меня почти вытащил с того света. Я взял его с собой, этот парень хочет вырваться и уехать из этой страны. У него ведь руки по локти в крови своих же соплеменников.

— О-о-о! Нам не хватало еще одного такого «Ивана», а так уже почти полный комплект, — сказал полковник с негодованием.

— В чем дело, господин оберст!? Мне Лемке доложил о ваших проблемах с полицаями, я вроде бы так слегка тоже в курсе, — сказал я, стараясь не нагнетать обстановку.

— Наше дело, Кристиан — дрянь, многие наши солдаты больны и ранены. Многие устали воевать. Многие хотят даже сдаться в плен к большевикам. Ты не знаешь, где сейчас наши войска? У нас вообще нет никакой связи с нашими основными силами.

— Я знаю, — сказал я и косо посмотрел на «Ивана», сидящего с нами за одним столом.

— О, мой друг, Крис, ты можешь не волноваться по его поводу, это мой человек. Говори же скорее. Мне не терпится узнать настоящую правду.

— Я могу сказать тебе одно. У нас есть только два варианта. Первый, это прорываться в Финляндию через Синявинские болота и Шлиссельбургскую крепость, что маловероятно. А второй вариант, как ни прискорбно, это сдаться в плен к большевикам. Я недавно узнал от одного надежного источника, что уже в конце сентября русские взяли Польшу и теперь они на границе Германии. Американцы взяли Францию, Голландию и стоят по её другую сторону. Все! Все! Война, мой господин полковник, увы, закончена! Всё! Это полнейший крах нашего тысячелетнего рейха.

— Я не могу поверить в это! Гитлер же снял с Африки весь корпус Роммеля. С Балкан и Франции тоже были брошены войска на восточный фронт. Неужели это действительно конец? Неужели, когда мы в январе отступали от Ленинграда, все уже было известно. За что, за что я скитаюсь с этим потрепанным войском почти целый год! В январе 44 года, Кристиан, русская вторая ударная армия окружила нас в районе Красного села. Я чудом вырвался из этого ада почти с тысячей наших бойцов. Мы шли на запад, но там везде, везде уже были эти русские. Вот так и бегаем теперь по их лесам, собираем тех, кто хочет вернуться домой.

— После прорыва из кольца, когда вы, господин полковник, шлепали босиком по русскому снегу, убегая от рассвирепевших «Иванов», мне в начале марта 43 года фюрер в Берлине лично вручил этот «Железный крест». Так вот, упомянутый вами капитан Крамер сказал мне еще тогда в Берлине, что после Сталинграда русские за два года войдут в нашу столицу. И это обязательно случится. Мы сейчас в глубоком тылу, а за нами по следу идут войска НКВД, которые уничтожают такие группы, как мы. Нельзя сейчас сидеть на одном месте, нужно идти, идти на север к финнам.

— Нас сейчас сдерживают эти пьяные «Иваны». Они не хотят уходить из России. Эти ублюдки полицаи, предатели и уголовники подчищают все, что в свое время мы не успели вывезти. Они даже и думать не хотят о прорыве через Финляндию, — сказал полковник.

— Я вот, что предлагаю. Необходимо разделиться на несколько мелких групп и без всяких боев уходить на север в Норвегию в Трондхейм. Там еще вполне вероятно, что осталась наша база. Я думаю, что нам не стоит тащить за собой тех, кому и тут хорошо на их Родине. Необходимо уже завтра собрать всех командиров групп и выработать стратегию. Русские стоят перед Берлином! Они стоят перед своей победой! Сейчас, накануне своего триумфа они вряд ли будут серьезно думать о своих тылах. Они прекрасно знают, что мы все в мешке. Но потом, потом, когда войска вернутся назад в Россию, они вновь пройдут по этим местам и добьют нас. Сейчас пока не поздно нам надо выходить и пользоваться этим обстоятельствами, — я старался говорить убедительно, как учил меня полковник Шестаков.

Полковник Бенеман, глазами полного отсутствия оптимизма посмотрел на меня и сказал:

— Кристиан, я знаю тебя еще тогда, когда ты прикрывал наши задницы, выводя из блокады. Я даже представляю, что мы и на этот раз прорвемся в Финляндию или в Норвегию. А что дальше? Там же нас тоже никто не ждет. А если и ждут, то только для того, чтобы сразу же повесить!

