Возлюбленная бессмертного. Метка убийцы Богов

Благословенная Судьба, прошу, возьми мою жизнь, но пощади Кая!

Я шептала молитвы и вроде даже верила в них. И все же, я чувствовала, что прошу Судьбу не о том. Ведь Кай убил Касдэю, чтобы спасти меня. И это был его выбор. А значит, я не имею права просить Судьбу обменять свою жизнь на его. Он бы не хотел этого. Он бы предпочел умереть сам…

Нет! Я задыхалась. Нет, я не могу этого допустить! Только не это! Нет!!!

И я продолжила молиться. Продолжила просить Судьбу пощадить Кая.

Спасти его любой ценой. Даже ценой моей жизни.

Глава 14.1

Не может все закончиться так. Я ведь… убийца Богов! Я что-нибудь придумаю. Я убью кого-нибудь, но спасу его!

Я пыталась не то успокоить себя этими мыслями, не то побудить к действию. Но я была совершенно беспомощна. Мне некого было просить о помощи, некуда было идти.

Бродя кругами по саду, я обращалась с молитвами к друзьям Кая, к старейшим, кем бы они ни были, к Латэе. Но они то ли не слышали меня, то ли игнорировали — скорее всего, второе.

Я ходила из комнаты в комнату, размышляя о том, что я могла бы сделать — и ничего не могла придумать. Чувство вины точило мое сердце постоянно, непрерывно. Время от времени меня накрывало волной черного отчаяния, и тогда меня начинали душить рыдания. Я презирала себя за эти слезы сильнее, чем когда-либо — Кай нуждается во мне, если не в моей помощи, так хоть в присутствии духа! И я снова и снова принималась раздумывать, чем я могу помочь ему. И снова не могла найти ответа.

Мне его не хватало. Как же мне его не хватало! Я никогда не испытывала ничего подобного. Эта боль была… многогранной, многоликой, выворачивающей. До невозможности мучительной. Я задыхалась без него, отчаянно нуждалась в нем каждое мгновение. Но при этом… я не могла смотреть на его вещи. Не могла заставить себя вернуться в нашу спальню.

Так прошло два дня. Почувствовав физическую слабость на третий день, я поняла, что все это время ничего не ела. Я и не помнила о еде, однако… мне было неоткуда взять ее, даже пожелай я поесть. Интересно, как скоро я умру от голода? Этот вопрос нисколько меня не напугал. Умру и умру. Кому какое дело?

Каю есть дело. Я не имею права сдаваться! Выйдя в сад, я осыпала Латэю мысленными ругательствами. Мои претензии были потоком бессвязной злобы на себя, на нее, на весь мир. И все же что-то разумное в них было. Кай просил ее обо мне позаботиться. Если ей дорог сын, то она должна ценить то, что так много для него значило. Даже если она меня ненавидит. И я сама должна поступать так же. Должна ценить свою жизнь вопреки ненависти к самой себе.

По возвращении во дворец я обнаружила там стол, накрытый на одного. Что ж, видно, мои молитвы кто-то да слышит.

* * *

Я сидела в гостиной у окна, невидящим взглядом уставившись на знакомый пейзаж.

Прошло уже две недели.

Как скоро… это случится? И когда случится, даст ли хоть кто-нибудь себе труд рассказать мне об этом?

Я и в самом деле ничто. И я чувствовала себя ничем совершенно. За один день моя жизнь перевернулась с ног на голову и лишилась какого-либо смысла. Если первое время я и старалась возродить в себе присутствие духа ради него, то теперь… с каждым днем я все глубже и глубже погружалась в состояние странного оцепенения.

Мне случалось слышать о вдовах, умерших от тоски. Они переставали есть, переставали двигаться и просто постепенно угасали, не пытаясь и не имея возможности бороться с охватывающей их меланхолией.

И теперь я поняла, что именно вводило их в это состояние. Невозможно постоянно чувствовать невыносимую боль и вину, и ненависть к себе. Невозможно гореть такими чувствами слишком долго. И когда ты перегораешь, от тебя мало что остается. И в тот момент, когда твои силы кончаются, тебе уже нечем их возродить.

– Теперь я вижу, что ты и в самом деле любишь моего сына.

Я перевела отсутствующий взгляд на Латэю. И когда она успела прийти сюда?

– Я могла бы подумать, что это просто чувство вины, но я слышала это в твоих молитвах — ради него ты пойдешь на что угодно. Все это время я тоже размышляла, что мы могли бы для него сделать. И кое-что придумала.

Мое сердце вздрогнуло, встрепенулось, волнение мгновенно привело меня в чувство. Она что-то придумала? Значит, надежда все еще есть?..

– Что ж, скажи мне, смертная, на что ты готова пойти ради Кая!

Я не медлила с ответом ни секунды:

– На все! Вы и сами отлично это знаете. Что я должна сделать?

* * *

– Он не согласится.

– Так заставь его согласиться! Уговори его, пригрози чем-нибудь. Это единственный выход. Неужели ты оставишь его гнить в тюрьме, позволишь им казнить его, и это после всего, что он для тебя сделал?

– Конечно, нет! Но Кай… просто на это не пойдет.

– Пойдет, если ты будешь убедительна.

Мы с Латэей приближались к тюремной башне — выглядела она немногим менее нарядно, чем любая другая. Только не имела окон, и выход здесь был только один.

Мы уже обсудили план вдоль и поперек, хоть он и был до нелепости прост. И все же Латэя не упускала случая повторить мне его еще разок-другой, на всякий случай — видно, она не самого высокого мнения об умственных способностях людей.

– Башня защищена от магического воздействия изнутри и снаружи. И колдовать в ее пределах тоже нельзя — стены тюрьмы не пропускают внутрь человеческую энергию. Впрочем, Кай уже все равно лишился большей части магической силы, так что на его помощь и так рассчитывать не приходится.

– Я все это помню, можете мне не повторять! Сейчас нам лучше сосредоточиться на том, как убедить Кая согласиться на это.

– Скажи ему, что твоя жизнь и так немногого стоит, а без него будет и вовсе лишена смысла. Разве это не так?
– фыркнула Латэя.

Я раздраженно выпустила воздух из легких. Мамашу Кая выносить нелегко. Нелегко согласиться подчиняться во всем женщине, Богине, которая нисколько не уважает тебя, ни в грош не ставит твою жизнь. Но ничего другого мне просто не остается.

Войдя в башню, мы оказались в длинном коридоре, облицованным светлым камнем, испещренным эоланийскими символами. В дальнем его конце можно было увидеть начало винтовой лестницы. В передней части скучал, сидя на диване, одинокий стражник.

Тюрьму Боги охраняют не так тщательно, как могли бы — на это Латэя и рассчитывала при составлении своих планов. Два вооруженных элийца стерегут заключенных, приносят им воду и еду, пропускают посетителей. И, что самое главное, не стремятся выполнять все свои обязанности как должно — дежурство в тюрьме тоже своего рода наказание. А еще в пределах башни они лишены магии, точь-в-точь как заключенные. Все это дает нам хоть и небольшой, но шанс.