Возлюбленная Верховного Бестиара

Богдан усмехнулся:

– А если я не хочу этому учиться?

– Отправь меня назад. К Михаилу.

Это совершенно не способствовало достижению моей цели, но за все эти годы я так устала лгать, изворачиваться, притворяться, что сейчас могла позволить себе эту кратковременную передышку. Тем более что я не сказала ничего особенного.

Странно, но в отличие ото всех мужчин, которых я знала, усталость не сделала его старше. Напротив, она будто обнажила в нем черты, те самые черты, которые делали его молодым. Как будто он снял маску, показывая мне того Богдана, которого я знала. Просто самую чуточку повзрослевшего.

И от этого было невыносимо больно.

Настолько, что мне в самом деле захотелось услышать от него :«Убирайся!» Или чтобы он действительно отправил меня в Авенну. Вместо этого он произнес:

– Нет.

Так, словно обрубил саму возможность моего предложения, а еще возможность моего побега. Хотя бы такого.

– В таком случае я требую, чтобы ты…

– Ты требуешь, Алина?

Он поднялся так стремительно, что я не успела продолжить. Несколько шагов – и вот он уже нависает надо мной. Снова хмурый и злой.

– Да, я требую, – не спеша подниматься, произнесла я, – человеческого отношения. Я не прошусь к тебя в подруги или возлюбленные. Но я считаю, что общаться как цивилизованные люди и бестиары, мы можем.

На этот раз на меня в упор смотрел он. Долго, молча, так невыносимо тяжело, что я чувствовала собственное сердце как кусок свинца. Который кто-то запихнул ко мне в грудь и каким-то чудом или же рунной магией заставил биться.

– Я не стану общаться с тобой, – жестко произнес он, – как ты того требуешь. Ты не вправе ничего требовать. Особенно от меня, Алина.

– И чем же ты такой особенный? – снова полыхнув внутри, я вцепилась в подлокотники кресла, чтобы не наделать глупостей.

– Сомневаюсь, что ты забыла, Алина.

– Было бы что помнить.

Это была даже не Бездна. Что-то более стремительное, неуловимое и опасное. Я не успела опомниться, когда меня рывком вздернули на ноги и так же рывком притянули к себе.

– Зато я помню все, – низко и хрипло произнес он мне в губы. – Каждое мгновение. Каждый твой вздох. Каждый твой крик.

Если бы эти слова не резали так по живому, я бы, наверное, не смогла справиться с рвущимся из груди рваным дыханием. Сейчас же наоборот замерла. Невидимая рука сдавила горло и грудь, не позволяя ни двигаться, ни говорить.

– Поэтому я никогда не смогу общаться с тобой, как ты того требуешь. Потому что ты отравляешь мою кровь с того самого дня, как я тебя впервые увидел.

Последние его слова пришлись на хриплый рычащий выдох, и на нем же он запечатал мои губы своими. Перед глазами все поплыло, не держи он меня – за талию, поверх каскада волос за шею, я бы упала. Но я не упала, потому что меня снова держал он. Держал и целовал так, как умеет только он.

Хотя… откуда мне знать, как умеют другие, я ведь хранила в памяти только его. Его и эти поцелуи, от которых плыла земля под ногами. Я отвечала на них так жадно, глотая воздух, наконец-то ворвавшийся в мою грудь в полной мере. Словно пытаясь им насытиться: им, прикосновениями, этой близостью за все время, что мы были вдали друг от друга.

Мою ладонь что-то кольнуло, и я поймала себя на том, что глажу его лицо. С двух сторон, впитывая каждую черточку, скользя пальцами по легкой небритости резкого подбородка, сходя с ума от нежности и такой долгожданной возможности этих почти невинных ласк.

Конец ознакомительного фрагмента.