— Я, полковник, так не думаю. Финны в этой войне были нашими союзниками, да и еще свежа в их памяти оккупация большевиков накануне этой войны. Я думаю, там есть, где спрятаться и дождаться, когда победители разделят свою победу.

Сам я четко понимал бесперспективность всей этой затеи, но сейчас, сейчас просто было необходимо вселить в этих людей веру в свое спасение. Я прекрасно знал, что тот маршрут, который я указывал, как маршрут надежды, полностью блокирован войсками НКВД. Всего узкая полоска побережья Ладожского озера могла стать полоской веры в спасение, но уже в плену русских.

Со слов русского полковника Шестакова главной задачей его подразделения была полная нейтрализация предателей, дезертиров и полицаев, служивших Гитлеру. Только они представляли опасность, так как, попробовав крови своего народа, они продолжали свои бандитские вылазки. Разрозненные немецкие войска, скрывающиеся в русских лесах, напоминали скорее жалкие остатки уставших от войны людей. Они просто вынуждены были идти, в надежде на свое выживание, на поводу у своих бывших слуг.

Сбор младших командиров был намечен на утро следующего дня. Необходимо было принять последнее и правильное решение по спасению более трехсот человек бывших солдат и офицеров вермахта. Русские, несмотря на разногласия, тоже выслали своих представителей на это общее собрание. Чувствуя мою поддержку и еще нескольких русских вместе с Царевым, полковник Бенеман начал собрание:

— Господа солдаты и офицеры! Обращаюсь к вам с целью сложить с себя полномочия вашего командира. Сейчас каждый из вас, каждый из ваших подчиненных солдат, надеявшихся на прорыв и воссоединение с нашими основными силами, предоставлен сам себе. Каждый из вас в этот ответственный момент должен сам для себя принять свое решение. Русские войска перешли границу Польши и Германии, и война уже через несколько месяцев закончится. Мы обречены на смерть в этих лесах и болотах вдали от своих семей, родных и близких. Шансов прорваться к нашим основным силам, практически нет. В такой непростой ситуации есть только два варианта. Первый, мы всей группой выходим из леса и складываем оружие. Мы сдадимся в плен и сохраним свои жизни. Вариант второй, мы разбиваемся на мелкие группы и выходим на границу с Финляндией, чтобы прорваться в Норвегию на нашу военную базу Трондхейм. Я могу заверить вас, что с нашей стороны еще будут жертвы, не каждый сможет дойти до намеченной цели, но я верю в вас, мои солдаты. Мы с вами прошли всю Европу, так дойдем же и до её конца. А сдаться «Иванам» в плен мы сможем в любое время. Вы со мной мои солдаты? — спросил полковник, надеясь на дружное одобрение.

Правда после его заключительных слов наступила гробовая тишина. Никто не мог себе представить, сколько нужно пройти до Норвегии, и чем закончится этот крестовый поход измученных людей. Я, видя, что агитация полковника не удалась, обратился к солдатам сам:

— Господа, для нас наступили трудные и даже может быть трагические минуты нашего противостояния с русскими. Однозначно, что прорваться в сторону нашей Родины нам нереально. Концентрация войск там такая, что большевики сидят в своих окопах задница к заднице. Но радует нас только одно, что они сидят к нам спинами, а мы в их тылу щупаем их жен и наслаждаемся их плотью. Пусть, пусть «Иваны» идут к нам. Их ждет там настоящее оружие возмездия. Фельдмаршал фон Лейб еще в 41-м в Шлиссельбурге оставил для нас секретные запасы продовольствия и оружия, которые ждут нас еще со времен блокады Ленинграда. Мне известны эти тайные склады и известно, как к ним подобраться. Кроме этого я знаю, где находятся многие царские сокровища Петергофа, которые должны были быть вывезены в Германию еще в 43 году. Я предполагаю, что Финляндия и Норвегия находятся пока в состоянии войны с Россией. Так что, кто решил сдаться в плен, у вас есть шанс. Истребительные отряды НКВД ждут вас в Синявине с распростертыми объятиями.